Дети солнца

Ничего страшного не произошло— когда мы добрались до точки выхода с галактического течения М— 48 и паруса начали постепенно гаснуть,— розовый туман стал быстро рассеиваться. В этот момент пассив замигал предупреждающими надписями и колонками показателей с фото-сенсоров. Семерка моя, молодец, сама вернулась в тот режим, который стоял до моего самовольного вмешательства— сработали ограничители.

Я думал, что это никто не узнает. Ан нет.

Немного отлегло, когда бронемастер в разговоре с Пантелеичем ( исполняющий обязанности старшего инспектора проверочной комиссии ) посетовал на Алию. Мол, что этот Бонки, что Нурметшина— любят лазить там, где не надо. Это означало, что не один я страдал от парусов...о том, что Пашка тоже пытался сменить фильтр, мы узнали позже...нам по секрету рассказала Катя.

Значит, вряд ли Полосков меня зовет по этому поводу.

Арсенал?

Дед Анатолий, еще до того как мы вынырнули с энго-пространства и вышли на галактический поток , доложил Полоскову, что приказ Командующего Вторым Патрульным Соединением Васкиса Е.С. выполнен. Отставания по графику отсутствуют, нареканий к персоналу аккумуляторной нет, все груксы заряжены, розданы тем членам экипажа, кому они положены, закреплены в связке со скафандрами в коммутационной шахте.

Пока мы были в состоянии непрерывного движения внутри М-48, капитан мог меня несколько раз вызвать по поводу...какому поводу?.. да все в арсенале нормально!

Так что арсенал отпадает.

Я зашел в подъемник и только хотел нажать на кнопку, как в клеть забежал Пак Хин.

-Лева, к капитану?

Я кивнул и обратил внимание, что лингвист тоже одет в свою дурацкую парадную форму с косичками. Я даже забыл, что у них такая странная форма.

Давно он ее не одевал. А то вечно в своем вязаном свитере и узких штанах бегает по артопу, только девчонок наших смешит.

Ух ты... А Пак Хин-то оказывается треугольник-4. Вот уж не подумал бы. Погоди-ка. Я тут бьюсь с пауками, а только недавно ромб-8 получил. А за что им офицерские звания дают? За переводы на хомолинг-саанг с этого...как их там язык паучий зовется...кА-тор?

Недавно Пак Хин рассказал нам, что у пауков-то не один, а четыре языка.

Оказывается, что ни человек, ни хо-дракц первое время не могли говорить друг с другом напрямую, так как слышимый нами звуковой диапазон был для пауков недосягаем, а человеческое ухо не могло уловить их ультразвуковую речь. И во времена Контакта, когда две расы стремились к взаимопониманию, по Империи прошла волна проверок на восприимчивость Хомо к языку кА-тора, самому приближенному к человеческому уху языку хо-дракц

...мы, звездная дюжина, этим проверкам не подвергались, потому что с нами вообще ничего не было ясного...

На первом— говорили между собой Потомки верхней касты. То есть, как бы выразились у Хомо, "лица, приближенные к монархической особе". В эту касту входили все , кто непосредственно ухаживал и следил за здоровьем Королевы, кто осуществлял двустороннее общение со своими (и ее, конечно) поданными, кто управлял многочисленными Потомками во их благо. Этот язык был совершенно недосягаем для восприятия человеческого уха, предположительно был частью телепатическим, чем вербальным.

На втором языке— говорила средняя каста. Если высшая каста составляла менее одного процента от всех Потомков одной Королевы, то средняя составляла почти восемьдесят. Это был тот пласт населения, который существовал и видел смысл своего существования именно в благополучии своей Королевы. Потомки средней касты строили, проектировали, собирали, добывали, плавили, кормили, развлекали, смотрели, охраняли и т.д. И именно с потомками средней касты нам приходилось постоянно сталкиваться в астробоях.

Третий язык, о котором Пак Хин прожужжал все уши,— язык кА-тор. Он был прост и примитивен, груб как командный— повелевающий, скуден как детский в описаниях окружающего мира и необычайно сложен из-за многоступенчатой системы времен, сослагательных наклонений и т.д. В низшую касту обычно попадали либо потомки заведомо рожденные Королевой для самых примитивных работ (начиная от поддержания порядка и чистоты на улицах и заканчивая монотонной работой на кораблестроительных верфях), либо для тех, кто был отбракован генным модифицированием (старость, ущербность после очередного Кокона, невозможность достижения имаго в силу каких-то внутренних отклонений).

Был еще один язык, на котором две верхние касты могли переговариваться между собой, без потери смысла и тонкостей сказанного, но к кА— тору он отношение не имел.

Но самое поразительное, что открыл нам Пак Хин, это то, что даже среди девяносто трех миллиардного населения Империи только пара миллионов человек могли ясно различать в шипении и писке хо-дракц отдельные слова на кА-торе. И из этих миллионов только несколько тысяч могли его выучить и говорить на нем. Конечно, не без помощи некоторых технических адаптеров, но говорили же! И так говорили, что хо-дракц без труда понимали их.

Эти несколько тысяч и стали оплотом общения между двумя разными цивилизациями.

И один из них был Пак Хин.

Только тогда он был совсем мальчишкой и по договоренности его родителей с Комиссией по Ксенологии его лишили визуальных контактов с пауками. Чтоб не травмировать раньше времени психику.

-Ты что же, никогда не видел их лицом к...лицу?— удивился тогда я.

-Увидел, когда повзрослее стал. Но так же, как и вы— только на стерео.— замялся Пак.— но признайтесь, это не тот эффект...

Я хотел подшутить над пауковедом, но потом понял, что мы тоже никогда не видел хо-дракц "вживую". Он их изучает, а мы их уничтожаем.

Подъемник дернулся и понес нас вверх, к мостику.

Я опять задумался.

Так. Полосков вызвал меня и лингвиста...

Очередная мысль робко расцвела в сознании и тут же растаяла с пустым хлопком. И опять ничего.

Ну, сидим все вместе... в последние дни, пока мы шли в энго и сверхсветовая связь была не возможна у Пак Хина образовался перерыв и он стал больше времени проводить с нами. Или засиживаться на нашем исконно стрелковом месте— на тех.этаже, у обзорного окна.

Кстати, именно Пак предложил выстлать теплый пол ковриками. Из-за чего нашему Пантелеичу пришлось перевернуть весь склад, чтобы найти эти коврики. Теперь в обзорной стало уютнее, а Пантелеич, как завидит Пак Хина, сжимает губы и прищуривается, ожидая новой закавыки "от этого болтуна".

Обычно, во время наших посиделок Пак рассказывает про пауков, потому что ни о чем другом он говорить не может и, кажется, не умеет. Оно и понятно. Парень в свои года только пауками и занимался. Только за счет этого выделился среди своих сверстников, за счет этого ценился Штабом Орудийной Башни. О чем же ему говорить с нами, людьми совершенно не знающими врага своего?

Мы или слушали его (интересно все-таки), или старались не слушать (это труднее), так как его постоянные переводы слов с кА-тора кого хочешь вгонят в тоску.

Пак подошел к каюте капитана и взялся за ручку.

-Давай— ты первый,— попросил он

Эх ты, лингвист...

Я вошел к капитану и Пак Хин юркнул за мной.

Полосков , как обычно— всегда подтянутый, сидел перед голограммо— проектором и задумчиво разглядывал на нем Защитник "Монолит", с которым мы были состыкованы уже пятые сутки. Космическая крепость Защитник на вид была как большой пятак, с небольшими выпуклостями на аверсе и реверсе. По ребру, перпендикулярно к плоскости всего пятака, торчат продолговатые тела. Как бы подчеркивая непричастность этих тел к Защитнику, сейчас они были окрашены другим цветом, отличные от цвета станции. Каждая косичка— это артоп. Один из артопов— наш "Горномор".

Для человека несведущего эта проекция покажется лишь стилизованным изображением ретро— модного абажура с косичками для старинных ламп освещения, которые я мог видеть только в детстве. Я же видел все те же узнаваемые контуры корабля-колониста класса "Авангард", такой же модификации, что и моя "Хотира". На сколько мне не изменяла память, Костя рассказал как-то, что "Монолит" это бывший "Аль-Хорезмий", построенный и запущенный с Гигри (ныне— округ Квадрис) через двести лет после "Витязя". И на котором я стажировался три месяца будучи кадетом Шентавейнского Стрелкового Училища.

А все дело в том, что не смотря на то, что корабли-колонисты класса "Авангард" и "Ковчег" были морально устаревшими, их внутренний потенциал, заложенный много веков назад их создателями, был еще не до конца исчерпан. Используя его, многие миры, у которых закончили свое путешествие такие корабли, с помощью современных технологий решали свои насущные проблемы, давая новую жизнь этим старым левиафанам.

Так, к примеру, на Родерраке и Сентевенто, престарелых планетах, где участки суши были бедны полезными ископаемыми, а те что были — скрыты под многокилометровыми толщами бескрайних океанов, решили проблему энергетического дефицита. Демонтировав ненужные блоки и установив на освободившееся место энергетические трансляторы, эти миры подогнали бывшие звездолеты-колонисты на максимально возможное расстояние к своим светилам и стали черпать энергию прямо из первоисточника.

Корабль, что открыл мир, позднее переименованный Октитус, был переоборудован в научно-исследовательскую станцию и заброшен в сторону Нейтральной Зоны Галактической Академией. Еще один такой же звездолет-гигант был на балансе Пингаса, хотя находился вот уже как восемьдесят лет в астротории звезды, удаленной от самого Пингаса на целых семь световых лет, и использовался как трудовая-исправительная колония. Огромные размеры позволяли хранить на нем минералы, добытые здесь же, в облаке астероидов, переработать их в полезный для промышленности продукт и с очередным (раз в год) грузовозом, отправлять в сторону ближайшего обитаемого мира.

Но не у всех была такая продленная жизнь. Кого-то разрезали на металлолом и переплавили, вдохнув в свою тяжелую промышленность новую струю, кого-то просто по частям опустили на планету и заселили, не имея другой возможности закрепиться на планете с тяжелым климатом.

А кого-то, как это было с этим, — просто переделали в орбитальный оборонительный комплекс.

Только не понятно, как такая махина смогла прибыть с Шентавейне, до которого— Бог знает сколько— парсеков, к этой голубой планете Антегайо.

Это сейчас , на голограмме, он кажется маленькой монеткой,— накрой рукой и останется в кулаке.

Да только это все было не так и не в таком масштабе.

"Монета" была диаметром в пять километров, с экипажем в восемнадцать тысяч человек, имеющая два ремонтных дока (способные вмещать в себя даже такие тяжеловесы как линкор), четыре кислородных генератора, четыре реактора последней модификации, три вспомогательных, два дублирующих и один генеральный пункт командования. И куча— море! Горы!— всякого оружия, пушек, пробойников, торпедометателей, и т.д.

И прямо сейчас 28 артопов, которые сейчас состыкованы с орбитально-оборонительным комплексом класса Защитник пополняют свои силы, выкачивая из его бездонных недр все виды доступной энергии— начиная от зарядов для орудий и топлива на реакторы, заканчивая высококалорийными пайками для членов экипажа.

Вся дозаправка происходила быстро, но без суеты и спешки. Хотя время торопило— я знаю, что недалеко от Защитника кружили еще десяток тяжелых истребителей, ожидая очереди. Те кто был до нас— фрегаты -еще вчера выстроились в клин между приютившим нас "Монолитом" и вторым таким же защитником "Основатель", который прикрывал нас на случай внезапной атаки пауков. Я так же знал, что когда подойдут линкоры, их приход ожидался уже второй день, мы— артопы— отстыкуемся и займем круговую оборону у "Основателя" и будем охранять его, пока не заправятся прибывшие корабли.

...Такое столпотворение я видел лишь однажды— когда к Шентавейне пришли остатки Третьего Флота для пополнения. Как и сейчас — вся астротория была наполнена военным кораблями, которые выныривали из пустоты в двух астрономических единицах от планеты, едва успевали сбросить скорость, чтобы потом плавным маневром зайти на геостационарную орбиту. Тогда, с Поверхности, это выглядело так, будто на черном небосклоне начали зажигаться новые— яркие, разного цвета и величины— звезды, которые вопреки всем законам природы быстро перестраивались в необычное созвездие. Равноудаленные друг от друга и делящее небо на пополам.

Может быть, именно так это выглядит "снизу"— с той маленькой голубой планеты, у которой мы вьемся уже несколько дней? Ребята с "Ловкого" рассказали, что до прихода Защитников они тут по пять рядов вились над экватором, на разных высотах, с разной скоростью. А нашему "Горномору", оказывается, повезло— мы пришли одни из последних и нас тут же загнали в очередь на дозаправку...

Капитан медленно повернул голову в нашу сторону и мы с лингвистом доложились о прибытии.

Мне показалось, что он не просто смотрит на меня, а как будто прицеливается. Или приценивается. Я мысленно поежился, но так и остался стоять не шелохнувшись, по стойке "смирно". В голове опять пробежала вереница моих упущений и возможность наказания.

Никогда не видел капитана в таком состоянии. Кажется, что он был чем-то озадачен или растерян.

Что же такого я натворил?

Что за "срочно ко мне!"?

-Капитан... — начал я.

-Лев Бонки. Вы с Шентавейне. Вы служили на нем?— капитан ткнул пальцем в голограмму .

Вопрос был, скорее всего, риторический. Ведь насколько мне было известно— у Полоскова была идеальная память на каждого члена экипажа, на то, как он несет службу, как он проявляет себя во время общения с экипажем, не говоря уже о тех "мелочах", которые указанны в личных закурапиях. Но отвечать надо было все равно. И я ответил.

-Так точно. Три месяца стажировки.

-Вы не забыли как ориентироваться внутри него?

-Никак нет.

-Отлично,— капитан вытянул руку и взял с соседнего кресла целлулоид,— до восемнадцатого причала добраться в течении получаса.

Последнюю фразу он произнес как вопрос, но в то же время как приказ.

Во всяком случае, я понял так.

Восемнадцатый причал?

Далеко. По хорде, насквозь, это в полутора километрах. А если по коридорам, через всякие тамбуры, шлюзы и лифты...еще километр наберется. Я понял, что капитан ждет моей реакции и поспешно сказал:

-Есть— до восемнадцатого за полчаса.

Если воспользоваться магистралью, то можно успеть.

Полосков недовольно поморщился и шумно вздохнул.

-Ставлю в известность, что причал номер двенадцать временно отрезан от магистральной сети по причине отстыковки артопа "Быстрый". Вам понадобиться дополнительное время?

Мысленно я представил эту часть Монолита и проложил обходной путь.

Ага. Если подняться на четыре "синих" яруса, пройти вдоль андроидной полосы, то причал двенадцать и тринадцать можно просто обойти. И выйти к магистрали в четырнадцатом. Это займет еще минут двадцать.

-Так точно. Еще двадцать минут.

-Пак Хин.— капитан повернулся к лингвисту и протянул ему приказ со штемпелем Штаба,— у причала номер 18 вас ждет курьер. Отправляйтесь на нем на Защитник "Основатель". Там вас встретят.