Он отложил книгу Федорова в сторону, зацепившись взглядом за фотографию своих жены и сына, стоявшую на прикроватной тумбочке. Его мысли на мгновение успокоились, а затем вернулось дробящее ощущение безумия. Он осознал, что в это время его жена даже еще не родилась, а их сына больше не было. Ему вдруг пришла в голову странная мысль.
Если это действительно был 1941 год, его мать и отец еще даже не встретились! Они встретились и женились уже после войны, и только еще через несколько лет, в 1957 году родился он. В голову пришла странная мысль, полностью поглотившая его. Если он вдруг проживет еще шестнадцать лет, что произойдет в тот день, когда он должен будет родиться? Появится ли на свет еще один Леонид Вольский? Будут ли существовать в мире они оба, связанные длинной цепью судьбы?
Тем не менее, предупреждения Федорова не давали ему покоя. Они изменили ход вещей. Британский флот маневрировал, пытаясь перехватить корабль, которого не должно было быть в 1941 году. Люди погибали, заносясь в бухгалтерскую книгу войны, в то время как другие, которые должны были погибнуть в намеченных атаках на Киркинес и Петсами, возможно, выжили после того, как британские авианосцы направились за нами на запад. Все это было слишком тяжело осознать, но суть этой тревожной мысли явно он явно понимал. Насколько твердой была линия причинности, простирающаяся в будущее, из которого они пришли? Могут ли все эти события изменить его? Могут ли волны времени повлиять на жизни людей из экипажа крейсера? Что случиться, подумал он, если его родители теперь никогда не встретятся? Упадет ли он замертво в тот момент, когда что-то изменит его персональную линию судьбы? Или, что еще хуже, просто раствориться в воздухе?
Его размышления прервал резкий звук боевой тревоги. Он застыл на койке. Боевая тревога, затем свист стартующих зенитных ракет. Видимо, англичане решили попытаться атаковать их снова. А чего еще следовало ожидать? Они могли исходить только из предположения, что это был враждебный немецкий корабль и теперь, после того как "Киров" продемонстрировал некоторые из своих удивительных возможностей, конфликт, скорее всего, будет только разгораться.
Теперь Карпов, Язов и Самсонов сидели перед ним в кают-компании, и капитан оправдывал свои действия именно так, как и ожидал адмирал. С каждым его словом, Вольский все больше мог думать только о тех, кто погиб в только что окончившемся бою и тех волнах изменений, которые устремятся в настоящее после этого.
— Это была явная попытка внезапного удара, — сказал Карпов. — Я сделал то, что считал нужным для защиты корабля и его экипажа.
— Это так, но почему я услышал сигнал боевой тревоги непосредственно перед тем, как был открыт огонь? Вы хотите сказать, что обнаружили эти самолеты на удалении всего в пятьдесят километров? — Адмирал посмотрел на Язова, исполнявшего обязанности старшего оператора радара.
— Товарищ адмирал, я...
— Это было мое решение, — прервал его Карпов. — Оценив характер угрозы, более — сорока приближающихся самолетов, я принял решение использовать комплекс средней дальности. Он имеет больший темп стрельбы, чем С-300, кроме того, он интегрирован с зенитными орудиями малой дальности.
— Это было верное решение, но вы должны были объявить боевую тревогу непосредственно после обнаружения противника.
— Прошу прощения, адмирал, но я был занят координацией действий с Самсоновым по вопросу организации зенитного огня. Как известно, мы должны быть предельно экономны в плане боезапаса.
Это была легкая ложь. Карпов, разумеется, не собирался говорить, почему он ждал, не объявляя боевую тревогу в первые минуты. Он знал, что после сигнала боевой тревоги адмирал немедленно явится на мостик и, вероятно, пересмотрит его решения. Он потерял бы контроль над ходом боя, и поэтому был полон решимости справиться сам. В конце концов, он был командиром "Кирова", даже если на борту находился адмирал флота.
Вольский решил позволить всему идти куда шло, но бросил на Карпова взгляд, четко выражающий недовольство.
— Сорок самолетов? Сколько ракет использовали для отражения атаки?
— Тридцать две SA-N-92, адмирал, — сказал Самсонов. — Четыре залпа по восемь ракет.
— И скольких мы сбили?
— По нашим оценкам, ракетами сбито двадцать четыре самолета. В одной пусковой произошел сбой синхронизации и ракеты не получили первоначального целеуказания.
Вольский покачал головой.
— Двадцать четыре самолета... Это тяжелые потери для британцев. Что же касается ракет, проклятые штуки слишком долго стояли в пусковых без реальных стрельб. Восемь ракет не инициализировались? Это неприемлемо. Приказываю провести полную проверку и техническое обслуживание.
— Еще шесть самолетов были сбиты зенитными орудиями, — сказал Самсонов.
— Еще шесть? Да, я слышал звуки стрельбы, и поверьте мне, был не слишком рад узнать, что вражеские самолеты смогли подойти так близко к кораблю, и что самолет, созданный почти сто лет назад, смог выпустить по нам торпеду, которая могла нанести нам фатальные повреждения. — Вольский тяжело посмотрел на всех присутствующих. В его взгляде читалась вся тяжесть почти тридцати лет командирского стажа. Даже Карпов, привычно бойкий и настроенный спорить, как-то сник.
— Этого больше не повториться, — наконец, сказал капитан.
— Думаю, что нет, — сказал Вольский, хотя он и понимал, что если они продолжат следовать этим курсом, будут и другие столкновения в ближайшие дни. Он тяжело вздохнул, словно пытаясь сбросить с себя тяжесть того, что им, вероятно, предстоит сделать, столкнувшись с британским флотом.
— Это война, джентльмены, — сказал адмирал. — Я надеялся соблюдать осторожность, но англичане вынуждают нас вступать в бой. Мы защищены самым прочным панцирем и вооружены самыми страшными клешнями, но нас только что бросили в котел с кипятком. Мы не можем погибнуть в одном славном бою, но они будут иссушать нас неделя за неделей, и мы погибнем медленно, словно краб в кипятке. Что будет, когда будет израсходована последняя ракета? Они могут потерять тысячу, две тысячи, десять тысяч человек в попытке уничтожить нас, и они их потеряют. Они совершили ошибки и дорого заплатили за это, но вы же заметили, как они изменили свою тактику во второй раз, попытавшись адаптироваться? Они направились к нам рассредоточенными группами широким фронтом на разных высотах. И это им почти удалось! Если бы только...
Он сменил тон, смирившись и ощутив необходимость подбодрить своих подчиненных в той же степени, как и отчитать.
— Атака была отбита. Вооружение было выбрано правильно. Технические проблемы будут устранены. Все живы и здоровы, корабль невредим. И все же я надеюсь, что это преподало нам жестокий урок. Наш враг решителен. Это были мужественные люди — хотя они едва понимали, что происходит, они пытались прорваться через наш ракетный огонь и погибли, пытаясь уничтожить наш корабль. Подумайте об этом. Подумайте о мужестве, которое требовало то, что вы только что видели. Это наши враги, и мы должны отвечать им одинаковой отвагой и решительностью, равным мастерством и мудростью.
— Так и будет, адмирал, — сказал Карпов. — Я рекомендую атаковать надводную группу противника. Давайте выпустим по этим авианосцам пару "Москитов-2" и нам больше не придется беспокоиться о зенитных ракетах. — Он имел в виду большие и смертоносные противокорабельные ракеты большой дальности, установленные в подпалубных пусковых установках в носовой части "Кирова".
— В нынешних условиях я не считаю это необходимым. По словам Федорова, британские авианосцы располагали не более чем тридцатью самолетами каждый, и мы сбили более сорока из них. Тем не менее, мы израсходовали для этого тридцать две SA-N-92 и восемь С-300. Я должен сказать вам, джентльмены, что мы не можем бесконечно разменивать самолеты на ракеты. Если они продолжат преследовать нас и решатся на еще один авиаудар, я сделаю то, что вы предлагаете, капитан. В противном случае, учитывая, что они не могут приблизиться к нам при нашей текущей скорости, я думаю, мы смело можем уходить на юг, в Атлантический океан.
— Но адмирал, — настоял Карпов. — Они продолжают сопровождать нас. У них остались самолеты, чтобы продолжать следить за нами при помощи радаров большой дальности.
— На данный момент, — сказал Вольский. — Роденко заверил меня, что он будет иметь возможность подавления радаров Mk.279 в 08.00. В настоящее время его техники производят перенастройку оборудования. До тех пор, я полагаю, мы все можем отдохнуть. Самсонов, ваша вахта как раз подходит к концу. Карпов, у вас остается несколько часов, но если вы утомлены, я могу приказать Орлову сменить вас.
— Я в порядке, адмирал.
— Очень хорошо... И последнее. Хорошая стрельба, Самсонов. Вы хорошо проявили себя, несмотря на инцидент с пусковой. Эту систему следует тщательно проверить.
— Я займусь, адмирал. Этого более не повториться.
— Свободны. Вы тоже, Язов. Вы хорошо проявили себя.
— Спасибо, адмирал.
Самсонов улыбнулся, отдал честь и вышел из кают-компании вместе с Язовым, оставив капитана наедине с Вольским. Адмирал потер шею, а затем сделал глоток холодной воды.
— Что же касается вас, капитан, ваше решение атаковать противника и выбор вооружения были верными. Противник вынудил нас защищаться. Но вам никогда не следует ставить корабль под угрозу, не объявив боевую тревогу. На вас лежит ответственность за весь экипаж. Если бы торпеда взорвалась...
— Я понимаю, адмирал. — Карпову было нечего сказать.
— Мы должны быть крайне внимательны, Карпов, и действовать предельно точно. Одна ошибка, один недосмотр, один отказ техники и мы можем получить повреждение. То, что мы потеряли восемь ракет и на сантиметр разошлись с подрывом торпеды под днищем, должно не дать вам заснуть этой ночью.
— Так и есть, товарищ адмирал.
Адмирал откинулся на спинку кресла, глядя на карту, разложенную на столе.
— Будет еще хуже, — тихо сказал он. В его голове не было никаких новых обвинений. Он говорил как человек с человеком, и Карпов заметил, как изменился его голос, испытав благодарность за уважение, которое адмирал выразил ему.
— Вы нужны мне, Владимир. У вас острый ум, впечатляющие навыки, способность к верной тактической оценке обстановки.
— Спасибо, товарищ адмирал.
Вольский указал на карту.
— Тем не менее, мы должны продумать и стратегию. Да, мы стратегическая угроза, как вы сами утверждали ранее. По словам Федорова, при нынешних курсе и скорости через день мы окажемся вот здесь. Это оставит нам один путь — через длинный и узкий пролив. Насколько я знаю британцев, они уже уведомили о нас свой Флот Метрополии и в скором времени нам предстоит столкнуться с тяжелой надводной группой, которая попытается перехватить нас на выходе из Датского пролива.
— Согласен.
— Скорее всего, мы сможем обогнать их. Это наилучшее решение.
— А если нет?
Вольский кивнул.
— Тогда, Карпов, вы получите возможность обстрелять корабли, достойные ваших "Москитов-2". Однако я бы не слишком торопился пытаться сделать это. Мы отогнали их, но не нанесли реального вреда, и, по возможности, я бы хотел, чтобы так было и впредь. Проконсультируйтесь у Федорова по поводу дальности огня их орудий. Мы сможем видеть их на радарах задолго до того, как они узнают, где мы находимся, и сможем маневрировать, чтобы избегать от столкновения столько, сколько это будет возможно.
— Избегать столкновения? Почему мы должны бояться этих старых кораблей? Мы можем играючи потопить их, как и сбили те самолеты.
— По той же причине, по которой нам следует опасаться и этих старых самолетов, которые, тем не менее, могут выпустить по нам торпеду, — сказал Вольский. — Вы можете не принимать всерьез врага, вышедшего с ножом против ружья, но если он сможет приблизиться, нож сделает свое дело! Лучшим решением будет избегать сближения с противником, полагаясь на нашу скорость, чтобы оставаться вне зоны досягаемости их орудий. Их авианосцы это единственные корабли, способные атаковать нас на расстоянии. Я решу, что с ними делать.
— Буду ждать с нетерпением, адмирал.
— Будете? Да, полагаю, что будете. Но вы должны также думать и о том, что будет после этого. До сих пор это был не более чем спарринг. Эти авиаудары были лишь первым раундом. Однако потопи мы один из их крупных кораблей, и дальше будем боксировать без перчаток. Они захотят мести и придут со всем, что имеют. Наша задача сделать так, чтобы результат не был определен. Имейте это в виду, капитан. Запомните это.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
БОЕВАЯ ТРЕВОГА
"Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент — зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны"
— Лев Николаевич Толстой, "Война и мир"
ГЛАВА 19
* * *
4 августа 1941 года
Вылетевшая из Рейкьявика PBY была ранней пташкой из состава 74-й эскадрильи, группы из шести самолетов, которая планировала начать полеты через два дня. Однако по просьбе англичан самолет вылетел на маршрут патрулирования над южной оконечностью Датского пролива, как только взошло Солнце после коротких сумерек, которые в этих широтах представляла собой ночь. Дни становились короче, сумерки густели с каждым днем, но видимость в дневное время была отличной. Однако в эти дни Исландию начал накрывать грозовой фронт, медленно подтянувшийся со стороны Ян-Майена, и поэтому облачность была сильнее, в вышине появились пухлые белые облака, а над морем появилась легкая серая пелена.
Британцы продолжали изо всех сил давить на США, пытаясь втянуть их в войну, и президент Франклин Делано Рузвельт приказал американским войскам занять Исландию 16 июня 1941 года. Операция была поручена 1-й учебной бригаде морской пехоты из Сан-Диего в штате Калифорния в составе чуть более 3 700 человек под командованием бригадного генерала Джона Марстона, которые отплыли из Чарльстона в штате Южная Каролина, где к всеобщему удивлению им раздали утепленное шерстяное белье. Вскоре их корабли соединились с 19-й оперативной группой военно-морского флота у Ньюфаундленда и направились к Исландии.
Американцы решили провести впечатляющую демонстрацию военно-морской мощи, отправив в качестве сопровождения транспортов с войсками два линкора — "Арканзас" и "Нью-Йорк", два тяжелых крейсера "Бруклин" и "Нешвилл" и тринадцать эсминцев. Второму соединению в составе авианосца "Уосп", тяжелых крейсеров "Куинси" и "Уичито" и нескольких эсминцев из состава 7-й эскадры эсминцев, получившему обозначение 1-я оперативная группа, была поставлена задача защиты морских путей между Ньюфаундлендом и Исландией.
