Джонни Оклахома

Окончательно разочароваться в человечестве риттеру фон Тетюшу не дал сэр Людвиг, прервавший процедуру:

— Оставьте их, Сьёрг. Пусть дальше разбирается наш кастелян, а у нас найдутся более благородные заботы.

— Воевать и пировать?

— Может быть. Голубиной почтой пришло приглашение в Лютецию на торжества. посвящённые коронации герцога Ланца, то есть, Его Величества короля Джеронимо Первого.

— Что-то он торопится забраться на трон, — хмыкнул риттер.

— А почему бы нет? Стране нельзя без короля, и герцог является не самым худшим вариантом в правители.

— Но вы же были самым непримиримым его противником, сэр Людвиг.

— Вы ошибаетесь, Сьёрг. Да, глубоко ошибаетесь.

— Вот как?

— Моя семья была непримиримым противником предыдущей династии, а я, как известно, чту семейные традиции. Но сейчас совсем другое дело!

— Тогда нужно предупредить Джонни об изменениях ваших взглядов на внутреннюю политику в Груманте.

— Взгляды не изменились, Сьёрг! Изменилась сама политика.

— Ну да, ну да... — согласился фон Тетюш. — Но виконта всё равно нужно предупредить.

— Я так думаю, что в Лютеции мы его и встретим. Надеюсь, они добрались до столицы без приключений?

Глава 25

Оклендхайм-старший немного ошибся — приключений на долю виконта выпало столько, что хватило бы на десятка два рыцарских романов формата in folio. Правда, получились бы они не слишком популярными из-за недостаточно раскрытой, как выражается взыскательный читатель, темы сисек. Честно сказать, эта тема вообще не раскрывалась — присутствие при Джонни невесты со способностями врождённой боевой ведьмы напрочь отбивало у встреченных дам любые мысли о возможном адюльтере. Оно, конечно, правильно... только к окончанию похода Оклендхайм-младший стал каким-то нервным и напрочь утратил чувство юмора. И совсем немного не доехали до Лютеции, как его мрачное настроение нашло себе козла отпущения.

— Ваня, а тебе обязательно нужна эта дуэль? — норвайский рикс Вован сосредоточенно водил точильным камнем по лезвию старинной секиры, не забывая время от времени прикладываться к кувшину с пивом. — Грохнул бы на месте мерзавца, и все дела. Зачем церемонии разводить?

Джонни промолчал. По его мнению, сразу убивать лежащего без сознания дворянина, которому сам только что разбил бутылку о лицо, немного неприлично. Вот очухается, тогда и можно выпустить кишки наглецу, усомнившемуся в благородном происхождении леди Ирэны. Недоумку ещё повезло, что рыжая ведьма поднималась по лестнице на второй этаж гостиницы, и не слышала брошенный в спину сомнительный комплимент.

Рикс неправильно понял молчание друга, и предложил:

— Брезгуешь сам, давай я его сактирую. После моей секиры контрольный выстрел не требуется. Думай быстрее, а то сейчас гуся принесут.

Владелец придорожной таверны, в глубине души активно протестовавший против радикального уменьшения поголовья клиентов, сообразил моментально, и бросился к очагу, где на вертеле готовилась упомянутая птица. Почтенный мэтр справедливо рассудил, что варвару придётся по вкусу и полусырое блюдо, а с дворянина, буде тот счастливо избежит смерти, можно будет содрать двойную плату. И вообще, по его мнению, не расплатившихся посетителей убивать нельзя. Небесные Боги этого не одобрят.

— Нет, Вова, — покачал головой виконт, и выплеснул на недвижимое тело неизвестного дворянина пиво из кувшина. — Этого франта я вызову на поединок по всем правилам. Всё-таки мы скоро приедем в столицу, и пора привыкать к соблюдению этикета. Зря что ли меня учили столько лет?

— Ах вот это зачем, — с облегчением выдохнул норваец, и разорвал печёного гуся пополам. — Сугубо в утилитарно-практических целях... тогда одобряю.

— А я категорически против, — заявил барон Мальборо. — Нельзя растрачивать талант на пустяки. А потом... вы представьте, сэр Джонни, какая это будет потеря для магической науки, если проходимец вас убьёт?

— Меня? — удивился Оклендхайм-младший. — Да никогда.

— Не будьте слишком самоуверенны, юноша! Истории известны случаи, когда искуснейшие бойцы проигрывали заведомо слабейшим противникам из-за несерьёзного к ним отношения. Вспомните хотя бы дуэль графа Давида фон Джеруслема с маркизом Эрнандо де ла Голиаффи. Сэр Давид выжил в Маккавейской бойне, пережил осаду Эразма Сигрийского и уцелел при взятии Брешии трансваальцами... да он бы одной левой мог зарезать провинциального маркизёнка с парадным мечом. Но поскользнулся на гнилом яблоке, и пропустил простейший прямой укол в шею. А всё почему?

— Да, почему? — поддержал беседу норваец.

— Самоуверенность его подвела!

Рикс почесал бритый наголо затылок прямо половинкой гуся, пожал плечами, и кивнул занятому похлёбкой с бараньей требухой слуге:

— Стефан, обыщи товарища.

Тот недоумённо захлопал глазами:

— У меня здесь нет товарищей, ваша милость. А если вы подразумеваете тех купцов... Врут они, ваше норвайское сиятельство! Как есть врут! Неужели можно подумать, будто я способен жульничать при игре в кости? Тем более они сами предложили поставить на кон целую марку.

Вован посмотрел на виконта, и взглядом изобразил вопрос.

Оклендхайм-младший усмехнулся:

— Да ты уже спать пошёл, когда Стефан из купцов долги выколачивал. Это обыском не считается.

— Ну и чёрт с ними, — норваец показал пальцем на лежащего дворянина. — Стефан, не хочешь считать его товарищем, так не считай, но к обыску приступай немедленно. Нам, как людям благородного происхождения, такое невместно, а тебе можно. Пошевеливайся!

Люций фон Бюлов если и удивился гибкости варварских представлений о благородном поведении, то не подал виду. А через некоторое время вообще выбросил посторонние мысли из головы, увидев имперские печати на найденном Стефаном пакете.

— Поздравляю, господа, мы с вами вляпались в политику.

— Почему это сразу в политику? — возмутился Вован. — Нам разве некуда больше вляпываться? И вообще это шпион с рекомендательными письмами, шифровками и инструкциями резиденту.

— Видите ли, в чём дело, — барон позволил себе снисходительную улыбку. — Шпионская переписка не пересылается в пакетах с печатями имперской канцелярии. А вот неофициальное послание от императора к герцогу Ланца...

Оклендхайм-младший не согласился:

— Сэр Джеронимо та ещё свинья, но не до такой же степени, чтобы вступать в переписку с врагом.

— С каким врагом? Официально наши государства не воюют.

— Мне бы вашу уверенность, барон.

— Подковёрные игры и работу тайных служб учитывать не стоит.

— Это почему же? — возмутился норваец. — А на чьи деньги организовано нашествие гномов и их же бунт в Лютеции? Именно ослиные уши Империи торчат из-за любого, отдельно взятого коротышки.

— Пусть так! Но давайте не будем путать необъявленную войну с войной без объявления. Первая длится уже сотни лет, и приличные люди стараются не говорить о ней вслух.

— Хорошо, побуду немного неприличным, — рикс Вован забрал пакет, и решительно хрустнул сургучными печатями. — Стремление к новым знаниям облагораживает человека, а варвара делает цивилизованным! И что нам там пишут таким ужасным почерком?

Барон в который раз за последнее время нарушил данную самому себе торжественную клятву ничему не удивляться. Вернее, не удивляться ничему исходящему от виконта Оклендхайма и его окружения. Но ведь и причина нарушить клятву достаточно убедительная — норвайский рикс, которого даже происхождение обязывало быть неграмотным, не только свободно читал написанный от руки текст, но ещё и оценивал красоту почерка. Правду говорят, что Норвай — земля контрастов.

— Разрешите взглянуть, благородный рикс? — заинтересовался посланием сэр Люций.

Норваец, вопреки ожиданиям, протянул письмо фон Бюлову, но не удержался от комментария:

— Сдаётся мне, любезнейший барон, что ваши надежды заполучить на свой факультет троих перспективных студентов только что рухнули с оглушительным треском.

— А что там? — полюбопытствовал Джонни.

— Император сливает гномов в унитаз по полной программе, и частным образом предлагает замять случившееся недоразумение.

— Это как?

— А как оно в политике бывает? Уверяет в собственной непричастности и сообщает, что в Империи коротышки объявлены обыкновенными разбойниками, подлежащими повешению без суда и следствия. Мавры сделали своё дело — мавры могу уходить.

— Это действительно почерк императора, — с некоторой растерянностью подтвердил барон. — Мне раньше приходилось видеть его почерк.

— Наплевать на почерк и на императора, — непочтительно отмахнулся Джонни. — Что конкретно он хочет от герцога Ланца, и какое отношение имеет это письмо к нашим планам по поступлению в университет?

— От герцога он хочет любви и согласия.

— Хм...

— В политическом смысле, разумеется. И чтобы скрепить нерушимую дружбу двух древнейших государств континента, предлагает совершить жест доброй воли.

— Вова, не тяни кота за хвост.

— Ладно, не буду. Ты когда-нибудь слышал про учёбу по обмену? Вот и тут примерно то же самое — полторы сотни студентов из благородных семей Груманта едут в Империю, а оттуда, соответственно, едут сюда. Вроде как и дружеский жест, но с другой стороны — полноценный обмен заложниками.

— Ну а нам какое дело? — не понял Оклендхайм-младший. — Мы пока ещё не студенты.

Норваец громко заржал, заставив владельца теверны испуганно спрятаться под стойкой:

— Не знаю кто и как, но я не собираюсь поступать в Королевский Университет Лютеции, если тот откажет мне в возможности проехаться по заграницам на халяву. Именно за государственный счёт! Не так ли, господин барон?

Люций фон Бюлов с обидой посмотрел на северного варвара:

— Но мой факультет...

— Но ваш факультет, — с удовольствием перебил рикс, — направит вас в командировку в качестве куратора группы!

— Да?

— Я буду на этом настаивать, — пообещал Вован. — За небольшой процент от командировочных.

— Звучит заманчиво, — согласился барон. — Но как же письмо попадёт к сэру Джеронимо. если оно распечатано, а гонец изуродован?

Норваец возмутился такой постановкой вопроса:

— Не изуродован, а всего лишь слегка помят. И вообще мужчины должны гордиться полученными в бою шрамами.

— А разбитой в кабаке мордой? А сломанным носом и синяками во всё лицо?

Вова опять почесал затылок половинкой гуся, и показал на виконта:

— Он виноват. И кстати, Ваня, ты же у нас колдун, вон тебе и исправлять ситуацию.

Оклендхайм-младший подавился куриным крылышком и долго откашливался. А когда восстановил дыхание, заявил:

— Я не колдун!

— Пусть так, — покладисто пошёл на попятную норваец. — Но печать восстановить сумеешь? Или хотя бы очень похожую сделай.

— Дайте письмо! — виконт забрал пакет у сэра Люция и надолго задумался.

Во всяком случае, со стороны это выглядело глубокой задумчивостью. А на самом деле Иван копался в программах воображаемого компьютера, отыскивая нужную. Ага, вот что-то похожее...

Тут же выскочила табличка:

"Использование программы невозможно без ознакомления с файлом "Прикладное фальшивомонетничество и подделка документов для чайников". Открыть файл?"

— Нет, твою мать, в коробочку с розовым бантиком его запакуй, — под удивлёнными взглядами барона Мальборо и норвайского рикса вслух выругался Джонни, и мысленно нажал кнопку "да".

"Подтверждаете согласие на закачку информации непосредственно в мозг? На принятие решения десять секунд... восемь секунд... шесть секунд..."

"Чёрт побери, и тут нейросети!" — подумал виконт, но и на этот вопрос ответил утвердительно. О чём почти вразу же пожалел.

Голова каким-то чудом не взорвалась от потока хлынувших в неё знаний, а воображаемый компьютер вывел новое сообщение:

"Поздравляю с успешным усвоением базового курса, и предлагаю загрузить второй уровень специальности "Профессиональный фальшивомонетчик с правом подделывать банковские чеки, векселя, лотерейные билеты и документы государственной важности до шести степеней защиты включительно".

Пока Иван скрипел зубами от боли и усваивал новую профессию, норвайский рикс доверительно сообщил барону:

— Видите. сэр Люций, как нашего виконта корёжит? Это всё от великого благочестия, выраженного в долгом воздержании. Может быть, вы подскажете юному магическому таланту. что леди Ирэна давно готова к... ну, понятно к чему, и что излишняя галантность позиционирует его как закоренелого ретрограда и безнадёжного провинциала без права на реабилитацию.

Опешивший фон Бюлов вытаращил глаза:

— Простите за любопытство, благородный рикс, но используемые в вашей речи термины заставляют меня думать... Вы какой университет заканчивали, сэр Вован? А учёную степень я бы определил никак не меньше магистерской.

— Вы мне льстите, сэр Люций, — Вова осмотрел со всех сторон многострадальную половинку гуся, и изо всех сил запустил её в вылезшего из-под стойки владельца таверны. — Маэстро, неужели вы надеетесь, что я стану жрать сырое мясо? Это же не печёнка только что поверженного противника! Или твою вырезать?

— Вы напрасно маскируетесь под неотёсанного мужлана, — покачал головой барон. — Но я свято чту право благородного человека на инкогнито. Хотя, если вам заблагорассудится его дезавуировать...

— Вы будете первым, кому я открою своё истинное лицо, — пообещал норваец.

— Ага, — сэр Люций многозначительно улыбнулся. — Моя догадка получила наглядное подтверждение.

— Это какое же?

— Северные варвары не способны понять значение слова "дезавуировать", и уж тем более не могут заметить разницу между полусырой и полупрожареной гусятиной. Я прав в своих предположениях?

— Возможно, — не стал отнекиваться Вова. — Но всё равно попрошу объяснить виконту Оклендхайму вредность воздержания с точки зрения медицины и психиатрии. Смею надеяться, что научная мысль славного королевства Грумант знает эти понятие, или хотя бы подозревает об их существовании. Особенно последнего.

— Наши маги-целители...

— Там сплошняком шарлатан на шарлатане, и шарлатанами погоняют.

— Да, но...

— Мнение официальной науки меня не интересует, а вот выводы таких блистательных умов как ваш, сэр Люций... Короче — сумеете убедить Джонни в бессмысленности соблюдения целибата, и я открою перед вами сияющие бездны древнего наследия норвайских мудрецов. То есть, не бездны, а вершины. Впрочем, какая разница?

Только что упомянутый виконт Оклендхайм открыл один глаз:

— Вова, я всё слышу.

— И одобряешь?

— И негодую.

— Дебил, — весьма непочтительно заметил норваец. — А Ирка, между прочим, уже в спальне.

— Сначала дело, а потом...

— Что потом?

— Тебя это не касается, — ответил Оклендхайм-младший, и вложил письмо императора обратно в пакет. — А сейчас сделаем вот так!

Под воздействием исходящего от ладони неяркого свечения сломанные печати слились в единое целое, с пола и со стола взлетели упавшие сургучные крошки, а через половину минуты пакет приобрёл первозданный вид. Даже жирные отпечатки пальцев норвайского рикса исчезли с плотной серой бумаги, будто их и не было никогда. Покончив с этой работой, Джонни перевёл внимание на гонца. так до сих пор и не пришедшего в сознание. Присел рядом с ним на корточки и похлопал по щеке: