Но — обо всём по порядку.
Я отмотал назад где-то с час и с замиранием сердца включил изображение. Кто его знает? Может, из-за всех этих временных заморочек браслет теперь глючить будет?
Загорелся золотистый прямоугольник экрана. Нет, пока вроде всё нормально. Вон он я, сижу с тухлой физиономией. А Тристан рядом топчется. Меня уламывает.
— Чего они не поделили? — удивлённо обернулся Пашка к Насте. — Хоть ты скажи!
Нашёл, у кого спрашивать! Настя смущённо прокашлялась:
— Вот ты ему и задай этот вопрос. Он же рядом с тобой сидит!
— Так он молчит, как партизан! Только морду лица воротит. Вон, как в телевизере!
— Не отвлекайся, — одёрнул я его. — Смотри внимательно!
— Да смотрю я, смотрю...
Вот Тристан протягивает мне кристалл. Вот я его бросаю на стол.
— Как последнюю сволочь! — покачал Пашка головой. Но я ему ничего не ответил. Всё ещё очень свежо, и я прекрасно помню своё состояние.
Тристан осуждающе смотрит на меня, потом на кристалл. Что-то говорит сначала мне, потом Пашке. Пацаны за его спиной оживлённо жестикулируют. Лицо Пашки тоже не дышит благообразием.
— Это когда он про два дня нам сообщил! — ввернул Пашка свой комментарий.
— Да-да, ты смотри только на кристалл! — одёрнул я его. — Остальное мы уже и так знаем!
— А то куда ж я смотрю?.. Глаз не могу оторвать!
Вот я достаю телефон. Вовка мне звонит. Я болезненно морщусь. Оно и понятно: поросячье хрюканье вместо осмысленной речи кого хочешь достанет!
— Может, вперёд промотаем? Пока это Вова свою Валентину к нам перетащит...
— Щас! — грубо отозвался я. — Смотрим всё подряд. Может, именно в тот момент он и пропал! Когда все отвлеклись.
Нет. Валентина уже перекочевала на нашу сторону, а кристалл всё ещё красовался на своём месте. Только Витька с Помогайчиками крутились над столом, отвлекая своей суетой.
— Может, кто из них его спёр? — предположил Пашка.
— Моя точно знай, — подал голос в защиту своих отпрысков помалкивавший всё это время Помогай. — Такая неправда! Моя спросил!
— Паш, не выдумывай, — поморщился я, не отрываясь от экрана. — У них и карманов-то нет! Мы бы уже увидели.
— Да я так, просто...
Вот уже Тристан своих дам поставил в интересное положение. Вот он начал колдовать над их спинами...
— Оба-на! — воскликнул Пашка, тыча пальцем в экран. — Смотри!
Я уже и сам это увидел. Кто бы мог подумать!
Помогайчики отвлеклись на световые эффекты, которыми в тот момент нас потчевал Тристан. Над столом задержался один Витька. Интереса к шоу он не проявил, а вместо этого спланировал за моей спиной к поверхности стола и, вытянув трубочкой губёшки, ловко втянул в себя красивую красную пуговку!
— От гавнюк! А? — вырвалось у Другова. — А мы лоб разбили! Ищем!
— Не отвлекаемся! — прикрикнул я. — Смотрим дальше! Может, он выбросил его куда?
Ага, щас! Совершенно явственно было видно, что маленький воришка, хоть и с трудом, но просто проглотил кристалл!
— Вот засранец! — повернулся Пашка к Насте. — Ты это видела?!
Настя обиженно поджала губы и встала:
— Видела! Ну и что? А не я ли говорила, что он тащит в рот, что ни пОпадя? — мстительно обожгла она меня взглядом. — Нечего разбрасываться важными вещами!
— Она, между прочим, дело говорит, — повернулся ко мне Пашка. — Не смотря, что женщина... Ну и что нам теперь делать?
Настя было обрадовалась неожиданной поддержке с его стороны, но за "женщин" она обиделась:
— А что? Если женщина, значит, дура?
— Не, я это... — понял тот, что сказал лишнего. — Ничего такого... Просто вырвалось. От радости! — нашёл он хилое оправдание.
— Вот теперь, — мстительно заявила Настя, — ждите, пока Витька просерется. Выдам по описи ваш кристалл! Вместе с гавном!
И она, гордо подняв голову, стала подниматься наверх.
Мы обалдело проводили её взглядами.
— Выключай, Вовчик, ты свой телевизор, — похлопал Игорь меня по плечу. — У нас теперь в запасе часа три, не меньше. Будем нести дежурство у горшка!
20. Атлантида
Что самое неприятное, в тот момент, когда выяснилось, кто украл кристалл, мне и в голову не пришло поволноваться о здоровье своего малыша! Увлечённый всеобщим и праведным негодованием, я, как и вся моя команда, горел одним желанием: поскорее вернуть бесценную пропажу! И, только когда Настя выразительно хлопнула дверью на верхней площадке лестничного пролёта, меня окатила кипятком трезвая, но запоздалая мысль: а ведь Витька этим кристаллом мог просто-напросто и подавиться!
Услужливая память тут же прокрутила перед мысленным взором мучительное выражение микроскопической мордочки в момент глотания довольно большого для такого малыша предмета. Чем бы тот предмет ни являлся для нашего буйного собрания.
И мне стало ужасно стыдно! Ну, папаша!
Эта удушливая волна позднего раскаяния подхватила меня и неосознанно вознесла следом за разгневанной Настасьей.
Краешек моего сознания уловил недовольную фразу, тихо прошипевшую мне вслед:
— Нам бы оставшееся время не мешало с пользой провести...
Я не усёк, в чьём исполнении она прозвучала. Да это и неважно было в тот момент. А потому сознание пропустило её мимо ушей.
Немного помявшись, я нерешительно приоткрыл дверь нашей комнаты. Настя сидела на кровати и, низко наклонившись, щекотала Витькино личико свесившимися волосами, что-то при этом ласково приговаривая. Витька заразительно хехекал. Сцена — самая что ни на есть умилительная!
Несколько воспрянув духом, я поинтересовался, неслышно просочившись через порог:
— Ну? Как он?
Настя крупно вздрогнула и подняла на меня сердитый взгляд:
— Паразит! Испугал... Стучаться не учили?
Вот ещё новости! Будто я в гости пришёл!
Но вслух я этого, конечно, не сказал. Только ещё раз повторил свой вопрос.
— Быстрый какой! — фыркнула она. — Ещё и пяти минут не прошло! Он тебе, что? Труба какая?
— Таба! — весело подтвердил виновник торжества.
Я смутился:
— Да ты меня не так поняла... Я — про здоровье... Камень большой, всё-таки... Подавиться мог...
Взгляд Насти чуть потеплел, и она с деланной беззаботностью дёрнула плечом:
— Чё ему сделается! Хохочет вон... Как с гуся вода!
— Уся-дя! — гербовой печатью скрепил Витька последние слова матери.
— Говорунчик ты мой! — ласково потрепала она его за сцепленные вместе ручки и поцеловала в лоб.
— Ворунь! — как эхо отозвался тот.
Я не удержался:
— Вот уж точно — "ворунь"! Кто бы мог подумать...
— Сам виноват! — Выражение лица Насти неуловимо изменилось. Взгляд стал холодным и отчуждённым. — Не будешь позволять себе широкие жесты!
Ещё довольно яркое воспоминание непроизвольно напрягло меня, и я отвёл глаза:
— Кажется, на то были свои причины?..
Но она с ходу мне отпела:
— Когда кажется, знаешь, что надо делать?
Витька встрял:
— Какать!
— Вот именно! — не смогла спрятать улыбку Настя. — Креститься надо!
— Нядя! — тут же булькнул "говорун".
Вот и поговорили...
Я неловко усмехнулся:
— Вы, прям, спелись, гляжу! Одна компания!
— А ты думал? Кто ж меня защищать-то будет?
— От кого? — невольно вырвалось у меня.
— Я! — заверил "защитник", возбуждённо взмахивая ручонками.
Настя явно уводила разговор со скользкого пути:
— Правильно, Витюнчик! А ты, вообще, чего пришёл? — нарочито небрежно поинтересовалась она. — Нечем заняться, что ли?
— Ну, как это?.. — потерялся я. — Есть чем... Только ведь ребёнок... Беда же с ним...
— А что "ребёнок"? — повела она плечом. — Нормальный ребёнок! Вишь, как ни в чём ни бывало! Пузыри пускает.
— Ну, и слава Богу... Кажись, обошлось.
— Вот и иди, — независимо вздёрнула она бровями. — Озадачивай своих оглоедов. Чтоб на ушах у меня не висели. А то заждались там, небось. Копытом землю роют. А мы уж тут сами как-нибудь...
— Ами! — выразительно посмотрел на меня Витька и махнул ручонкой, едва не задев Настю по лицу: — Буть!
Я промямлил:
— Ну, ты, это... если что там Витька... — Рука моя изобразила неопределённый жест. — Скажешь нам?
— Нет, сама съем! — неприятно вызмеилась она. — Со всем пахучим "добром"!.. Иди, ото, уже! Парламентёр несчастный...
— Ди! — припечатал производитель "добра".
Поруганный и осмеянный, я тихо прикрыл за собою дверь.
Что-то странное творится в нашем царстве-государстве...
Странное и непонятное...
* * *
**
"Оглоеды" меня вовсе и не думали ждать. Они, как и было сказано мне вслед, "с пользой проводили время"! Доносились возбуждённые реплики, вперемежку с нецензурной лексикой.
Ровно напополам гостиную перегораживал большой экран с красочной панорамой морского побережья. Пашка мельтешил перед изображением и бесцеремонно терзал Помогая, корректируя направление "полёта":
— Ну, куда? Куда? Сказал же, левее бери! Вот туда! Видишь макушку вон той горы?
— Моя не знай, какая такой "макушка", — смущённо шелестел Помогай, прижимая к себе притихших отпрысков.
Пашка в ответ лишь раздражённо цыкал.
— Я гляжу, вы уже тут вовсю шпионите? — улыбнулся я, спускаясь по лестнице.
— Ну, наконец-то! — вскинул Пашка свои клешни. — Не прошло и полгода!
— Я что? Так долго отсутствовал?
Вместо ответа он сунулся вплотную ко мне, будто выведывая какой-то секрет:
— Как там? Не родил ещё?
Присаживаясь на диван рядом с Помогаевым семейством, я ответил ему Настиным выражением:
— "Быстрый какой!"
— Да это понятно... — Пашка мгновенно притух, отбежал к противоположной стенке и разочарованно бухнулся в одно из кресел: — Процесс пищеварения, мать его за ногу!.. А времени — в обрез! — Он извиняющимся тоном поинтересовался: — Эт ничё, что мы тут без тебя... расковыряли? Пока ты там, ну... возле горшка? Осмотреться — ну очень невтерпёж! В новом-то мире!
— Если только это он! — ядовито поддел его Игорь.
— Он, он, я те точно говорю! — Пашка опять подскочил и забегал мимо меня, поминутно тыча клешнёй в экран. — Мы ведь — чё? — для начала на орбиту подпрыгнули. Ну, местный атлас разглядеть. Уж географию-то я, будь уверен, как свои пять пальцев знаю! — Эта реплика относилась к безразлично жующему Игорю. — Дык с первого же взгляда весь криминал и стало видно: промеж береговой линией Британии с Францией с одной стороны, — широкий взмах клешнёй, — и Северной Америкой — с другой, ничего существенного отродясь не бывало! Голое море-окиян! А тут — нате вам! Офигительных размеров островочек! Едва ли не с Гренландию ростом! Отседа напрашивается разумный вывод: это она и есть, Атлантидочка наша, родёмая-искомая! Ну, мы, так сказать, исходя из этих соображений, и пошли на снижение. С водилой, правда, без переводчика договориться не получается... — цыкнул он. — Но, слава Богу, ты вовремя нарисовался...
— Паша так скор на свои выводы, — усмехнулся Другов. — А может, это Исландия была?
— Ха! — выстрелил в него Пашка пальцем. — Вот только этого не надо! Исландия твоя выше, севернее! Не засёк, что ли? Вся в облаках кутается. А ну, отмотай, убедимся! — скомандовал он Помогаю.
Тот непонимающе похлопал глазами:
— Какая "мотай"?
Ответом ему было нетерпеливое рычание, больше похожее на невнятные матюки:
— М-м-м! Я больше уже не могу!.. Вовчик! Бери ты, ради Бога, бразды правления в свои руки! А не то я разрыдаюсь скоро!
Игорь довольно хехекнул:
— А мы, к примеру, неплохо поладили. Скажи? — повернулся он к Помогаю. — Какой мне сарайчик отгрохали!
Тот неуверенно закивал, оглянулся на меня и выключил панораму.
— Знать, судьба у вас такая, — хехекнул Вовка с двусмысленной усмешкой. — Вы, видать, созданы друг для друга!
На удивление, Игорь проигнорировал явно провокационную шутку. Планида, что ли, сегодня такая? При другом раскладе сейчас моментально разгорелся бы диспут на тему сексуальной ориентации спорящих сторон. А тут вдруг — ничего, пронесло. Ну и слава Богу!
Дабы закрепить такой сугубо деловой настрой, я поспешил включить экран и выпрыгнуть на высокую орбиту. Мы всё ещё пребывали на ночной стороне Земли. Под нами, по идее, стелил свои безбрежные воды Тихий океан. Но в сумерках мало чего можно было разобрать. А потому я крутнул глобус планеты и мы, резво обогнув шар с нежно-голубой дымкой атмосферы, зависли над бликующими в солнечных лучах и знакомыми со школьных лет очертаниями извилистой Атлантики.
Пашка опять оказался прав. С первого взгляда была заметна лишняя клякса на теле океана, расколовшего собою Старый и Новый свет. И клякса довольно внушительных размеров.
— Ну? Что я говорил? — обрадованно подбоченился Пашка, тыча растопыренной клешнёй в экран. — Гля! Вон она, Исландия твоя! Во-о-он! Видьш? — гнобил он лукаво улыбавшегося Другова. — Да и то, с нею тоже вроде как что-то не в порядке, — с сомнением вгляделся он в укрытую циклональными завихрениями географическую подробность. — Поменьше размером стала, что ли? Чем там, у нас?
— Забудь, — вздохнул брат Санька своим каким-то невесёлым мыслям. — Теперь оно здесь — "у нас". Привыкать надо...
— Успеем, — отмахнулся Пашка. — Посмотрим, как нас ещё тут примут. Не будем ли мы отседова лететь кверх торманом?
— Интересно только — куда?
— Меня это тоже интересует... Ну? — оглянулся он на меня. — Чё мы зависли? Ныряй! Нас люди ждут.
— Ага! — хохотнул Другов. — Уже и поляну накрыли!
— Паш, — попытался я охладить пыл "первооткрывателя Атлантиды", рывком приближая незнакомый остров, — не гони лошадей. Ни к каким "людям" соваться мы сейчас не будем. У нас докУменту нет. Не забыл?
— Не забыл, — поморщился тот. — Но за просмотр у нас пока денег не берут?
— "Пока", — улыбнулся я и перешёл на бреющий полёт над живописной местностью. — Но мы подумаем над вашим предложением!
— Думайте, — как эхо, отозвался Пашка, впиваясь глазами в проносящийся под нами пейзаж. — Только вот насчёт лошадей — это, пожалуй, к вам... Притормози, тебе говорят! — нервно рыкнул он, не замечая с моей стороны должной реакции на его аллегории. И, как бы извиняясь за резкость, добавил: — Не разобрать же ни черта...
Я ощутимо снизил скорость полёта. Теперь мы плавно парили на высоте около десяти-пятнадцати метров над землёй. И рассмотреть можно было чуть ли не каждый кустик и деревце.
Местность, действительно, радовала глаз. Под нами проплывали ухоженные плантации то ли виноградников, то ли ещё каких-то плодовых кустарников. Они ровными рядами уходили к горизонту, за которым высились затянутые голубой дымкой невысокие горы.
— Хорошо же они тут устроились! — завистливо пробормотал Вовка. — Небось, по нескольку урожаев в год снимают?
— Что самое обидное, — невесело заметил Другов, — через неделю тут будет ад кромешный. Не суждено созреть этому урожаю.
— Эт почему же? — не согласился Пашка. — МЧС уже на подходе! Не дадим пропасть народному добру!
— Нам бы самим тут не пропасть... — вбрызнул Игорь порцию яда.
Его замечание как-то сразу поубавило красок наблюдаемой нами красоте.
