Metanoia

Теперь они крепко держали меня за руки и плечи, поставив на колени. Дыхание их было тяжелым, один из них припадал на правую ногу, а из челюсти другого падали на жадно впитывающий их пол густые капли темной крови. Я была довольна.

Профессор приблизился ко мне и я с улыбкой плюнула в него, попав, к сожалению, не на лицо, а на лацкан его синего пиджака.

-Какая грубость, герцогиня...-он притворно скривился.

-Если вы не знаете, я так и не стала ею...

-Это не имеет значения. Все мы считаем вас таковой. — он достал из внутреннего кармана пиджака маленький приплюснутый шар из золотистого металла и улыбка моя не могла более существовать. Одним нажатием на кнопку он лишил меня воли.

-Можете отпустить ее, — свет казался тусклым на золотистой оправе его очков. — Она больше не будет сопротивляться.

Несколько неуверенно твари выполнили его указание, переглянувшись и оставаясь готовыми ко всему. Но я стояла на коленях, опустив руки, глядя на мужчину перед собой.

Он расстегнул пиджак, с громким звоном освободил ремень, опустил молнию, выпуская свой небольшой, с острой головкой член. Он заставил меня открыть рот и вобрать в себя эту скользкую плоть, он приказал мне сжать его ягодицы и засунуть указательный палец в его анус, он обхватил мою голову руками и, направляя меня, заставлял заглатывать целиком его познавший, должно быть, немало студенток и юных преподавательниц, член. Захлебываясь слюной, чувствуя, как его головка бьется о мое горло, перекрывая мне дыхание, ощущая удары его волосатых теститкул о мой подбородок, я чувствовала мироздание временно исторгшим меня из своих измерений и пространств.

-Должно быть, теперь вы жалеете о том, что сделали с вами. — он поднял глаза на своих гигантов-спутников. — Конечно, вы не можете жалеть об ощущениях, их вам не узнать, но об эстетической стороне...

В этот момент его горькая сперма хлынула в мое горло. У нее был прогорклый вкус самого неприятного лекарства из возможных, она казалась чумной гнилью, жгучей плесенью, болезненными нечистотами и все это текло вглубь меня. Твари схватили мои руки и держали тело, не давая освободиться, а сам он аккуратно, кончиками пальцев придерживал мой подбородок, чтобы как можно больше было проглочено мной.

Когда они отпустили меня, я обессилено упала на четвереньки, захлебываясь, выплевывая из себя эту мерзкую жидкость, смешавшуюся с моими соплями и слезами. Пол с мерзостным безразличием впитывал в себя все.

-Герцогиня, я думаю, довольна, — я слышала звон застежки ремня, мои руки впивались в невинную и беззащитную мяготь подо мной. — Едва ли Герцог потчевал ее чем-либо подобным.

Я придумала самое меньше три показавшихся мне остроумными ответа, но раньше, чем смогла прокашляться и произнести их, он покинул место моего заточения. Огромные твари смотрели на меня, уходя, но единственным, что мне удалось рассмотреть в их спокойном взгляде — это сожаление о боли, о той самой, которой им по моей вине пришлось пережить. При этом я не ощутила ни желания отомстить, ни причинить мне страдание из удовольствия, что, признаюсь, слегка заинтриговало меня. Они явно принадлежали к некоему варварскому племени или были выведены для непонятных и странных целей, вообразить которые мне не представлялось возможным. Все еще отплевываясь от налипшей на губах и подбородке, стекшей на грудь и живот спермы, я прислонилась к стене, попав на одно из светлых уплотнений в ней, коих имелось множество различных форм и размером. Ранее я не придавала значение им. Но это заговорило со мной.

-Я все видел. Ты была прекрасна. — его голос был ласковым и успокаивающим, но я в ужасе отшатнулась. Причиной того, что я слышала его могло быть как последствие перенесенного, так и временное прерывание или воздействие на связь между моими внешним и внутренним мозгами, которые они осуществили. Возможно, содержимое его спермы так повлияло на меня. Он мог быть болен неизвестными мне болезнями или передать мне какие-либо микроорганизмы.

Выбравшись на середину комнаты, я осмотрелась, но другие пятна молчали и не высказывали мнений, что в данной ситуации меня вполне устраивало.

На следующий день я начала меняться. Учитывая невероятное количество всевозможных вирусов, бактерий, искусственных микроорганизмов и наносуществ, которые колдуны и ведьмы могли выпустить на рыцарей Его Величества, нас учили определять изменения в наших телах, сколь бы мельчайшими ни казались они. Я чувствовала, что происходят изменения с моими внутренними органами, они перестраиваются и меняют форму. Пока что они выполняли прежние функции, но между ними уже начали выстраиваться новые связи, которых я не могла понять. Это насторожило и испугало меня. Любые изменения подразумевают некую функцию, что касалось как внутренних органов, так и меня самой. Я заметила увеличение жировой прослойки, но вместе с тем росли и мышцы, но пока что я оставалась такой же подвижной, как и раньше, разве что становилась более крупной и менее быстрой. Мне показалось, что и пространство вокруг меня увеличилось. Собрав в собственных ладонях лужицу мочи и посмотревшись в нее, я обнаружила, что лоб мой стал более высоким, брови почти полностью выпали, а носовая перегородка поднялась. Вскоре я заметила изменения в зрении, предметы стали терять объем и посредством все того же смрадного зеркала я убедилась, что глаза мои находятся друг от друга дальше, чем было то прежде. Тогда я и поняла, что происходит со мной.

Они готовили из меня космонавта.

Я была очень плохо знакома с космонавтикой, помня только книги, что удалось прочесть в детстве и юношестве и то, что преподавали нам в обители. Космос, являясь пространством более чуждым самому существованию, чем что-либо иное, будучи местом, где только инопланетяне могли чувствовать себя свободно, требовал существ, отличающихся особыми качествами. Потому, генетически спроектированные, усиленные хирургическими операциями, искусственными микроорганизмами, дополнительными органами, Космонавты представляли из себя существ, единственным назначением которых был выход за пределы атмосферы и непродолжительный полет, длившийся самое большее пятьдесят минут. После этого, даже если Космонавту и удавалось выжить, если он был в состоянии продолжать существование после приземления, его, как правило, убивали из милосердия. Сияющая обреченность существования делала их героями. На стенах Дворцов Космонавтов, великолепных, огромных строений, пустующих, но готовых принять любого добронамеренного путника, высечены были лики и имена каждого, кто покинул атмосферу. Каждый был героем, каждый поминался в ежедневных, никогда не повторяющихся восхвалениях специально обученными, служителями, всю свою жизнь посвятившими тому. Лишь несколько выживших Космонавтов удостоились чести стать учителями, Советниками, Великими Военачальниками, но в последний раз это случилось так давно, что даже моя Золотая Мать воспринимала подобное как легенду.

Наличие у Мятежников собственной космической программы удивило меня. Они имели наземные передвижные батареи, способные сбивать спутники и даже пилотируемые корабли, действуя совместно с инопланетянами, обеспечивая безопасную посадку их кораблям снабжения. Я не видела необходимости в их собственном космонавте. Не было ничего на орбите, что не могли бы, при желании и должных потерях, совершить инопланетяне. Цель моего существования, назначение, которым они намеревались снабдить меня, должно было быть великолепным. Мне было жаль тралонгов, так и не познавших моего тела. Отныне я принадлежала к тем, кто считал себя противостоящими Его Величеству. Так или иначе, но мне удалось совершить побег и, если я была права в намерениях изменений моего тела, никогда больше не смогу понести ребенка. Я слышала о подобных экспериментах с Космонавтами, но все они оказывались неудачей. Я сбежала от Герцога и находилась теперь вне достижимости его. Я стала мятежницей, бунтовщиком, сама реальность взирала теперь на меня негодующе-снисходительно. Улыбаясь себе, я восхищалась своим новым состоянием, несмотря на безысходность его. Не было сомнений в том, что я погибну. Даже если окажется удачным запуск, что даже у специалистов Его Величества случалось один раз из десяти, даже если украденные или переделанные, позаимствованные у инопланетян или разработанные самостоятельно мятежниками части окажутся способными действовать сообща и выведут космический корабль за пределы атмосферы, не существовало гарантии в том, что они точно воспроизвели необходимые изменения во мне самой, что я смогу пережить все опасности и угрозы космического пространства и не буду уничтожена тем состоянием, в котором окажусь. Но страха не было во мне. Какой бы ни была причина, я чувствовала себя спокойной, внимательно наблюдая за происходящими изменениями и сожаления только, что не могу описать их, ибо, насколько мне было известно, никогда ранее существо разумное не переживало подобной трансформации. Космонавты Его Величества создавались в Его собственных лабораториях, с момента пробуждения лишенные обычных сознания и средств к общению. Не имея подобных технологий, мятежники воспользовались иными, быть может, и не менее любопытными и явно имеющими инопланетное происхождение. Я не чувствовала себя предательницей. Все, что случилось со мной неизменно имело превосходящую волю и до недавнего времени являлось волей Короля. Всегда имело право на существование подозрение в том, что самое невероятное из происходящего имеет в основе своей Его Желание, Его немыслимое намерение, вполне возможное и как то, что выглядело бы направленным против себя самого вредом. Долгосрочные тысячелетние планы, тщательно просчитанные и предсказанные последствия, использующие в себе энтропию и хаос как непоколебимые и неподвижные субстанции, измерения и добавления которых могли изменить движение руки или направление мысли, процессы столь тонкие, что по сравнению с ними любое излучение показалось бы вероломным камнепадом. Все могло выглядеть невообразимо сложной схемой, целью которой было бы то, что одна из претендующих на звание королевской наложницы девушка не смахнула со своей руки комара и тот оставил на ее бледной коже крошечное пятнышко, временный очаровательный дефект, благодаря которому она и была бы выбрана. Мысль о том, что мой невольный мятеж мог быть частью подобного замысла восхищала меня, но я не была настолько наивна, чтобы действительно считать себя участницей его. В Королевстве одновременно происходит неисчислимое количество событий и каждое из них несет в себе частичку воли нашего Господина, большую или меньшую. Перемещаясь между состояниями и намерениями существ мыслящих и полагающих себя сознательными, претерпевая от того изменения и создавая изменения в них, я наслаждалась мирозданием таким, каким только оно могло быть, подозревая, что и завершение его является всего лишь случайным измышлением. Действительность оставалась в тех незначительных проемах между мыслями и намерениями, которые казались случайным блеском, неожиданным мгновенным видением, не имеющим отношения ни к чему сущему и мы скользили благодаря ей друг между другом, воплощая и совершая.

Они пришли ко мне, когда мой язык уже сросся с небом и я не могла говорить. Существовал специальный язык Космонавтов, но его не было в моих генах и никто не обучал меня ему. Пространство моего заточения перестало увеличиваться и я занимала его почти целиком, расположившись, выгнувшись так, чтобы быть как можно ближе к питательной трубке. Мои ноги окончательно срослись, мне казалось, что в них больше не было костей, во всяком случае двигать ими я могла только так, как осьминог делает то со своими щупальцами с той лишь разницей, что мои отростки не были столь гибкими и подвижными. В моей промежности возникли отростки, не имеющие ничего общего с гениталиями и не предназначенные для отвода продуктов жизнедеятельности.

-Посмотрите на нашу великолепную Герцогиню...-профессор всплеснул руками, этот его темно-серый костюм нравился мне намного больше. — Она заметно похорошела, вам не кажется, господа?

Полковник, шедший вслед за ним с отслеживающим прибором в руках весь был поглощен показаниями на циферблатах.

-Я вообще не вижу больше никакого сигнала. Они либо считают ее мертвой, либо предприняли что-то, чего я не понимаю.

-Или это может быть особенностью космонавта. — девушка была в моей черной броне и я не могла не отметить, что выглядела она великолепно, лишь только грудь могла бы быть немного побольше.

-Связь в космосе может быть прерывиста. Возможно, они перенастраивают части мозга так, чтобы они замещали друг друга. — в ее распущенных темных волосах серебристая переливалась пыль, на блеск ее черных губ отзывались мелкой дрожью все те маленькие трубчатые наросты, что возникли на местах, прежде бывших моими бедрами. Пышно обведенные черным глаза вспыхивали лаковыми красными веками, напоминая мне о меченосцах времен Войны Сновидений, она шла вдоль моего тела, касаясь его краем ножен из черного дерева, расписанных голубыми змеями и красными кошками.

-Мы не знаем этого точно, — полковник положил свой прибор на пол и принял из рук облаченного в коричневую униформу служителя красный саквояж, -И потому не можем гарантировать успех всего предприятия.

Профессор подошел ко мне и я приподнялась, всматриваясь в него. Глазам моим было сложно видеть в такой атмосфере, видимое слегка расплывалось и приобретало золотистые очертания.

-Расчеты были перепроверены многократно, — я услышала этот трескучий хриплый голос, расходящийся мелкими волнами, звонкими вибрациями по всему сущему и мне не составило труда понять, кому он принадлежал.

Я находилась в присутствии инопланетянина.

У них был живой инопланетянин.

Его массивная фигура ростом едва ли превышала мою Золотую Мать на самых высоких ее каблуках. Ему было ощутимо тяжело передвигаться, но причиной того были не особенности пола и не сила притяжения. Тонкие черные трубки, воткнувшиеся в его щеки, проткнувшие плотную, красновато-синюю кожу, по две с каждой стороны, служили для дыхания или иного питания и тянулись к шумному, с черными цилиндрами и поршнями аппарату, который несли за ним двое приходивших некогда с профессором существ. Глаза инопланетянина, состоявшие из равнобедренных треугольников, переливались и отсвечивали, но именно отражающееся в них я видела ясно и четко. Мускулистые руки почти достигали пола и, должно быть, не имели костей, ибо когда в том возникла необходимость, существо легко и плавно изогнуло левую, чтобы почесать предплечье, для чего мне пришлось бы воспользоваться конечностью противоположной стороны. Должно быть, оно сильно пострадало при посадке, которая должна была быть едва ли не катастрофической. Сильно припадая на правую, заметно искривившуюся внутрь ногу, оно покрыто было множеством шрамов, по деформации левой стороны и соотнося с анатомией человека я могла бы сказать, что у него недоставало нескольких ребер, а чуть ниже и правее того места, которое у человека я определила бы как солнечное сплетение, у него имелся пульсирующий темный выступ, исходящий тремя черными, короткими изгибающимися трубками, сипло выбрасывавшими в воздух красноватый дым. на том же месте с другой стороны был только круглый шрам и пятно бледной, пятнистой кожи.