Дважды рожденный

Чернокожий вождь забыл распорядиться на мой счет, и в результате я оказался под домашним арестом. Этот печальный факт охранники объяснили со свойственной кочевникам непосредственностью. Их жестикуляция оказалась гораздо понятней, нежели исковерканный донельзя общий. Одного уверенного движения плазменной винтовки хватило, чтобы я понял — без разрешения Дабла меня просто не выпустят. И качать права не стоило.

В итоге мне оставалось только завалиться на койку и, прикрыв глаза, листать что-нибудь из литературы. Благо ее в закромах моей электронной памяти ее хватало с избытком. После всех приключений я с удовольствием почитал бы и про колонизацию Марса, и про судьбу 'Титана', и про обряды кочевников. И вообще, что это за кочевники такие, если они почти не вылезали из своей железной гостиницы?

К сожалению, моим планам было не суждено сбыться. Насыщенный событиями день, почти бессонная ночь и куча новостей в буквальном смысле слова выжали из меня все соки. Я просто не заметил, как провалился в глубокий сон, так и не дочитав про первых поселенцев красной планеты. Снились какие-то обрывки из прочитанного. Сначала за мной гонялись облезлые крысы, а я отстреливался из игрушечного пистолета, потом сумасшедшие кочевники верхом на орущих бурбурах открыли сезон охоты на землян. Под конец я долго бродил лабиринтом коридоров 'Титана'. Неудивительно, что я обрадовался, когда меня наконец разбудили.

— Паршиво выглядишь. Плохой сон?

Склонившись над постелью, Мара прикоснулась прохладными пальчиками к моему лбу. Покачав головой, она сказала:

— Это не соларка. Рано еще, да и температуры нет.

— Не обращай внимания, кошмар приснился. Что-то случилось?

— Обряд прощания. Собирайся. Отец сказал, присмотреть за тобой.

Когда мне удалось согнать сонную одурь, я обнаружил, что спускаюсь вниз вместе с Марой, Даблом, и полусотней присоединившихся к нам кочевников. Люди вливались в процессию поодиночке и группами, отчего колонна росла прямо на глазах. Такое чувство, что здесь собралась чуть ли не половина племени. Из объяснения Мары я понял только, что мы направлялись к нижней палубе. В то место, где еще первые поселенцы разобрали обшивку 'Титана' и соорудили резервуар для забора воды. Молчаливые, торжественно шагающие фигуры с кувшинами в руках отбивали всякое желание задавать вопросы, поэтому я довольно быстро заткнулся. Но даже сейчас, во время прощания с усопшими, я отчетливо слышал, как натужно шумел за стеной древний насос.

— Пришли. — Шепотом произнесла девушка, кладя руку мне на плечо.

Очень вовремя, еще немного и я точно налетел бы на впередиидущих, создав эдакую кучу-малу. Даже мои глаза едва справлялись с окружающей темнотой в тщетных попытках рассмотреть хоть что-нибудь. В отсветах пламени фигуры людей отбрасывали причудливые тени. Все вокруг шевелилось как в калейдоскопе, и мне приходилось напрягать зрение, чтобы видеть прорубленные в скалах ступени. Кочевники шли единым целым. Они заунывно тянули незатейливую мелодию, и только я молча продолжал крутить головой, выбиваясь из этой гармонии.

Металлическое царство закончилось. Мы спустились в расщелину под 'Титаном'.

Кое-где я замечал следы рук человеческих, но в остальном пещера выглядела так, будто ее создала сама природа. Одетый в белоснежное одеяние старикашка, не останавливаясь, бормотал молитвы на языке кочевников, в то время как остальные по очереди спускались к забранному частой решеткой отверстию и горстями ссыпали прах погибших. Не один, и не десять — гораздо больше! Действо грозило затянуться, и у меня хватило времени, чтобы рассмотреть все в деталях. Судя по едва слышному журчанию и насыщенному влагой воздуху, под кораблем протекала подземная река. Древний земной ритуал нашел свое отражение и в марсианских обрядах. Уверен, таким образом они надеялись обрести свободу.

— Часто у вас такое? — Я кивнул на спускающихся к провалу.

— Древний решает. — Мара стрельнула глазками в сторону заунывного старика. — Обычно пару раз в год.

Во время вчерашних событий племя потеряло несколько человек, многие из которых оказались семейными людьми. Казалось бы, более чем основательный повод для траура, но я не замечал особого горя на лицах окружающих. Видел сожаление, видел печаль в глазах семей погибших, но истерики и безумных рыданий не было. Скорей наоборот, слезы радости и какого-то странного облегчения. Ритуал весьма отдаленно напоминал похороны, что служило еще одним доводом в пользу моей теории. Кочевники будто провожали погибших в далекие края, обещая скоро навестить. По моей просьбе дочь Дабла переводила мне некоторые фразы. Помимо прочих звучали и такие слова.

— Странная реакция на смерть близкого.

— Нормальная. Мы не стремимся на тот свет, но, так или иначе, это освобождение.

— От болезни?

— Да. — Он кивнула.

Люди вокруг начали коситься в нашу сторону, и девушка отцовским жестом приложила палец к губам. С ним мы, кстати, так и не договорили, хотя чернокожий папаша и дал разрешение на мой переезд в лабораторию. Не то чтобы я сильно напрашивался, но моим согласием не особо интересовались. Взвесив все 'за' и 'против', я решил, что остался в плюсе. С одной стороны — больше похожая на конвой охрана, с другой — отдельная душевая кабинка, нормальная кровать и трехразовое питание. Тем более что вчерашние события явно показали — опасностей на разбившемся корабле хватало.

К чести кочевников стоило признать, что мои передвижения никто не ограничивал. Даже Дабл. Негр без обидняков сообщил, что не собирается отправлять дочь с кретином, неспособным за себя постоять. Так что приглашение пожить в комфорте я принял как своего рода аванс.

Подземное действо затянулось. Оно не отличалось разнообразием, и наблюдать за племенем мне быстро наскучило. Тем неожиданней оказался пацан лет тринадцати, который подошел, и, лопоча что-то непонятное, принялся тыкать в меня пальцем. Лингвистический анализатор вот уже сутки собирал языковую базу, пытаясь подстроиться под коварный диалект, но пока откровенно захлебывался в чуждой землянам речи. Лишь иногда ему удавалось вычленить отдельные слова, и тогда в речи кочевников мелькало что-то знакомое. Такой перевод только ухудшал понимание, окончательно меня запутывая. В итоге мне пришлось заморозить программу до лучших времен. Судя по прогнозам, результатов стоило ожидать не раньше пары недель, а к тому времени я надеялся оказаться в более цивилизованных местах. Пока же приходилось пользоваться услугами переводчицы.

— Что ему от меня надо? — Спросил я, поворачиваясь к Маре.

— Просит вернуть ему пистолет отца.

Судя по наглому голосу, малец не только никогда в жизни ничего не просил, но даже и не собирался учиться этому вредному навыку. Если интуиция меня не подводила, от попытки отобрать оружие его удерживало только присутствие свидетелей и разница в весе.

— Прям таки просит? — С улыбкой переспросил я, протягивая парню оружие.

Не думаю, что я сильно рисковал, отдавая пистолет. Во-первых, почти все увиденные мной дети разгуливали с оружием, причем встречались среди них и помладше возрастом, а во-вторых, все равно он был разряжен. Судя по жестам и обилию жестикуляции, именно последний факт раздосадовал парнишку сильней всего. Правда его попытку качать права Мара оборвала довольно увесистым подзатыльником и резким жестом отослала в сторону стоявшей поодаль матери.

— Круто ты его. — Я не удержался от комментария.

— Не обращай внимания. Хаана потом еще добавит, для профилактики. Ты помог мне и отомстил за его отца. Тебя уважает Дабл. Для землянина — слишком много подвигов. Некоторым это не по душе, а мальчишки его возраста легко впитывают чужое мнение. Особенно негативное. Не беспокойся, стоит закончиться трехдневному молчанию, и мать объяснит ему что к чему.

— Какая разница? Я не собираюсь здесь надолго задерживаться.

Кажется обстановка подземной пещеры начала действовать и на Мару. Ее слова звучали необычно:

— Марс — сложная планета. У него часто свое мнение на наше будущее.

Пытаясь побороть побежавшие по спине мурашки, я небрежно отмахнулся. Подземный рокот и легкий толчок в ноги чуть не заставил меня пожалеть об этом. Все-таки темнота подействовала и на меня. Показалось, что нас тут и завалит. В отличие от меня, кочевники приняли землетрясение за знак свыше и наперебой залопотали на своем птичьем языке. Чувствуя себя лишним на этом празднике жизни, я вопросительно посмотрел на дочь вождя.

— Хороший знак. — Торжественным шепотом провозгласила Мара. — Идем. Обряд закончен.

Пилот очнулся на следующий день.

Ну, как очнулся... Под завязку напичканный болеутоляющим, он с трудом понимал, где находится и что происходит вокруг. Когда до него наконец дошло, как глубоко он вляпался, парень едва не впал в кому. В один момент потерять все, не получив ни черта взамен — врагу не пожелаю такой судьбы. Единственное, что у него осталось — это жизнь.

— И это немало! — Говоря это, я едва не проваливался сквозь землю.

Было бы глупо надеяться, что он забудет мой голос. Обстоятельства нашего знакомства слишком выбивались из обыденного ритма патрулирования, чтобы перепутать лже-майора СБС. Как ни противно это звучало, но я бы не возражал, чтобы ребятишки Скара организовали лейтенанту амнезию, хотя бы на то время, пока я не решу, что с ним делать. Не свезло. Пришлось мне и дальше играть роль суперагента под прикрытием.

В этом мне, сама того не подозревая, сильно помогала Мара. Лошадиная доза регенерина и успокоительного на основе циклохлои надолго погружала раненного в тяжелый полусон-полуобморок. В результате он большую часть времени проводил в объятиях Морфея, лишь изредка выныривая обратно в реальность. В один из редких моментов просветления мне удалось хорошенько его расспросить. Прошлое, будущее, семья, друзья и враги — меня интересовало все. Если все сложится — пилот займет ключевое место в моих планах.

— Есть мысли насчет будущего?

— Да какие там мысли? — Пилот даже дернулся от возмущения. — А то вы не знаете, как оно бывает?!

— Не знаю. Расскажи мне, пожалуйста. От этого много зависит.

— В армии не строят планов. Мы смертники, только об этом обычно узнаешь после контракта.

Я покачал головой.

— Бред какой-то. Пилоты истребителей всегда считались элитой.

— Так-то истребителей, а мы от пушечного мяса мало отличаемся. Хуже нашего только конвойным приходится и пехтуре.

Позднее мне удалось прояснить ситуацию. Лейтенант говорил правду. Написанное в контракте отличалось от реальности как небо и земля. Все-таки армейские юристы не даром ели свой хлеб с о-очень толстым слоем масла. Генштаб отлично понимал, что кормить роту адвокатов гораздо проще, чем держать на балансе армию инвалидов. Смертность в войсках зашкаливала.

Простая арифметика. Если десант сжигает себя постоянными инъекциями и, выходя на пенсию с гражданством, подыхает через год-другой — это выгодно. Потому что таких немного. Остальные тихо и мирно сгнивают в окопах или умирают в боях с периодически восстающими колониями. Этих главное вовремя подкармливать байками о теплых курортах для ветеранов, а колонии прижимать налогами. Тогда бойни не избежать. Замкнутый круг.

К чести политиков стоило упомянуть, что санатории все же были. Для высшего комсостава. Тот факт, что простому смертному дорога в них заказана, демократично не упоминался. Сгорающие от соларуса пилоты заканчивали службу в предсмертном состоянии. Пара-тройка лет и в могилу. На восстановление здоровья пенсии не хватало. В таких условиях штат армии легко раздували втрое-четверо, а любые конфликты с колониальными неграми приветствовались скрытым ликованием. Каждая смерть — это копеечка в карман дядь из Совета.

Именно тогда в моей голове впервые мелькнула довольно простая мысль. Если существовала защита от излучения, то засекретить его намертво — это беспроигрышный, с правительственной точки зрения, ход. Узаконенная эвтаназия — отличная таблетка для борьбы с перенаселением, к тому же приносящая невероятные, просто баснословные деньги. Я всего лишь техник. Финансист поневоле. А это был совершенно иной уровень финансовой игры, нежели тот, к которому я привык. От этой мысли у меня пересохло во рту.

— Господин майор? — Голос лейтенанта выдернул меня из ужаса собственных размышлений.

— Извини, задумался. О чем мы говорили?

— Что будет со мной?

— Твоя прежняя жизнь закончилась, это понятно. Пилоту Раулю лучше исчезнуть вместе с нелюдью, напавшей на мирный корабль. Добудем тебе на первое время паспорт негра, а там посмотрим.

— Понятно, сэр. — Поджал губы пилот. — Разрешите обратиться, сэр?

— Не тянись. Не будем подкидывать местным пищу для размышлений. Я тут инкогнито, сам понимаешь. Да и подставил тебя конкретно, так что давай без чинов. Зови меня Виктор.

Так я познакомился с Раулем Бова — итальянцем в шестом поколении, не знающим родного языка. А девушка на фотографии и впрямь оказалась его невестой. Хоть здесь я не прокололся, Джеймс Бонд хренов.

Вообще, в моей легенде и без того хватало 'дырок'. Даже тот факт, что я не слишком переживал за смертоносное излучение, говорил сам за себя. Чтобы там не утверждали, а кочевники в массе своей люди отнюдь не глупые. Да, они не заканчивали университетов, но житейская мудрость и опыт выживания в самых тяжелых условиях ставили их вровень с теоретиками от учебника, а с моей точки зрения и вовсе оставляли последних далеко позади. К сожалению, я слишком поздно спохватился, и окружающие уже сделали определенные выводы. Они же не догадывались, что я отслеживаю показания организма, в режиме реального времени сверяясь с эталонным замером. Все параметры надежно упрятали в память НОИ еще во время лабораторных тестов 'Pharma Group'. Пока что мои крошечные помощники отлично справлялись со своей работой, удерживая все отклонения в пределах сотых процента.

Чему я действительно радовался, так это свободному времени. Даже не предполагал, что едва попав на фронтир, окажусь в таком цейтноте. Расслабиться здесь означало гарантированно умереть. И только здесь — на 'Титане' мне удалось выкроить минутку, чтобы наконец разобраться с устройством нанофабрики.

На первый взгляд все выглядело просто чудесно — подуставший от постоянного беганья мозг впитывал информацию как губка. Если бы кому-нибудь удалось проникнуть в мою голову, он был бы ошарашен скоростью обработки данных. Справочники, методички, энциклопедии и периодика мелькали перед глазами как при перемотке. Глупо отрицать, что электронные мозги сильно помогали в работе, но одного этого было мало. Увы, скачок оказался количественным, а не качественным. Полностью совместить тело и машину пока не удавалось. Я словно уперся в потолок.

Два потока. Максимум. Подвиг Цезаря, с его тремя одновременными делами, оставался недосягаем. Как я не старался, увеличить количество процессов не удавалось. Мозг сдавал, терялось понимание, а информация переставала усваиваться. С грехом пополам получалось сконцентрироваться на двух процессах, передоверив собственное тело программам НОИ. Работа ускорилась, но хотелось большего, а для этого необходимо было разобраться в начиняющей мое тело машинерии.