Пыль дорог и стали звон

Тяжёлая окованная железом дверь была не заперта, но Грегорион услышал нечто, что не было похоже на вороний гвалт, поэтому решил постучаться. Сделав три громких удара, он прислушался. Странный звук, похожий на медвежий рёв, прекратился. Вместо него из-за двери донёсся такой же медвежий голос.

— Проваливай, кто бы ты ни был! Уговор был до вечера! Скайн разрешил!

— Инквизитор Грегорион Нокс. Церковь Трёх. — Громко сказал инквизитор, после чего добавил. — Я не от лорда Джорена Скайна.

— Инквизитор? Каспар послал что ли? Пусть тоже к чёрту катится!

— К преподобному я отношения не имею.

Послышались тяжёлые шаги и дверь открыл широкоплечий, но на голову ниже Грегориона, черноволосый мужчина с глубоко посаженными глазами. Опухшие и наспех вытертые веки говорили о том, что этот рёв, а точнее рыдания, исходил от него. Комнату наполнял пока ещё лёгкий запах тлена и пота. И если источник второго запаха был понятен — холщовая серая рубаха мужчины была почти насквозь мокрой — то первому служило то, что было видно Грегориону поверх головы хозяина дома. Накрытое какой-то тряпкой тело молодого парня, лежащее на столе в центре дома.

— Зачем ты мешаешь отцу в последний раз побыть со своим сыном, инквизитор? — Голос кузнеца был полон горечи. — Неужто в Ручье больше дел не нашлось? Небось, ведьму казнить пригласили, так шёл бы уж... — Он закрыл глаза, облокотился на дверной косяк и зашёлся в беззвучных рыданиях. — Как у вас обычно. Без разбирательств и на костёр!

— Именно поэтому я здесь. — Инквизитор был невозмутим. — Разобраться.

Кузнец вдруг замолчал и пронзительно посмотрел на него, нахмурив густые чёрные как уголь брови.

— Ну, заходи тогда, коли разобраться...

Труднее всего было выпросить у кузнеца дозволение снять с тела пресловутую тряпку. Но, когда инквизитор, наконец, этого добился, его взору предстало именно то, что он и ожидал. Грегорион видел немало тел жертв демонопоклонников. Ради своих мерзких ритуалов они вырезали на телах ещё живых людей, порой даже на своих собственных, отвратительные магические формулы и нечестивые символы. Разумеется, пытаясь вырваться, человек мешал культистам выполнять свою задачу, а потому символы зачастую были нацарапаны криво и лишь отдалённо напоминали исходный замысел. Впрочем, для опытного инквизитора это проблемой не было и жертву культа всегда можно было отличить от бедолаги, изрезанного разбойниками. Те же каракули, что были нацарапаны на коже юноши, даже отдалённо не напоминали демонические. Во-первых, они, очевидно, были вырезаны на уже мёртвом теле, а причина смерти — глубокая рана в груди, пробито лёгкое. Во-вторых, тот, кто это сделал, не имел совершенно никакого представления об оккультных символах. Какие-то треугольники, круги, случайные наборы букв, несколько линий крест-накрест.

— Что? Можно накрывать уже? — Осипшим голосом спросил кузнец, держа тряпку трясущимися руками.

— Я увидел достаточно. — Ответил Грегорион.

Вернув телу прежний вид, кузнец сел на табуретку возле стола и жестом пригласил инквизитора сделать то же самое.

— Что вам известно об этой девушке? Они были близки? — Инквизитор решил выяснить как можно больше, раз представилась такая возможность.

— Были. — Кратко ответил кузнец. Помолчав несколько секунд, он добавил. — Не могла она его... Ну, не могла просто.

— Я согласен. Если она в самом деле ведьма, то не могла. Расскажите мне всё.

— Да чего рассказывать. Изрой её звать. Появилась у нас девчонкой ещё, лет семь назад, кажется. Из лесу пришла, босая, голодная, ночлега попросила у меня. Ну, а после мы её поселили тут неподалёку в пустом доме. Там ещё ставни на окнах красные такие, сам ставил. Как местные прознали про её ведовство, за помощью обращаться стали, хотя и сторонились. Ну, кому погадать, кто с животом мается, настоя травяного просит. Преподобному она спину вылечила, а лорд так и вовсе жизнью ей обязан. Он из столицы как-то приехал, совсем плох стал, говорили. Кровью харкал. Так она его за неделю на ноги поставила.

— А её отношения с вашим сыном?

— Ну, дружили они шибко с Йореном. Всякое бывало. Он же без матери рос, она давненько ещё с бродячим менестрелем, сукин он пёс, сбежала. А Йор как Изру увидел, так и привязался. Я уж думал через годик свадьбу... — Голос кузнеца снова было задрожал, но он глубоко вздохнул и продолжил речь. — Нас, кузнецов-то тоже неспроста селят с краю деревни. Мол, ночами куём, с нечистой силой водимся, да только никак без нашего брата не прожить. Так что знахарки в семье, коли девка хорошая, я бы не чурался, будь она хоть трижды ведьма, колдунья или ещё кто... Они в лес уходили, бывало, часто. То грибы какие собрать, то травы. То просто за хворостом. А давеча вот ушли. И долго их не было, обычно перед темнотой возвращались. Боялась Изра темноты. Ишь как, ведьма, а темноты боится. И вот, сегодня, такое... Приносят мне его утром, говорят такие вещи, мол, замучила его ведьма проклятая, к вечеру её и повесят. Да только не верю я ни единому их слову! — Кузнец вдруг поднялся на ноги. — Это они всё! Скайн или священник этот, или ещё кто! Все в одной связке. Лордова морда давно к ней присматривался. То подарок какой пришлёт, то в большой дом жить зовёт! Завистью зелёной завидовал Йоренову счастью, вот и... Эх, уеду я отседова. Мне местные всё равно житья не дадут. Мол, дурак старый, змею на груди пригрел, теперь вот поплатился.

— Благодарю. Я услышал достаточно. — Инквизитор встал и направился к выходу. У самой двери его окликнул осипший от рыданий голос.

— Скажи, инквизитор, ты вешать умеешь?

Грегорион молча кивнул.

— Тебя палачом если поставят над ней, об одном прошу, пусть не мучается. — Проговорил кузнец. — Не заслужила она этого.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Прощайте. — Сказав это, инквизитор покинул дом.

Красные ставни. Грегорион шёл вдоль ряда тёмных домов, решив во что бы то ни стало разобраться в этом происшествии. Посещение дома ведьмы сможет сказать ему о многом, так что он забыл почти обо всём, ища глазами эти красные ставни. Чёрные, жёлтые, снова чёрные резные, сломанные ставни... Вот они. Красные, закрытые на засов ставни. Искомый дом. Дверь не заперта. Это показалось инквизитору странным. Знахарка должна была запереть дом, прежде чем отправляться в лес. Тем не менее, он осторожно открыл скрипучую дверь и, пригнувшись, прошёл через низкий дверной проём. Тусклый свет, пробивавшийся через дверной проём не давал увидеть много. Связки трав на стенах, зеркало, стол. В углу, кажется, застеленная кровать. Ничего, что могло бы указывать на демонопоклонничество. Впрочем, инквизитор не привык быстро сдаваться в таких делах. Его взгляд зацепился за большой тёмный предмет у кровати. Должно быть, прикроватный сундук. При ближайшем рассмотрении он оказался заперт на крепкий с виду замок. Его вполне можно было бы сбить молотом, вот только замахиваться неудобно с таким низким для Грегориона потолком. Инквизитор снял оружие с пояса и попытался ударить по замку, но лишь выбил искру из кованой крышки сундука. Ударил снова — тот же результат. Неплохо бы его вытащить на улицу, подумалось было ему, как в этот самый момент он услышал шорох, будто чьи-то тихие шаги, которые тут же прекратились. Несколько мгновений инквизитор вслушивался в тишину, но ничего не услышал. Неужели происходит то, чего он в глубине души опасался, и он становится параноиком. С такой работой это неудивительно, но Грегорион считал себя достаточно стойким, чтобы сохранять здравый рассудок как минимум ещё пару десятков лет. Повесив Броннхильд на место, он взялся обеими руками за сундук и попытался поднять его, но тот оказался слишком тяжёл. Тогда инквизитор попробовал протащить его по дощатому полу. Это оказалось значительно легче. Что же всё-таки там внутри, раз он такой тяжёлый? Угрюмо отметив для себя, что, будь потолок выше, ему не пришлось бы тащить этот кусок железа весом с наковальню, Грегорион продолжал двигать сундук. Он уже сдвинул его на несколько шагов и даже успел догадаться, что толкать его, наверное, было бы легче, как вдруг что-то ударилось об пол за его спиной. Одновременно с этим в комнате стало совсем темно: кто-то закрыл дверь и, судя по звукам, быстро закрыл её на замок. Рванувшись к выходу, инквизитор понял, что он оказался заперт. Вдруг он ощутил, что ему труднее дышать. Боязнью закрытых помещений он никогда не страдал, нет, что-то случилось с самим воздухом, он стал словно густым и удушливым как дым. В горле и носу защекотало, резь в глазах. Содрогаясь от кашля, инквизитор схватил молот и принялся что есть силы бить по двери. Удар следовал за ударом, но проклятое дерево не поддавалось. Инквизитор начинал задыхаться. Нет, нельзя. Нельзя сдаваться! Прикрывая рукавом рот и нос, Грегорион увидел слезящимися глазами тонкий луч закатного солнца, пробивающийся сквозь закрытые ставни. Вот оно. Замахнувшись молотом, он с треском выбил ставни вместе с окном. Получившийся ход оказался недостаточно большим, чтобы попытаться в него пролезть, поэтому сначала инквизитор высунулся наружу и жадно вдохнул свежий воздух. Только сейчас он заметил, что весь дом наполнял густой чёрный дым. Набрав воздуха, он вновь нырнул внутрь, чтобы проделать себе дорогу к свободе. Молот с треском раскрошил подоконник. Дощатая стена поддавалась хуже, но с маниакальным упорством инквизитор бил сталью по дереву, с каждым ударом подогревая в себе надежду. Очередной вдох свежего воздуха из окна и вновь череда ударов. Наконец, трещина в стене. Удар окованого сапога, ещё один, и ещё один. Всё-таки инквизитор слишком надышался этим удушливым дымом. Стена поддаётся, но в глазах уже мутнеет. И вот... Очередной удар, и стена с грохотом разлетелась. Инквизитор рухнул за землю, заходясь в кашле.

Немного отдышавшись, Грегорион осознал, что до сих пор крепко, до хруста в пальцах, сжимает в руках молот. Он попытался подняться, облокотившись на стену проклятого дома, чуть не ставшего для него усыпальницей. Дым из разбитой им стены всё ещё вился, растворяясь в воздухе. Что это? Покушение? Кто-то заметает следы? Нет дыма без огня, подумал инквизитор, усмехнувшись про себя, и неожиданно для себя оказался прав, услышав чьи-то стремительно приближающиеся шаги сзади. Грегорион успел развернуться, одновременно с замахом молота. Раздался сдавленный крик, лязг металла, и чья-то щуплая фигура оказалась на земле. С невесть откуда взявшимися силами инквизитор подскочил к лежащему человеку, держа Броннхильд наготове. Даже со слезящимися от дыма глазами он узнал того худого богобоязненного мужичка, который налетел на него сегодня на улице. Вот только вместо благоговейного страха лицо его теперь выражало мучительную боль, изо рта шла кровь, а руки сжимали бок. Скрючившись на земле от удара, он судорожно кашлял и в ужасе смотрел то на инквизитора, то на кинжал, лежащий неподалёку. Видимо, выпал из рук от удара.

— Кто тебя послал? — Прорычал Грегорион, схватив несчастного за грудки. — Отвечай! Или, клянусь Тормиром, ты не доживёшь до утра!

Но, видимо, удар молотом переломал человеку рёбра, так что он только негромко выл и часто дышал. Впрочем, продолжалось это недолго и, издав несколько нечленораздельных звуков, незадачливый убийца испустил дух. Вокруг не было ни души. Заброшенные дома. Дом ведьмы был открыт: идеальная ловушка для инквизитора, со стыдом думал Грегорион. Его провели как мальчишку. Вычурная богобоязненность селян заставила его потерять бдительность и вот результат. С другой стороны, что, если бы бегущий к нему человек оказался не убийцей, а просто кем-то, кто хотел помочь? Но в той части деревни не было ни души, а, стало быть, что он и подкинул эту дымную... К слову, что это было? Инквизитор вспомнил, что в доме остался нужный ему сундук. Теперь ничего не мешает войти через дверь, нужно лишь сбить замок. С улицы сделать это оказалось несложно. На полу у двери лежало что-то вроде горшка с узким горлышком, из которого дым шёл уже тонкой струйкой. Выпнув этот предмет на улицу, инквизитор, внимательно изучил его взглядом. Ничего примечательного. Ни надписей, ни маркировок, ничего. Может, самодельная бомба, которая должна была взорваться, но вместо этого задымила? Уже плевать.

Некоторое время спустя Грегорион уже изучал содержимое оказавшегося на улице сундука. Всё то, что придавало ему тяжесть — какие-то куски железа, подковы, цепи — не имело ровным счётом никакого значения. Ниже располагались тряпки. Даже не одежда, а обычные обрезки ткани. Но вот дальше, на самом дне, лежали бумажки. Записки, письма, рецепты. Вот здесь почерк отличается, ровный, изящный. Что же написано? Что-то о сильных чувствах, томлении в душе... Кажется, инквизитору улыбнулась удача.

Корчмарь, принимая во второй раз Грегориона в своём заведении, был немало удивлён его теперешнему виду. Покрасневшие глаза, отдышка, заляпанный грязью дорожный плащ с торчащими тут и там щепками. Едкий запах дыма довершал образ. Краснощёкий корчмарь попытался было отпустить шутку, что, мол, сударь инквизитор только что из самого пекла вернулся, но, наткнувшись на угрюмый взгляд Грегориона, тут же замолчал и поспешил удалиться, оставив гостя наедине с трапезой. Ел инквизитор жадно и с аппетитом. Несмотря на произошедшее, он был воодушевлён тем, что покоилось у него за пазухой.

Подкрепив силы, он направился прямиком в управу. Лорд Джорен Скайн сидел на том же месте, словно не сходил с него всё это время. Вопросительно и с удивлением посмотрев на инквизитора, он встал.

— Я полагал, что мы увидимся не раньше вечерней казни. Что привело вас сюда? — Спросил он и сдержанно добавил. — Снова.

— Я осмотрел тело. Посетил дом ведьмы. У меня есть основания полагать, что она невиновна.

— В самом деле? Кто же тогда повинен в этом? — Удивился Скайн и добавил будто между делом. — Вид у вас такой, словно вы упали, когда прыгали через костёр. Что-то случилось?

— Покушение. Если я найду виновного, он понесёт суровое наказание. — Ледяным тоном проговорил инквизитор. — Вы ведь знаете, что покушение на жизнь инквизитора — серьёзное преступление. И, судя по всему, за этим стоит тот же человек, что на самом деле убил сына кузнеца.

— А вы понимаете, насколько серьёзно обвинение, которое вы, по всей видимости, предъявляете мне? — Лорд Скайн сощурил глаза. — Не говоря уже о том, что оно оскорбительно в своей голословности.

— Основания есть. — Грегорион извлёк из-за пазухи небольшой кусочек бумаги с письмом. Внутри он ликовал, хотя внешне оставался абсолютно непроницаем. — Это письмо. От вас к знахарке Изре.

— Не припомню, чтобы имел хоть какую-то связь с этой ведьмой. Впрочем, дайте сюда. — Он выхватил бумагу из рук инквизитора и быстро пробежался по ней глазами, иногда поднимая взгляд на собеседника. Лицо его выражало смесь презрения с возмущением. На лбу выступила испарина, щёки покрылись багрянцем.

— Да как вы смеете. — Процедил сквозь зубы Джорен Скайн, разрывая записку напополам. — Знаете, что это доказывает? Ничего! — Он порвал бумагу ещё раз. Кроме того, что представители церкви, по-видимому, имеют привычку к безосновательным обвинениям благородных людей. Это письмо мог написать кто угодно, оно не подписано. — Разорвав письмо в последний раз, он добавил. — У этой вашей ведьмы было полно воздыхателей.