— Ладно, с Маршаллом всё понятно, а почему с Бушами делимся? Мне не жалко, просто хочу понять принцип, чтобы не делать ошибок в этом вопросе, случись что, — сменил я тему о моих внезапно проявившихся навыках.
— Деньги не цель в жизни. Они всего лишь инструмент для решения каких-то вопросов и проблем. Тебе же сейчас хватает? И мне хватает. Более того, мы же не собирались зарабатывать в дороге, правда? Чисто случай. Повезло, можно сказать. Это "лишние" деньги. И так получилось, что мы встретили людей, которым они сейчас нужнее. Так зачем жадничать?
— Не за чем, ты прав, — в принципе, я придерживался схожего мнения, но лучше было уточнить.
— Вот и славно, — Антон хлопнул меня по плечу. — Если Вселенная тебе что-то дала, то надо во Вселенную что-то и вернуть. Не греби только под себя, и всё будет хорошо.
Карма, как её понимает наёмник.
До обещанного Хелен кафе мы добрались быстро. В столь раннее время посетителей не было, чудо, что заведение вообще работало. Зато повар оказался на месте, и через пять минут перед девушкой нарисовался греческий салат, с поправкой на местный сыр и отсутствие маслин, всё остальное соответствовало классическому рецепту, разве что выросло в Эдеме.
— Слушай, всё одно не могу понять, как всё таки такая, как ты, рискнула податься за ленточку? Тут же помесь Африки и дикого Запада, если не пристрелят, так сожрут, — я смотрел, как маленькие но острые, словно у зверька, зубки перемалывают зелень.
Хелен оторвалась от тарелки, усиленно заработала челюстями, жестом показала, что сейчас ответит, только вот дожуёт. Посмотрела в окно, поболтала ногами под столом. Явно собиралась с мыслями, тянула время — я же вижу, что пищу она уже проглотила, зубки сейчас воздух перемалывают.
Перестала созерцать улицу, отпила сок. Вздохнула.
— Понимаешь, Алекс, — Хелен перешла на русский, то ли для практики, то ли не хотела, чтобы нас кто-то подслушал. Акцент, кстати, у неё почти отсутствовал, только буква "р" звучала у неё очень чётко, выпукло, звонко. А так говорила она правильно, даже, наверное, чересчур правильно, как говорят все иностранцы. — Родители меня всю жизнь опекали, баловали, пылинки сдували, сюсюкали — так вы говорите? В университете тоже все охали да ахали, какая я молодец, такая вся маленькая, нежная. Парни, с которыми встречались, лишний раз обнять боялись, думали, наверное, что рассыплюсь. Все во мне видят ребёнка, бабушка так вообще считает, что мне до сих пор двенадцать лет.
Я усмехнулся. Бабушка на все сто права, косички заплести, банты повесить — и больше двенадцати девушке не дашь.
— И когда встал вопрос о практике преддипломной, папа нашёл мне место в парижском Vogue, — продолжала француженка. — Меня это выбесило — правильно? Я ему сказала: хватит меня опекать, я уже взрослая! Он только рассмеялся. И я решила, что не просто найду сама себе практику, но ещё и докажу всем, что уже не ребёнок. И вот я здесь.
— М-да, назло маме уши отморожу... — я не сдержал улыбку.
— Как это? Тут же жара, — не поняла девушка.
— Это значит, сделать что-то плохое или необдуманное, чтобы только против воли родителей или кого-то другого, — пояснил я ей.
— А-а-а! Как точно: назло маме уши отморожу, — Хелен нарисовала в воздухе причудливый крендель. — У вас так говорят, потому что всегда холодно и без шапки ходить нельзя?
— Да, у нас зима круглый год, — серьёзно киваю. — Та, что с травой, ещё терпимо, а вот со снегом — вообще труба!
— Ого, и как вы там живёте, в Сибири? — глаза у Хелен словно два серых блюдца.
— Пьём водку для согрева, спим на печи, — пожимаю плечами, поднимаю стакан с соком, чтобы скрыть пробивающуюся улыбку.
— Врёшь ведь, — внезапно заливается смехом девушка, словно колокольчики зазвенели. — Я была в России. В Москве и Санкт-Петербурге, летом. Такая же погода, как в Париже.
— Летом, наверное, да, — соглашаюсь. — Но вот зимой точно холоднее.
— Знаю, дедушка рассказывал.
— А он был в России зимой? Воевал?
— Да, — кивает Хелен, — за советскую армию. В тысяча девятьсот сорок втором попал в плен. Его перевезли во Францию, на какой-то завод работать. Там познакомился с бабушкой, она военнопленным еду готовила. Вот и решил дедушка остаться во Франции.
— Так у тебя все в семье по-русски говорят?
— Нет, только я, — мотает головой так, что непокорная прядь вновь падает на правый глаз. — Я вообще языки учить люблю. К тому же, русская литература девятнадцатого века просто великолепна! Читать Достоевского, Толстого, Гоголя в оригинале просто фантастика! Совсем не тоже самое, что в переводе.
— Ну, многие сейчас называют Гоголя украинским писателем.
— Странные люди, — отмахивается девушка. — Говорят на русском, пишут по-русски, а называются украинцами. В Европе, если посмотреть историю, все современные страны когда-то были собраны из десятков королевств или герцогств, причём некоторые совсем недавно, лет двести-триста назад. Но никто же всерьёз не говорит о баварских писателях или художниках, их всех называют немецкими.
— Не буду спорить, — улыбаюсь. — Вообще политика дело тёмное и неблагодарное. В угоду её история переписывается, не то что национальность отдельных людей меняется.
На этом тема себя исчерпала. Углубляться в дебри не стали, доели завтрак, расплатились и отправились искать, где бы Хелен могла распечатать вчерашние фото. За день девушка сделала десяток шикарных кадров, и ей не терпелось увидеть их во плоти. Я посмотрел отобранные для печати работы (после обработки в фотошопе, но всё равно) — просто шик, хоть сейчас в "National Geographic" публикуй. А у девушки талант.
Это только кажется, что делать фото легко. Каждый, кто купил себе зеркалку, мнит себя фотографом. Народ почему-то думает, что техника сама всё сделает, и чем дороже у тебя девайсы и стёкла к ним — тем круче будет результат. А между тем, девять десятых работы приходится на фотографа, на правильно подобранный ракурс, освещение, сюжет, и кучу других моментов. Мало нажать на кнопку — надо чётко понимать, когда это делать, что ты хочешь показать и как это лучше всего подать. А техника — дело десятое. Я как-то видел выставку макрофотографий, на которых была шикарно запечатлена жизнь муравьёв. Изображения чёткие, яркие, насыщенные, интересные, на них насекомые были, словно живые. А оказалось, что автор использовал для съёмки... дешёвые "мыльницы" по сто баксов штука! В то время как самый бюджетный объектив для макросъёмки к Никону или Кэнону начинается от трёх-четырех сотен американских президентов. Так что в фотографии главное не деньги, не техника, а мастерство.
У Хелен последнего было в достатке. Плюс хорошая зеркалка с правильными стёлками. Плюс владение графическим редактором. Как результат — обалденные фотки. Не знаю, какой из неё журналист, но фотограф точно классный.
О чём я и не преминул сказать девушке.
— Спасибо, — зарделась Хелен, словно Наташа Ростова.
И заказала второй комплект фотографий, мне. Раз понравилось — владей, так сказать.
Куда мне этот глянец формата А4 сложить, ума не приложу. А так красиво, хоть сейчас в рамку и на стену вешай.
— Особенно вот эта вот, где каменный лев четырёхрогую антилопу за загривок в траву валит, — показываю фото. — И когда ты успела заснять? Я даже не видел этого!
— Пока мы вас ждали, Маршалл на крышу пикапа забрался и в бинокль окрестности осматривал, — девушка с грустью смотрела на сцену звериного насилия. — Увидел, как по саванне лев гоняет кого-то, вот я и сфотографировала, на телевик.
А сама стоит, чуть ли не плачет. Нет, ну точно Наташа Ростова. Той тоже было телёнка жаль, которого на убой вели. Но отбивную потом из него за обе щеки уминала аж за ушами трещало.
Хелен тоже до слёз животину жалко. Но фото сделала. И отредактировала. Не пропадать же красивому кадру?
К обеду с делами в Аламо покончили. Ну как к обеду. К двенадцати часам. Всё никак не привыкну, что тут сутки длинней и полдень в пятнадцать ноль ноль.
Антон продал трофеи, завёз Бушам их долю, скатался с ними к шерифу, чтобы пара подтвердила наши показания и нам выплатили премиальные. В итоге вышло почти по две тысячи экю на человека.
— За Ниссан много выручить не получилось, убитый уж больно, — посетовал Антон. — Да и винтовки у них дешёвые, еле нашёл, кому пристроить, в первых трёх магазинах их вообще по цене лома выкупить предлагали.
Маршалл с Энтони успели прошвырнуться в порт, договориться о сбыте будущего урожая вверх по реке.
— Здесь фермеров, что вшей на бездомном. Хорошо, если в ноль распродашься, — посетовал фермер. — Вниз по течению тоже своей еды хватает, там даже с этим делом получше, всё таки у моря земля плодородней, с поливом проще. А вот на западе, ближе к горам, больше охотой живут, там пока что мало пахотных земель, да и те, что есть, от бизонов сильно страдают. Животным не объяснишь, что это частные владения, прут, что твои танки.
Я ему охотно поверил. Видел я в одном баре фото местного бизона: выше слона, рога полметра в обхвате, шерсть густая, плотная. Не зверь, а кочующий коричневый холм. Такого только бетонный забор остановит, проволочную ограду он даже не заметит.
При всём при этом, как и любой другой гигант, бизон существо сугубо мирное. Его не тронь — и он не тронет. Спокойно людей к себе подпускает на расстояние вытянутой руки: мясо у бизонов жёсткое и невкусное, на них почти не охотятся, так что двуногих эти звери не боятся. Да и стрёмно с бизонами связываться, такую тушу даже из пулемёта завалить сложно, а таранным ударом он и лёгкую бронетехнику перевернуть может, были прецеденты. Говорят, даже как-то раз паровоз завалил. Машинист решил гудком стадо бизонов согнать с путей, а самец принял это за вызов, вот и боднул железного наглеца. Расшибся насмерть, правда, но паровоз потом месяц ремонтировали, а машинистам строго-настрого запретили гудком пользоваться, если в поле зрения бизоны есть. И даже если их не видно. Мало ли.
Мы с Хелен, помимо фотографий, успели в тир при местном оружейном магазине сходить. Опробовал Люгер, что мне Антон подогнал. Из пистолетов до этого никогда не стрелял, поэтому отдача оказалась неприятным сюрпризом. Всю жизнь думал, что у 9*19 с этим дела обстоят проще, ведь патрон не такой мощный, как автоматный. Но не учёл, что и вес у пистолета меньше, и точек опоры, если так можно сказать, тоже меньше, поэтому ствол подбрасывает гораздо сильнее, чем у винтовки. Так что потратился на сотню выстрелов, чтобы более-менее освоиться. К концу тренировки худо-бедно стал выбивать 60 очков на двадцати пяти метрах, а вот на полусотне хорошо, если три раза из десяти в мишень попадал.
Девушка присмотрела себе дамский Кольт 1908 Vest Pocket, карманный пистолет под двадцать пятый калибр. Патрон не очень распорстранённый, зато маломощный, отдачи почти нет. Самое то для Хелен и её тонких ручек. На зверя с ним не сходишь, зато в остальном то, что надо: весит мало, места занимает немного, обращаться с ним легко. Француженка отстреляла пачку патронов, причём результаты были даже получше моих. Даже во вкус вошла.
Сборы много времени не заняли, всех дел — закинуть рюкзаки в машины. Перекусили на дорожку и двинули в путь.
— Всё таки непривычно, что с оружием вот так в открытую можно кататься, — я пристроил автомат в держатель под потолком, отрегулировал водительское кресло под себя и плавно тронулся.
Антон только рад был меня за руль пустить: машину с местным трафиком разбить я ему вряд ли разобью, зато самому по жаре рулить не надо. К тому же, сегодня, южнее Аламо дороги наёмник знал плохо, Орден редко забирался так далеко в этом направлении, всё больше водили конвои вдоль рек, к Средиземному морю, основная торговля и поток переселенцев в Техасе шли с запада на восток. Поэтому сегодня колонну возглавил Маршалл.
— Ну, Техас — отдельная история. Здесь в основном выходцы из староземельных штатов с самыми либеральными законами на счёт оружия, — пояснил Антон. — Сам Техас, Айдахо, Аризона, Флорида, Вайоминг и так далее. Но, опять же, здесь Техас не страна, а что-то вроде конфедерации. У каждого города свои законы. Здесь и на западе да, ты можешь с любой пушкой по улице ходить. Чуть восточнее, в Нью-Далласе или Оклахома-сити, разрешены только пистолеты к ношению. А на побережье даже пистолеты носить можно только резидентам. В Европейском Протекторате тоже, к примеру, в большинстве населённых пунктах так. Даже на границе с Албанией, хоть там и неспокойно. Но у них такая политика. Только испанцы в Толедо и Сан-Франциско пошли по пути Техаса, разрешив носить оружие всем. Но на них все остальные доминионы давят, так что вряд ли такое положение дел продлится долго.
— А что у наших? — спрашиваю, а сам стараюсь на газ не передавить и слишком сильно не отпустить.
По местной грунтовке оптимальная скорость гружёного пикапа миль... тьфу ты!.. километров шестьдесят в час, а душа просит скорости, так что я не столько за дорогой слежу, сколько за собой. Ну, и на пикап Маршалла посматриваю, чтобы сильно не приближаться, но и не отставать.
— Ты кого имеешь в виду, Союз или Империю? — усмехается Олег.
— Да уж точно не эрефию. Союз, конечно же. Хотя послушал бы и про графьёв-баронов.
— У неокоммуняк всё чётко, как в армии, — по тону не понять, Антон одобряет или порицает такой подход. — Все могут ходить с короткостволом. Но скрытое ношение только по спецразрешению, если поймают за таким делом — пять лет будешь или лес валить, или на стройках вкалывать, или уголь в шахтах рубить. С длинностволом чуть интересней. Если ты резидент, то можешь носить и его. Но сперва будь добр отслужить три месяца в лёгкой пехоте, аналог орденского Патруля. И обязательная регистрация таких стволов при покупке или ввозе. Более того, если денег нет, то можно бесплатно получить.
— Ого! С чего такая щедрость? — не поверил я.
— Ну, взамен ты обязуешься ближайшие десять лет на сборы ходить, раз в год, две недели.
— Знаем мы эти сборы, в казарме водку пить и на ноуте по локалке в "кваку" гонять.
— А вот и не угадал, — скалится Олег. — Стрелковая и тактическая подготовка, сдача нормативов.
— И кому такой гемор нужен за бесплатный ствол? Уж проще на свой накопить, — удивляюсь.
— Так на сборы всё одно ходить десять лет, — обламывает меня Олег. — Это всех мужчин с пятнадцати до шестидесяти пяти касается. Да и калаш дают, семьдесят четвёртый, который АК-12 после модернизации назвали. Нормальная машинка, хорошая.
— Мда, дела, — почесал бы затылок, да руку от руля боюсь отрывать. — Прям военный коммунизм какой-то. И как только народ оттуда не сбежал ещё весь.
— Ага, счаз, два раза, — смеётся Антон. — Союз единственное государство, которое не только разрешает своим гражданам владеть оружием, но ещё и активно учит их им пользоваться. Высшее проявление доверия народу, где ты другую такую власть видел?
— Пожалуй, нигде, — соглашаюсь с наёмником.
— В Швейцарии похожая система, — подаёт голос Хелен с заднего сидения.
— Вот-вот, — кивает парень. — Мне тебе напомнить, какой там уровень жизни и всё такое?
