Закон Жизни

— Поражение в битве, не значит поражение в войне, — вновь пробасил Волин, пытаясь вернуть надежду в сердца соратников. — А крысёныша не будут слушать — ведь мы, считайте, утопли с судном. Кому какое дело до утопленников?

— Братья. Гадать о том, что можно сделать, а что нет, сейчас бессмысленно. Для начала, нам бы просто выжить, — точку в споре поставил Тюрин, смотревший вдаль с непонятным выражением.

Повисло молчание, всё наполненное недосказанностью и не высказанными репликами. Воспользовавшись паузой и стремясь поскорее заполнить её, я спросил, обращаясь в первую очередь к гномьему предводителю:

— Ладно, не спрашиваю, зачем вам понадобилось столько динамита. Но зачем вы везли его с юга? Неужели, на севере купить нигде нельзя?

— Нельзя, — Тюрин явно не был расположен к общению, нахмурил свои кустистые брови и отвернулся. За него ответил Барин:

— Да, растудыть их и растак, да во все отроги, да селями и оползнями! Наместник северной провинции запретил динамит, всем, кроме военных! После пары инцидентов... Там были виноваты, задави их гора, какие-то дураки. А расхлёбывают все теперь.

— А на Юге — не запретили?

Дружный гогот гномов заставил ненадолго почувствовать себя ничего не понимающим дурачком. Наконец, Барин, вытирая слёзы, соизволил снизойти до пояснений:

— Во-первых, там, на Юге, всегда всем всё равно! А во-вторых, тамошний наместник — тоже Грант, кстати, родственничек этого сына болотной жабы, который наш корабль потопил — так вот, наместник этот сам динамит и производит, и все барыши с того имеет. Он толкает его всем, кому ни попадя, лишь бы золотом платили. Даже, говорят, каким-то варварам партию отпустил, было дело... Не, ты прости, я тебя задеть не хотел. Просто — варвары, и динамит, это же знаешь, как, растудыть их да растак! Сами себя и подорвут, небось, неумёхи...

— Мне безразличны варвары, всё равно я ничего не помню и никого не знаю. Но... Ни за что не поверю, что на Севере нельзя этот ваш динамит купить, ну вот вообще нигде. И что его вести можно только с юга.

— Можно. Есть один тип. Но он... Принципиально не ведёт дела с гномами, — я поймал не себе очень внимательный взгляд Тюрина. — Да и вообще, он ни с кем не желает дел вести, кроме вас, людей...

— О чём ты, главный? — бас Волина. — С пацаном-то он точно говорить не станет.

— Возможно, не станет. А возможно, и станет... Это хотя бы намёк на шанс, — было видно, что Тюрина идея не отпускает, он глубоко задумался и продолжал сверлить меня взглядом. Я пожал плечами — если смогу помочь, хорошо. Ради друзей не жалко.

— С этим уже можно работать, да! Растудыть! Ещё не всё потеряно! Мы ещё доберёмся до...

— Барин, завались. Для начала, нам бы выбраться отсюда!

— А, точно, задави меня камень! Всё, молчу...

В этот момент с жутким треском пылающий корабль сложился пополам и начал уходить под воду. Все замерли, наблюдая за тем, как почерневший остов скрывается в волнах.

— Все, ложимся! За нами ещё могут наблюдать! — повинуясь команде Тюрина, мы постарались лечь на дно, только Пострел взлетел высоко вверх и начал описывать круги по воздуху, поливая нас оттуда отборной гномьей бранью. И неизвестно, сколько нам так предстояло пережидать, пытаясь утаиться от глаз злопыхателей. В любом случае, это было только началом испытания...

Свернувшись между скамьями для гребцов, подложив под голову мешок с нашими скромными пожитками, который Валерия не пожелала бросать и всё это время держала рядом с собой, я внезапно обратил внимание на странное ощущение в руке. Всё в том же месте. Оно явно появилось давно, просто из-за всех треволнений я не заметил этого сразу...

* * *

Мерно покачивается лодка. Солёный ветер обдувает лицо и запускает свои прохладные пальцы под одежду, которую нагревают горячие лучи, тянущиеся от висящего в небесах Ока... Шелестят волны, так похоже на тихий многоголосый шёпот.

Я вдруг очнулся от забытья и широко открыл глаза, не понимая, что происходит и где я вообще. Потребовалась пара мгновений, чтобы вспомнить. Но это не принесло спокойствия. Что-то не отпускало, некая деталь, не дающая полностью расслабиться и принять, что я просто заснул в лодке, пока лежал на её дне, что всё в порядке и ничего не случилось.

Замерев и напрягая все чувства, я невольно прислушался к шёпоту волн... И на голове зашевелились волосы. Это оказалось не поэтическое сравнение. Со всех сторон доносилось множество голосов, бормочущих тихонько, буквально еле-еле, на самой грани слышимости:

— ...посмотрите на них...

— ...гномы...

— ...люди...

— ...сёстры, представьте...

— ...как они скроются в волнах...

— ...как вода будет играть их волосами...

— ...как будут открыты в беззвучном крике рты...

— ...как пузыри воздуха...

— ...будут подниматься наверх...

— ...как они будут дёргаться...

— ...и пытаться всплыть...

— ...но не смогут...

— ...навсегда застынут...

— ...будут опускаться ко дну...

— ...их будут есть рыбы...

— ...такая радость сёстрам!..

— ...такое счастье!..

— ...спасибо люди!..

— ...топите друг друга!..

— ...пускайте свои корабли на дно!..

— ...дарите сёстрам радость!..

— ...а эти огненные духи...

— ...теперь в полной нашей власти...

— ...такой подарок!..

— ...так необычно...

— ...они так забавно шипят...

— ...пытаются убежать...

Напротив меня с широко раскрытыми глазами лежала Валерия. Тоже слушала. Рядом зашевелился кто-то из гномов. Я, наконец сбросил оцепенение и резко сел.

В стороны порскнули полупрозрачные эфемерные создания, державшиеся за борта лодки. Я проморгался, ущипнул себя свободной рукой — почему-то казалось, что это должно помочь прогнать наваждение — но они никуда не делись.

Солнечный свет преломлялся в поднимающихся над волнами бюстах. Женские тела, женские лица, даже симпатичные. Только созданные из тонкой плёнки воды, как пена, или как пузыри.

И шёпот, губы их шевелились, они ни на секунду не замолкали:

— ...он и правда хорош...

— ...как говорила сестра...

— ...всё так и есть!..

— ...утянуть под воду...

— ...ласкать лицо и тело...

— ...играть волосами...

— ...жаль, нельзя...

— ...да, нельзя...

— ...нельзя...

— ...сестра просила...

— ...но есть ещё гномы...

— ...и девочка...

— ...это тоже хорошо...

— ...да, всегда мечтала...

— ...попробовать гнома...

— ...редкая добыча...

— Кто это? Чего хотят от нас? — не выдержав, я спросил Тюрина, сидящего рядом с топором в руках и исподлобья смотрящего на происходящее. Правда, ответ на первый вопрос я уже, кажется, знал.

— Духи воды. Играют с нами... Им ничего не стоит перевернуть лодку и утопить нас. В воде мы ничего не сможем сделать.

— !..

Стоило спастись с корабля, чтобы потом так бесславно погибнуть? Рука сама собой схватила рукоять меча, лежащего рядом.

— С ними что-то можно сделать? Неужели нет выхода?..

Молчание гнома оказалось красноречивее всяких слов. Раздосадованный, я поднял своё оружие и посмотрел на наших новых врагов, появившихся так некстати.

Шёпот со всех сторон усилился. Мне показалось, или в "водяных" голосах начало слышаться беспокойство?

Скорее для острастки, и чтобы попугать, я взмахнул мечом над самой водой. Задел волну. С удивлением увидел, как она тотчас застывает, скованная ледяной коркой, а духи воды бросаются в стороны, испуганно шелестя:

— ...меч!..

— ...плохой меч!..

— ...страшный меч!..

— ...не надо делать так!..

— ...ты же хороший мальчик!..

— ...убери меч!..

Не слушая их, я опустил клинок в воду, и стал наблюдать, как вокруг лодки быстро растёт корка льда, превращая всё вокруг в огромную льдину. Ай да Мерин, ай да молодец! Сделал всё же! Кто бы мог подумать — и правда, в творении Гурта теперь живёт настоящая магия! Я сильнее стиснул пальцы — не хватало только выронить драгоценный клинок за борт, или чтобы он застрял в растущем айсберге...

Рука Тюрина легла на предплечье. Я вопросительно посмотрел на него, он в ответ показал жестом достать меч и кивнул на отплывших подальше духов.

— Что?

— Послушай.

Я прислушался.

— ...убери меч, человек...

— ...мы не причиним вреда...

— ...метка на твоей руке!..

— ...сестра просила!..

— ...присмотреть...

— ...не трогать...

— ...помочь...

— ...говорит, забавный...

— ...говорит, далеко пойдёшь...

— ...говорит, надо дружить...

— ...когда обретёшь силу, вспомнишь нас...

— ...мы не тронем...

— ...мы пошутили...

— ...просто хотели попугать...

— ...ну может, дашь нам гнома...

— ...или хотя бы собачку...

— ...полурослика...

— ...дай нам...

— ...мы тебя спасём...

— ...поможем...

— Да морского дьявола я вам дам! Ничего не получите! — я снова опустил меч, и льдина вокруг продолжила рост.

— ...ладно!..

— ...хорошо!..

— ...не надо нам никого!..

— ...только убери страшную штуку!..

— ...вынь меч!..

— ...не надо холода!..

— ...не надо мороза!..

— ...он лишает нас жизни...

— ...он сковывает нас...

— ...превращает в статуи...

— ...не на-а-а-адо...

— И что? Что нам будет за это? Где хоть какие-то гарантии?

— ...течение...

— ...рядом течение...

— ...донесёт, куда надо...

— ...быстро...

— ...без нас не найдёте...

— ...а мы поможем...

— Точно поможете? Не утопите?

— ...обещаем...

— ...только спрячь меч...

— ...если упадёт в воду, будет беда...

— ...новые великие льды...

— ...ледовое море...

— ...нам нельзя...

— ...нам плохо...

— ...мы ослабнем...

— ...унеси эту штуку на землю...

— ...навсегда...

— ...пусть другие страдают...

— ...нас обижать не надо...

— ...не тронем...

Я молча оглядел остальных. Барин пожал плечами, Валерия смотрела с испугом и скрытой надеждой. Тюрин легонько прикрыл глаза — мол, соглашайся. Остальные гномы, следуя примеру предводителя, один за другим тоже высказали согласие.

Только Малыш буркнул:

— Расплачиваться будешь сам. Я в эти игры с духами не играю!

Повернувшись к морю, я заговорил опять:

— Ладно, духи воды. Если поможете достичь течения... Чего это будет стоить для нас?

— ...потом...

— ...когда-нибудь...

— ...вспомнишь про нас...

— ...что помогли...

— ...не бойся...

— ...не будем просить утопить жену...

— ...или ребёнка...

— ...просто стань другом...

— ...просто помни...

— ...когда обретёшь силу...

* * *

— Доброго Ока, путник! Мы с другом заблудились, не подскажешь, куда это нас занесло?

И чего он так на нас с Малышом вылупился? Уж по крайней мере я — сама доброжелательность! Улыбка до ушей, радостный тон, готовность любить каждое живое существо на свете... И по многу раз... Ведь у меня и правда небывалый подъём!

Это так здорово — стоять на твёрдой земле, когда ничего под тобой не качается, и нет опасности перевернуться. Поесть нормального, свежего мяса, а не вконец опостылевшей рыбы. Напиться свежей воды из родника! Пить её, сколько влезет, не боясь разлить и не провожая взглядом каждую падающую каплю!

Нет-нет, та тухловатая вода, поначалу казавшаяся невкусной, из спасшего нас бочонка под скамьёй... Когда её пили по чуть-чуть, стараясь сохранить надолго, и опасаясь, что очередь может не дойти, она тогда тоже казалась вкуснейшей на свете. Но там — совсем другое. Сравнивать нельзя. Как нельзя сравнивать расплывшийся над горизонтом закат и светлячка, сидящего на травинке. С одной стороны — крохотный глоток, дарящий жизнь. С другой — целый ручей, текущий просто так, ни для кого, но приветствующий каждого подошедшего весёлым журчанием, сверкающий бегущими по поверхности волнами, переливающийся меж камней упругими струйками... Я бы мог вечность стоять рядом с этим источником жизни, смотреть и слушать.

Как покойно после всех этих дней, когда вокруг было только бескрайнее море, которое грубо вздымало метровыми волнами вверх и бросало вниз... И только крохотная скорлупка шлюпки, одна-единственная, удерживала нас на тонкой грани между бескрайними небесами сверху и глубочайшей бездной внизу. Я всё это время старался не думать, сколько под нами до дна, так было покойнее. Но нет-нет, а мысли всё время возвращались к этому, и я — не стесняюсь этого — чувствовал щемящий страх внутри... Оказаться после всего на твёрдой поверхности, которая не может перевернуться или потонуть, казалось величайшим подарком мироздания!

А уж какое удовольствие доставляло общаться с кем-то, не состоящим в нашей крохотной "дружной" компании, где все только чудом не поубивали друг друга за эти дни... Уже на третий день начались ссоры и едва ли не драки, только авторитет Тюрина помогал давить их все в зародыше. Хотя, вскоре и его перестало хватать, а сам бородатый коротышка со стальными глазами и несгибаемой волей начал срываться и отвратительно выходить из себя, чего я никогда за ним не видел раньше. Но мне даже в голову не приходило винить гнома за это. Даже самый прочный на свете материал может дать слабину.

Как только мы высадились, Тюрин ушёл куда-то, и мы не видели его сутки. И я прекрасно понял этот его поступок. Боюсь, все мы открылись друг другу с разных, не всегда лучших сторон. И все жутко устали друг от друга. Но при этом всё же остались одной командой. Ничего ещё не кончилось. А нам с Валерией попросту некуда было идти.

Прошлое осталось навсегда позади, сгорая мелкой щепой изрубленной шлюпки в жадном костре. Честно, я искренне жалел её, нашу спасительницу, в которой теперь были знакомы каждая щёлочка, каждый закуток. Формально, больше ничего не связывало нас с потопленным кораблём и теми, кто всё это устроил.

Но... В любой момент могло всплыть что-то, вроде показаний свидетелей, видевших, как гномы грузятся на "Ласточку" и узнавших их, или чего-то в таком роде. Поэтому призрак опасности бродил вокруг нас. Желательно было поскорее убраться из прибрежной зоны и найти "своих людей", приодеться и попытаться не выглядеть морскими волками, провёдшими в отрытом море недели.

И даже несмотря на всё это, и появившуюся некоторую напряжённость в отношениях с Валерией, я чувствовал сильнейший подъём. Какая разница, если мы на суше и выжили? С остальным как-нибудь справимся!

Вот только, всё равно — чего этот крестьянин молчит и так странно смотрит на нас?..

— Почему ты молчишь, добрый человек? В чём дело?

— Говори, когда спрашивают! Язык проглотил?! — Малыш не привык разводить политесы, его злобный тон заставил вздрогнуть даже меня — хотя, казалось бы, я уже должен был привыкнуть к свирепому характеру этого совершенно безумного и не имеющего тормозов полурослика.