Девушка и Змей

— Не знаю. Что я, мерила?

— Давал я ей градусник, — отвечает тебе Видачи. — Фебрильная.

— Когда были последние месячные?

— Я уже рассказывала. Вчера.

— То есть сейчас продолжаются?

— Не-а, кончились вчера.

— А когда начались?

— Пять дней назад. Но говорят, так тоже бывает.

Коллега твой все еще не может успокоиться:

— Что "бывает"?!

— И месячные, и дитё, все сразу.

Таковы представления ларбарских горожанок о деторождении. Возможно, именно из-за этого в мэйанских областях Королевства настолько невелик прирост населения?

— Прилягте, барышня. Мне нужно Вас посмотреть.

Недужная укладывается на кушетку. Глядит в потолок так, будто именно оттуда ждет помощи. "Матушка Небесная, вразуми этих бестолковых мужиков-грамотеев!". Ждет, но уже начинает терять терпение.

— Откройте живот. Одной рукой покажите, где болит.

— Ох, да я десять раз уже показывала. Тут!

Ты кладешь ладонь на эпигастрий:

— А началось здесь?

— Да.

Твои пальцы осторожно перемещаются сначала вправо — в ту область, которая, по словам недужной, ее не беспокоит. Всё верно: там, где не болит, мышечной защиты нет. Теперь влево.

— Э-э, больно!

— Потерпите немного. Вот здесь?

— Да.

— А тут?

— Не очень.

Нажать слева. Резко отпустить.

— Ай!

Коллега Видачи был прав. Живот действительно "нехороший". Пациентка "держит" левую подвздошную область. Пик болезненности расположен выше, чем обычно при воспалении придатков или апоплексии. Не похоже не гинекологию. "Наш" живот.

Так что случилось? Воспаление дивертикула сигмы? Очень может быть. И в то же время, нетипичное начало: перемещение болей из эпигастрия вниз. Если бы вправо, ты уже почти не сомневался бы: воспаление отростка.

— Мочились нормально?

— А как?

— Как всегда: не часто, без примесей, без болей?

— Ну, да.

Прибегать к Бенговым чудесам еще не время. Есть руки, глаза и уши. Попробовать обойтись ими. Выяснить предположительный диагноз. А потом можно проверить.

Итак: толчок справо налево отдается болью. Симптом "рубашки" тоже положительный. Но — слева.

— Повернитесь, пожалуйста, на левый бок... То есть, наоборот: на правый. Так удобно лежать?

— Тянет.

— А когда я трогаю, больно?

— Еще бы!

— А когда стучу по спине?

— Вроде, нет.

— Теперь лежите ровно, к стене повернуть только голову. Покашляйте, пожалуйста.

Девушка кашляет и хватается рукой за живот.

Тахикардии нет, но язык обложен.

— Доктор! Вы мне какой-нибудь укол сделайте, да отпустите. У меня никогда ничего не болело. Я вообще к врачам не ходила.

"И сейчас жалею, что пришла. Впредь буду умнее."

— А в детстве? Родители Вас лекарям не показывали? Никаких особенностей те не отмечали?

— А чего показывать, коли всё хорошо? Да из нашего поселка и не наездишься...

Ты пришел к выводу. Подобные случаи редки, но как справедливо заметила сама недужная, "бывают".

Твои пальцы медленно погружаются под левую реберную дугу. Соскальзывают с плотного заостренного края. Правая доля печени. То есть, получается, левая. Или она так и считается "правой"? Та, которая начинается пятым сегментом.

А теперь можно и посмотреть.

Воздух этой комнаты — пустое пространство внутри яйца, где все полезные вещества уже усвоены тобою. Нет смысла дышать: дышать тут больше нечем. Поверхность человечьего тела — жесткая скорлупа. А за нею жизнь. Тебе нужно туда. Ты — новый Змей, ты решился явиться в мир, ибо мир нуждается в тебе. Законом и Любовью установлено так, что ты явишься именно в том месте, где сейчас страдание сильнее всего. Скорлупа расступается, и ты видишь. Видишь.

Червеобразный отросток и слепая кишка, откуда он исходит, как ни в чем не бывало лежат в левой подвздошной ямке. Аппендикс увеличен, гиперемирован, с булавовидным утолщением на конце.

Самое удивительное в жизни этой девушки случилось чуть более семнадцати лет назад, в ходе внутриутробного развития. Не произошло обычного для всех поворота внутренних органов. Это не болезнь, не знак богоизбранности — просто порок развития.

— Мы ее забираем, мастер Видачи!

— Правда? — коллега скалится в улыбке с нарочитою радостью — А что с ней?

Ты пока не отвечаешь. Наставник должен дать ученице возможность самой провести дифференциальный диагноз.

— Барышня Ягукко! Посмотрите больную. Я хочу знать Ваше мнение.

Гайчи добросовестно принимается за дело. Девица Тукки только вздыхает.

— Что скажете, Тагайчи?

— Перфорация дивертикула? — сомнения в ее голосе больше, чем уверенности.

— Мастер Видачи! Здесь найдется раствор бриллиантового зеленого?

Порывшись в шкафу для лекарств, коллега извлекает нужную склянку.

— Попробуйте проперкутировать сердце, Тагайчи. И отметить его границы. Это должно Вам помочь.

Через несколько минут:

— Не может быть! Зеркальный поворот!

— Так каков Ваш диагноз?

— Аппендицит, мастер!

После операции ты возвращаешься в отделение. Один. Гайчи осталась заполнить операционный журнал. Редчайший случай в больничных хрониках будет описан ее рукой.

В кармане балахона ты нащупываешь ключи от ординаторской. Дверь должна быть заперта: на диковинку собрались посмотреть все дежурные доктора. Лидалаи все еще наверху, а Минайчи вызвали в приемное.

Ординаторская открыта. За твоим столом, подперев голову рукой, сидит мастер Харрунга. Праздничный его наряд в самом деле странного оттенка: как скальный мох с крапинками блестящего снега. Волосы взъерошены. Завидев тебя, он встает, поводя плечами. Словно примеряется, насколько новая одежда будет стеснять движения в драке.

— Добрый вечер.

Коллега почувствовал себя дурно на празднике? Решил зайти к тебе, не пугая остальных, но и не откладывая до утра? Или выбрал время, когда прочие сослуживцы заняты гулянкой, чтобы посоветоваться по поводу какого-нибудь давнего недуга без лишних свидетелей? "Старые раны..." Или сейчас он скажет: "Собирайтесь, мастер Чангаданг! На дежурстве Вас заменят, а Вы поедете со мной". Пострадал кто-то из секретных служащих Охранного, нужна операция, но доставить сию особу сюда, в гражданскую лечебницу, никак нельзя. "Взрыв на Коинской улице. Минералогические опыты сотника Малуви имели печальный исход". Или: "Пока Вы тут трудитесь, Ваш так называемый Бенг занимается безобразиями"?

Где Змей?

— Тут я, Человече. Ты лучше о себе бы побеспокоился.

— Что случилось? — спросишь ты, подходя к своему столу с другой стороны.

— Да Вас я жду.

По голосу слышно: Харрунга успел выпить. Еще не пьян, но уже не настолько трезв, как самому ему бы сейчас хотелось.

— Я Вас слушаю.

Кажется, тебе удалось выговорить сие без обычной твоей едкости.

А что он слышит в твоей речи? Вдохновение после удачно проведенной редкой операции? "Представьте себе, коллега: зеркальный поворот!" Или желание, пусть и запоздалое, доказать, что ты к этому своему сослуживцу относишься лучше, чем ко многим другим? "Вы служите Короне Объединения на свой лад, не только как лекарь ОТБ, но и как сотрудник Ведомства Безопасности. Однако, поверьте, меня сие нисколько не раздражает".

Он еще раз передергивает плечами. Выговаривает с расстановкой:

— Вы, мастер Чангаданг, конечно, большой знаток морских закусок. Все-то у Вас селедки и осьминоги поганые. Да только собственная Ваша дея тоже не всем по вкусу.

"Дея", арандийское дэйа. Осьминожьи и кальмаровы чернила, испускаемые в минуту опасности. А еще этим словом называется скверна в том смысле, как ее понимает единобожный обряд. То, что замутняет человеческую душу и мешает ей общаться с Богом.

Харрунга мэйанин. Восточное словечко перенял от ларбарских портовых жителей. Или по месту прежней своей жизни. По слухам, то было в городе Марбунгу. Он, разумеется, не имел в виду богословское значение этого понятия. Или наоборот? Припомнил, что в Аранде за подобные ругательства знатные господа вызывают на поединок?

"Селедка и другие закуски". Харрунга явился к тебе взыскать долг чести. Постоять за даму, которую ты обидел. Мастерша Виндвелли нынче танцует с заезжим Лунным рыцарем, а Харрунга, видя сие, решил утолить благородные побуждения собственного сердца в другом месте. Похоже, еще несколько мгновений назад он и вправду собирался драться. Сейчас ты не видишь в глазах его гнева. Только досадное осознание нелепости происходящего.

— Если бы я не считал свою мерзость именно мерзостью, я бы ею и не исходил.

Боярич Лингарраи не противник поединков как таковых. Но предпочитает сражаться на самострелах. Впрочем, кулачный бой тоже возможен. Только лучше не здесь. Отчего бы не помериться дурью с достойным противником?

— Ну, и какая Вам с того радость?

— Учитывая, что нравоучения мои не возымеют полезных последствий? Сам не знаю.

"Любой порок должен быть наказан?"

"Разумеется"

"А кто Вы такой, чтобы карать?"

"Подобная кара распространяется и на меня. Ведь Вы же здесь. Тогда на сборе я видел, как болезненны для Вас были мои слова, сказанные о Вашей коллеге. Вы понимали, что по существу я прав. А теперь пришли спросить с меня ответа за обидные выражения. И сейчас правы Вы. Что дальше?"

"А дальше... Не воображайте, будто после этих извинений я буду весь Ваш. Только таких друзей мне и не хватало".

Шаги в коридоре. Закрытая тобою дверь отворяется, в комнату входит Лидалаи. Мечтательно рассуждает сам с собою:

— С похожим случаем я сталкивался однажды в Гайанди. Младшему брату господина Коронного уполномоченного, благородному Карадарре, нанесли рану в правое подреберье. Мы уж думали — печень, а оказалось — селезенка. Такой же поворот. Местные разбойники утверждали: у людей нет сердца, и поэтому всегда били справа. А тут чуть было не попали в это самое сердце. Господин уполномоченный долго требовал потом ответа: можно ли добиться подобного поворота уже у взрослых, путем молитв или заклинаний?

Харрунга отходит от стола, направляется к двери. Молвит, обращаясь к Лидалаи:

— "Нету сердца у людей"! Вы бы еще времена Сумаоро Юлая вспомнили. Очевидец, к умблам!

Позже Гайчи спросила у тебя: отчего это у мастера Лидалаи был такой потерянный вид? Ты рассказал: незадолго до ее возвращения в ординаторскую заходил Харрунга, и Лидалаи при нем вслух помянул некий случай, бывший около ста лет назад, во времена короля Галликко и его уполномоченного Карадарры. Харрунга посоветовал коллеге больше не допускать подобных высказываний.

— А что тут такого? Все знают, что мастер Таюрре — древлень. Вполне уже мог работать и сто лет назад.

— Да, древлень. Но по бумагам числится человеком.

Беспокойная праздничная ночь продолжалась. Под утро в ординаторскую ворвался Дангман Чамианг.

— Это был МОЙ отросток!

Очевидно, слух о редком случае уже дошел и до бальной залы.

— Почему Вы меня не вызвали? Я же был рядом!

Ты лежал на кушетке, Гайчи устроилась в кресле, придвинув к нему скамейку. Чтобы спать — не годится, но просто отдохнуть вполне возможно. Впрочем, даже если бы вы и спали, Дангмана это бы не остановило.

Тагайчи торопливо садится. Ты же отвечаешь по-царски, не поднимаясь с ложа:

— Ваш отросток там, где ему положено находиться согласно Божьему Закону. А сами Вы еще не Исполин, чтобы вызывать Вас на операции. Мы дерзнули счесть, что справимся сами.

Чамианг не просто огорчен — расстроен:

— Аппендэктомия, конечно... Совсем несложная операция... Эка невидаль — отросток... Но все же знают, как я хотел однажды встретить его слева!

Когда он ушел, Тагайчи сказала тебе:

— Вот Вы смеетесь. А Дани ведь и вправду такое говорил: работаю тут, потому что надеюсь когда-нибудь обнаружить левосторонний отросток. Не просто "нечто этакое, необычное", а точно назвал. И вот, получается, крах всем мечтам...

— Стало быть, больше его ничто не держит в Первой Ларбарской? Вероятность повторения подобного дива именно здесь в ближайшие лет сто — ничтожно мала.

— А как же Закон Парных Случаев?

— Разве что. Если бы я знал и верил, что после сей редкостной операции Чамианг навсегда покинет здешние стены, — пожалуй, я бы его позвал.

— С его уходом лечебница лишилась бы двух третей своего обаяния.

А еще в ту ночь балаганная собака Хиоле родила щенков. Об этом сообщил мохноног, прибежавший в лечебницу утром незадолго до сбора. Гайчи обрадовалась и заспешила уходить. Пока одевалась, расспрашивала:

— Шестеро? А мальчиков сколько?

— Четверо. И все разные, пегие. А одна девочка совсем белой масти.

— Ты себе уже выбрал?

— Посмотреть надо.

— А полностью черные есть?

— Один. Но с бровями будет.

— Вот прелесть-то! А какие брови?

— Еще не знаю. Но будут.

И так далее.

Она еще девчонка. Щенки, подружки, балаган... Или просто Гайчи добилась от тебя того, чего ей было надобно, и потому больше не считает нужным играть при тебе во взрослость?

Третье, восьмое, одиннадцатое Премудрой. Два дежурства в Университете и одно на Водорослевой. Особенно хлопотная ночь — третьего числа, после праздника. Шестого Гайчи у тебя. Сказала: я ненадолго.

— Испытания уже очень скоро. Нужно, в конце концов, и учебник почитать. Или... Это ничего, если я здесь, у тебя, буду готовиться?

Когда-нибудь, возможно, вы будете жить вот так. Вечером, дома, каждый занят своим делом, и все-таки вместе. Впрочем, ты не удержался от расспросов: как учат Гайчи? И сам читал ей вслух что-то из арандийского справочника по заразным болезням.

А еще она рассказывала тебе про детей собаки Хиоле.

— Смешные такие кубаречки. Одна девица у них — главная. Сама ест, остальных гоняет.

— Что вы с ними будете делать дальше? Так и поселите в театре?

— Может быть, раздадим, как подрастут. Я бы себе взяла, но — куда? Если ночами дома не бываешь... Да и не особо это разрешают в общаге.

— Однако кто-то в Школярском доме все-таки держит животных?

— Да. У тамошнего начальства это важная статья дохода. Один малый, пардвянин, даже тараканов разводит бойцовых. Про птичек-рыбок я и не говорю. Кошки есть. Но с собакой, конечно, сложнее.

— Я бы, может быть, завел у себя дома какую-то холоднокровную тварь. Ящерицу, змею или черепаху. Но их тоже надолго одних не оставишь.

— Собака, когда приходишь, хвостом виляет...

Гайчи не сказала: "ящерицы, какая гадость". Тоже хорошо.

Утро пятнадцатого числа. Вы на Водорослевой после очередного дежурства, собираетесь уходить.

Ты знаешь: несмотря на выходной, сегодня у школяров-стажеров назначена лекция. Одна из трех в коротком обзорном курсе. Читает приглашенный наставник из Чаморры — тот самый Лунный рыцарь, чье появление на гильдейском гулянье столь потрясло воображение девушек из Первой Ларбарской. Вообще свои уроки этот профессор давал естественникам и механикам, но господин Мумлачи решил приобщить к столичной науке и будущих лекарей.