Наташа постаралась поглубже вдохнуть, наблюдая за приближением Деньки, и натянула на лицо самую счастливую улыбку, на которую была сейчас способна. Она не имела уверенности, что сможет провести брата. Но, может, ей повезет и, учитывая то, что Деня спешит, у него не будет времени сильно присматриваться.
— С праздником! — Денька сходу сгреб ее в такие крепкие объятия, что Ната чуть не задохнулась. — Как же я соскучился, младшая! — немного приподняв сестру над землей, Денис звонко чмокнул ее в щеку.
Наташа рассмеялась, даже не прилагая к этому усилий.
Она и сама страшно соскучилась по брату, ведь они еще не виделись с момента его возращения.
— Спасибо, Денька, — искренне проговорила она, крепко обнимая брата за шею. — Это мне? — не решаясь, все же, посмотреть тому в глаза, Ната с лукавыми нотками в голосе кивнула на корзину цветов.
— Ты тут еще кого-то видишь? — так же лукаво поддел Денис ее, едва ли не впихивая цветы сестре в руки. — Прости, Нат, подсолнухов нигде не было, я весь город прошерстил, но, — Денис виновато развел руками, уже подталкивая сестру к входу в Кофейню, у которого они и встретились. — Давай, заходи, а то вон, как легко одета, — неодобрительно мотнул головой Денис на ее расстегнутое пальто и легкую, яркую, шифоновую блузу с прямой юбкой, которые выглядывали из-под того. — Не по сезону, совершенно.
— Так праздник же, Деня, — рассмеялась Наташа, и по привычке наклонила голову, проходя под кованой вывеской, которая тихо поскрипывала на легком весеннем ветру. Она до нее не достала бы и в прыжке, но почему-то, подсознательно, каждый раз боялась задеть. — Мне захотелось одеться нарядно, — объяснила Наташа.
На самом деле, она заставила себя одеть именно этот наряд, хотя на душе скребли кошки, и хотелось натянуть едва ли не рубище.
Наташа благодарно кивнула брату, заходя в двери, которые тот придержал для нее, и остановилась у ближайшего же столика, водрузив на него корзину с тюльпанами, оказавшуюся весьма тяжелой. Отступила на шаг, любуясь такой охапкой цветов.
— Так как ты отдохнул? — спросила Наташа и, потерев замерзшие ладони, скинула пальто, перебросив его через спинку ближнего стула. А потом немного нахмурилась, принюхиваясь.
Но обернуться ее заставил не запах, которого совершенно не должно было быть здесь, а пораженное чертыханье брата.
— Вот же ж, чертяка! — Денис покачал головой, а потом одобрительно усмехнулся. — Хитрый. А я-то удивлялся, почему он не хочет заходить. И еще и жаловался ему пол дороги!
Наташа не понимала, о чем тот говорит.
Она, вообще, не была уверена, что может хоть что-то понять в мире, который окружал ее. Тот раз за разом сбивал Нату с ног.
А потому — просто смотрела на самую настоящую поляну из декоративных подсолнухов, в которую, необъяснимым образом, превратился один из углов зала ее Кофейни.
Сбоку стояли любопытные официанты, явно желающие узнать, кто именно преподнес подобный подарок их хозяйке.
Но и до них, Нате не было дела. Она не могла отвести глаза от этого зрелища.
Сразу за ее любимым столиком начинался маленький уголок сказки. Почти так, как она представляла это в своих мечтах. Там даже стояли миниатюрные качели, так же, сплошь усыпанные ярко-желтыми, солнечными цветами. И невероятное количество декоративных подсолнухов, казалось, освещали Кофейню даже в такое пасмурное утро отблесками солнечных лучей.
У нее не было силы сделать вдох.
Наташа стояла, не веря тому, что видела своими глазами и ощущала, как все внутри сворачивается в узел. От удивления. От боли. Но и от надежды....
Господи!
Этот мужчина никогда, похоже, не разменивался по мелочам. Ни в подарках, ни в страсти, ни в том, как обидеть...
У Наташи даже сомнений не возникло, кто мог стоять за таким "чудом".
Но... какой в этом был смысл, если она не имела для него значения?!
Внезапно, до ее разума дошли слова брата.
— Ты видел его с утра?! — сипло от чувств, от слез, которые пытались сорваться с ресниц, а она не пускала, потребовала Ната ответа у Дениса.
Тот, немного удивленный такой ее реакцией, кивнул и махнул рукой в сторону улицы.
— Да, Слава меня привез. Он и сейчас, кажется, еще там, — озадаченно проговорил Денька, внимательней присматриваясь к ней.
Но Наташа уже стремительно развернулась и направилась к двери.
— Ната! — брат окликнул ее, но она и не думала останавливаться. — Хоть пальто накинь, — услышала Наташа, уже распахнув двери и ступив на улицу.
На миг она замерла, поежившись в тонкой блузе под холодными порывами ветра ранней весны, и задумалась о том, чтобы и правда, одеться. А потом, увидев на углу здания тот самый внедорожник, который не давал ей спать несколько последних ночей, (и который, совершенно возмутительным образом, не появился сегодня, хотя она ждала), Наташа махнула рукой на холод.
Она так устала жить в этом ощущении непонимания и потерянности. Не имела уже больше сил переосмысливать, и раз за разом обдумывать случившееся, что страх простудиться не мог ее остановить.
Гордо вскинув голову, Наташа решительным шагом направилась к мужчине, который стоял у дверей массивного автомобиля, и даже не смотрел в ее сторону.
Глава 15
Слава заметил ее приближение, когда Наташа прошла по безлюдному переулку середину расстояния до его машины.
На один, очень долгий и в то же время, невыносимо короткий миг, их глаза встретились, и обоим показалось, что время остановилось и даже воздух замер вокруг них. Так много светилось в этих взглядах. То, что они оба не успели сказать, то, в чем не знали, как признаться. Безумная тоска и страх от незнания того, что будет дальше. И, даже жадность, с которой каждый впервые за эти три недели так близко смотрел на другого...
Но стоило Наташе сделать следующий шаг — все изменилось.
Слава резко развернулся, немного пошатнувшись от такого стремительного движения, и потянулся к двери. Наташе показалось, что он чертыхнулся и скривился. От боли? Или от того, что увидел ее?
Наташа глубже вздохнула, игнорируя то, что внутри все тряслось от неуверенности.
Ну, уж нет, в этот раз она не собиралась позволить этому мужчине уйти от нее без объяснений!
— Если ты сейчас сядешь в машину, я... — она замолчала, не зная, чем может ему угрожать.
Однако Слава замер, и даже немного повернул голову в ее сторону, так, что ей стала видна его насмешливо вздернутая бровь. Будто он не верил, что она говорит нечто подобное, и предлагал ей его удивить своей угрозой. Это разозлило Наташу.
— Я разобью тебе фары! — она еще сильнее расправила плечи.
И тут же, закусила губу, когда поняла, что сказала.
По непонятной причине, посреди всего этого кавардака, ей стало весело, что она ТАК угрожает Славе.
Святослав вздрогнул, но не двинулся с места. И Ната могла бы поклясться, что уголки его губ дернулись в таком знакомом ей жесте, когда этот мужчина пытался удержать улыбку после ее слов, что у Наташи защемило сердце.
Господи! Да что же с ними творится?! Почему...?
А потом, Слава передернул плечами, словно бы ему было безразлично, чем заниматься в этот момент. И, повернувшись к ней лицом, он сложил руки на груди, оперевшись спиной на бок своего внедорожника.
Отчего-то она вспомнила, как он отговаривал ее садиться на другую машину, пугая пятнами. Сам же Слава, похоже, не волновался о чистоте пиджака.
Заставив себя оторваться от неуместного любования тем, как ткань натянулась на его фигуре от такой позы и, слишком хорошо помня, что именно скрывает материя, Ната преодолела оставшиеся четыре шага и встала прямо перед ним.
Святослав лишь на секунду посмотрел ей прямо в глаза.
И Ната едва не скривилась от того пустого выражения за которым этот мужчина опять спрятал все, что чувствует.
Потом же, его взгляд прошелся по всей ее фигуре сверху вниз и замер где-то на уровне рук, которые она сжала в кулаки. И для смелости, и просто, потому что холодно было.
Она уже открыла рот, чтобы потребовать у него объяснений, когда ее собственные глаза замерли на узле его галстука. Том, который Наташа завязала ему.
Слава, похоже, очень старался его не нарушить, лишь немного распуская ленту аксессуара, когда раздевался. И этот мужчина говорил, что хотел от нее лишь ночь?!
Ее голос прервался, и Наташа лишь прерывисто вздохнула, вместо того, чтобы задать вопросы, которые так долго проговаривала про себя каждую ночь.
— Вернись в кафе, — холодный, ровный и пустой голос Славы заставил ее опять посмотреть ему на лицо, но сам он смотрел куда-то на ее руки. — Замерзнешь.
— Спасибо за цветы, — проигнорировав его слова, отчего-то начала с сегодняшнего утра Наташа.
Слава промолчал, только опять передернул плечами.
Но Наташа заметила, насколько напряженней стала его поза, а скулы резко очертились от того, с какой силой он сжал челюсти.
— Что происходит, Слава? Зачем все это? — она взмахнула рукой, пытаясь восполнить жестами то, на что не хватало слов.
Звоночки на ее браслете звякнули от этого движения.
И только сейчас, увидев, как он проследил за ее взмахом, успев заметить, с каким выражением то ли недоверчивого торжества, то ли нуждой, вперемешку с болью, вспыхнули его зеленые глаза — Наташа поняла, куда Слава смотрел все это время.
Это украшение уже являлось неотъемлемой часть ее самой.
Однако для Святослава, похоже, стало шоком увидеть его подарок на руке у Наташи. Он никак не мог оторвать взгляд от ее кисти.
Она задрожала, но не от утреннего холода, а от того, как именно он смотрел на нее.
От безразличной отстраненности, которую этот мужчина демонстрировал лишь миг назад, не осталось и следа.
— Слава..., — дрогнувшим голосом прошептала Наташа и, не осознавая своего движения, потянулась рукой к нему, обхватив напряженную скулу ладонью. — Что было не так? Я ничего не понимаю. До сих пор..., — она старалась держаться собранно. Правда, старалась.
Но, черт все побери, у нее не выходило! Ната вот-вот готова была заплакать от всех эмоций, которые накопились за эти три недели у нее внутри.
Он зажмурился, едва ее пальцы коснулись его кожи. И подался вперед, будто хотел плотнее прижаться к ее руке.
Платиновые колокольчики еще раз тихо зазвенели у самого уха Славы. И от этого звука на его лице появилось такое выражение, что у Наташи сердце сбилось, пропуская удары.
— Иди внутрь, Ната, — хрипло, низко, совершенно не похоже на то, как он говорил минутой раньше, повторил Святослав, так и не открыв глаза. — Просто уйди. Иначе простудишься.
Ей захотелось закричать от упертой непробиваемости этого мужчины. И она казалась себе вполне способной сорваться на визг, и даже, возможно, могла бы что-то ударить.
Или кого-то...
— Почему ты не хочешь говорить, черт тебя побери?! — не удержавшись, таки повысила Наташа голос. — Почему, Слава?! Как так можно?!То, что было... То, что ты потом говорил, и этот браслет, подсолнухи... — она опять взмахнула рукой от всего, что не могла выразить словами, потому что горло перехватывало. — Я. НЕ. ПОНИМАЮ!! Это что, тоже благодарность за ночи?! — едва ли не с издевкой, голосом полным горечи, спросила она.
Святослав резко открыл глаза и с каким-то, совершенно диким выражением в них, крепко обхватил ее запястье пальцами, как раз под браслетом.
Наташа замерла, всматриваясь в его глаза, почти надеясь, что ...
Но, уже открыв рот, Слава сильно тряхнул головой. И медленно, палец за пальцем, разжал свой захват на ее кисти.
— Иди. Внутрь. Ната, — так, будто каждое слово давалось ему с трудом, сипло, приказывающе произнес он почти по слогам. — Простудишься.
И отвел глаза, уставившись куда-то, поверх ее головы.
Все.
Ее терпение кончилось.
Этот тон оказался последней каплей.
— Да пошел ты к черту! Мне плевать, простужусь я или нет, да хоть пневмонию подхвачу и умру, какая разница, Слава?! Особенно тебе, судя по всему, — ей стало так обидно, что захотелось его ударить.
Но Наташа, лишь в очередной раз махнула рукой, словно отметая все, что к нему чувствовала, хоть и не думала, что такой способ может помочь.
И в тот же момент, пожалела о такой импульсивности. Или обрадовалась...
Слава, дернувшийся от этих слов так, будто бы Ната его все же ударила, поймал обе ее ладони, и с такой силой притянул к себе, что Наташа стукнулась о его напряженное, мощное тело. Звоночки зазвенели часто, почти надрывно.
— Не смей так говорить, — отпустив ее руки, Святослав обхватил затылок Наташи, пальцами собирая короткие пряди и заставил поднять голову, глядя прямо ему в лицо. — Слышишь?! Не смей..., — его взгляд скрестился с ее глазами, прошелся по лихорадочному румянцу на щеках, и замер на искусанных, приоткрытых от ошеломления и частого, взволнованного дыхания губах. — А пошло оно все! — чертыхнулся Святослав и, рывком опустив голову, прижался к ее рту, так и не освободив затылок Наташи.
Ох! Как же она соскучилась по его поцелуям!
Возможно, ей следовало бы просто его оттолкнуть, пусть подобный поступок и казался сложным, учитывая габариты Славы. Может быть, стоило бы влепить пощечину, если вспомнить все, что он ей наговорил.
Но вместо этого, Наташа тихо, счастливо вздохнула и, обняв его за шею, сама крепче прижалась к Славе, приподнявшись на носочки.
Низкий, довольный горловой звук вырвался у мужчины, когда он почувствовал ее действие. И напор горячих губ Святослава стал еще сильнее.
Он обнимал ее так крепко, что Наташа ощущала себя распластанной по его телу, осязала каждое, даже легчайшее, движение этого мужчины. И да, она чувствовала его возбуждение.
Но в то же время, она не понимала, или не желала понять ничего, кроме того жара, что распаляли поглаживания его рта на ее губах. Отключилась от всего, кроме требовательных губ Святослава, которые не отпускали, прикусывали, втягивали в себя ее губы.
Даже их первый поцелуй не смог бы сравниться с накалом, который пропитывал каждое движение Славы сейчас. Только, она и еще что-то чувствовала в его ласке. Нечто, что добавляло горький, болезненно-тонкий привкус безнадежности.
Отстраненно, лишь каким-то далеким участком сознания, она понимала, что Слава, продолжая обнимать и целовать ее, повернулся так, чтобы Наташа упиралась спиной в машину, закрывая ее внедорожником и собой от ветра.
Все еще удерживая одной ладонью ее затылок, он что-то делал второй рукой, но Ната настолько потерялась в омуте зыбкого марева восторга от того, что они, наконец-то вместе — что не могла понять смысла его действий. Во всяком случае, до того момента, пока Слава, на секунду отодвинувшись от ее тела, но, тем не менее, не прервав поцелуй, не закутал ее во что-то теплое, пахнущее его одеколоном. Только спустя пару секунд она поняла, что он укутал ее в свой пиджак.
— Есть разница, — с таким выражением, что у нее дрожь прошла по телу, хрипло прошептал он ей в губы. — Огромная, ужасно неправильная с моей стороны, но для меня есть разница, солнце.
И Слава опять впился в ее рот, словно только прикосновение к ней и обеспечивало ему опору на этой земле.
