Третья ипостась. Часть 1

Меня трясло так, что из кармана чуть не выпал телефон. Я подхватила его в последнюю секунду. Что с него толку — я все равно никому не могла позвонить. Страх раскидывал бледные нити своей паутины по всей площадке, и я сразу попала в его липкие тенета. В них я затряслась еще сильнее. Господи Боже, воистину говорят, не знаем мы, чего бояться! Экзамен по истории! Нападки Натальи! Да в следующий раз я ее расцелую! Нет, это перебор.

Ноги отнимались. Совершенно обессилев, я привалилась плечом к пыльной стене. Холодный пот крупными каплями катился по лбу и заливал глаза. Защипало, я вытерла их рукой и уставилась на все еще зажатый в пальцах телефон. Мне некому звонить. Или... Нет, нет, нет!!! Даже думать об этом нельзя! Черт, он будто специально диктовал мне этот номер! Нет, не могу, не могу! Но... Я не хочу быть изнасилованной и убитой. Или все таки... А вдруг... даже если кто-то придет за мной, как он пройдет мимо этой шоблы? Как выведет меня? Я заплакала. Тихо, чтобы никто не услышал. Пытаясь сдержать рыдания, я сжала руку в кулак и стиснула его зубами. Прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол. Сколько я так просижу?

На мое счастье, никто не заходил в подъезд и не спускался по лестнице. Все были дома, в своих уютных квартирах. Только бесновалась в беседке пьяная толпа. Веселье становилось все более разнузданным. Привлеченная громкими звуками, я поднялась и снова выглянула в окно. Несколько человек уже дрались, а кто-то громко, захлебываясь, блевал в кусты. Наверное, мне придется это сделать. Но только чуть позже, может, они скоро закончат? Надежды на это мало, но я подожду. Выбора у меня нет.

Глава 19

М Е Т О Д Т Р Е Д А Р У Б И С А

Я сидела, замерев в какой-то прострации довольно долго. Не знаю, что меня угнетало больше — наличие у парня, в которого я влюбилась после пережитой очень давно драмы, невесты, или все же невозможность открыть ему собственные чувства из-за того странного положения, которое занимаю. Я ведь как будто что-то временное, недолговечное. И цель моя не в том, чтобы жить долго и счастливо, в этом-то и дело — я знаю, когда мне придет конец. Ну, не конкретную дату, конечно, но приблизительно... И я не могу позволить никому привязываться к себе, не могу обрекать никого на то же самое, что пережила сама. А мои чувства... что ж, это моя проблема. Как всегда.

Очнувшись от размышлений, я подняла голову и прислушалась. Какой-то звук, что-то потревожило меня. Это было не то ощущение, когда со мной общался Пуш. Это было похоже на... Зов? Откуда? Ведь Апрель разбил "поводок", раздробил его сапогами, растоптал. Я видела обломки. То, что осталось, невозможно было починить.

Зов нарастал. И на сей раз он был гораздо мощнее того принуждения, которое я чувствовала тогда в лесу. И манил он меня куда-то очень далеко, куда-то... Я завертелась волчком, пытаясь определить направление Зова. Черт бы побрал это затянутое небо, даже по солнцу нельзя сориентироваться! Нить тянулась куда-то, и я могла только сказать, что она манила меня очень далеко, возможно, за территорию Верейны, но направления я все равно уловить не могла.

Но мне надо было туда просто позарез.

Я вскочила и заметалась по комнате. Нет, нет, нет! Никуда не пойду! Собрав остатки самообладания, я помчалась в нашу гостиную. Вряд ли там кто-то есть, но я должна найти их. Мне нужен Блай. Урою негодяя, но вытащу из него ответ, откуда взялся второй поводок! Неужели они опять меня накололи?

Эта мысль преследовала меня, не давая подчиниться Зову, пока я летела по многочисленным коридорам, маневрируя между скоплениями придворных, проходящих группками в разных направлениях. Они что, не могут передвигаться поодиночке, обязательно собираться толпой?! Душу раздирала злость. Тупые ничтожные личности, каждый выполняет какую-нибудь мелкую функцию типа держателя августейшей зубочистки и считает свою должность самой важной в королевстве. Все они боятся меня, вон как отпрыгивают с дороги! Да-а-а, бойтесь, лучше бойтесь, может тогда у вас не возникнет желания набиваться на общение со мной, вы не будете задерживать меня и мешать идти туда, куда приказывает властный и настойчивый звук, зовет, зовет...

Я чуть не пролетела мимо коридора, в котором укрылась дверь в гостиную. Подбежав к ней, я навалилась плечом, тут Зов стал совсем невыносимым, и я чуть не выла, сопротивляясь, когда влетела в открытую дверь и захлопнула ее за собой. Я уткнулась в дверь лбом, очень тесно прижалась, будто могла этим нажимом выдавить настойчивый звук из головы. Ничего не получилось. Он как штопор ввинчивался все глубже, я слегка отвела голову от двери и со всей силы долбанула по ней лбом.

Боль слегка заглушила Зов. Воодушевленная, я начала быстро биться лбом в дверь, усиливая каждый удар. Сильнее, сильнее, руки скребли дерево, царапали ногтями. Сквозь пелену Зова и дикой боли я услышала два легких вскрика и звук, с которым воздух с силой выходит через стиснутые зубы. Судя по всему, в гостиной как минимум три человека. С чего я взяла, что она пустая?

Я почувствовала, как сильные руки хватают меня за плечи и оттягивают от злополучной двери. Тело изогнули конвульсии, я упала на пол, на ноги и руки сразу навалилась тяжесть. Их больше, чем трое. Наверняка, весь отряд и Руб в наличии.

Зов крепчал. Я сопротивлялась не на жизнь, но сил не хватало. Вокруг меня тревожными голосами велись негромкие разговоры. Я не могла различить слов, все заглушало гремевшее уже и в голове и в ушах настойчивое принуждение. Я должна! Отпустите, сволочи! Я должна идти!

Внезапно в ноздри ворвался гадостный запах. Меня сразу затошнило. Эта вонища почему-то прочистила уши, и я услышала обрывки разговоров.

— Держи, держи, да что же ты! — Тивиза, в голосе паника.

— Что с ней, что такое?! — голос Апреля панически надломился.

Чего это с ним?

— О, весь лоб разбит!

Вдруг я заорала:

— Блай!

— Здесь я!

Мою руку обхватила его большая кисть. Я крепко сжала ее, он тоже.

— Блай, это Зов, — я еле смогла это прошипеть.

Послышались удивленные возгласы.

— Ты уверена? Ведь "поводка" нет!

— Значит, есть!

— Да откуда?

— Не спорить со мной, с-с-сопляк!

— Ладно, ладно!

Я продолжала извиваться. Тяжесть на ногах усиливалась.

— А что в прошлый раз тебя отвлекло? Что заглушило Зов?

Я напряглась. Не потому, что не помнила, как это произошло. Этого мне не забыть. Просто новая нестерпимая волна свела мне язык. Я подождала, когда немного отпустило, и прохрипела:

— Я тогда поссорилась с Лекой. Он признался мне, что этот апокалипсис материкового масштаба устроен им и кучкой сдвинутых фашистов — его дружков. Я немного вспылила, зарыла к черту ноут в песке. Ну и все, он утих. Вероятно, сильное душевное волнение, потрясение какое-нибудь... надо отвлечься...

Меня понял, наверное, только Блай, остальные приняли слова за бред больного. Он замер, пытаясь что-то придумать. И тут...

Боль была чудовищная. Она накрыла меня с головой, заглушая все остальное, в том числе и Зов. Мне оторвали ноги.

Вернее, мне так показалось. Во всяком случае, я слышала треск костей. Ладно, хоть догадались зажать мне рот, иначе все стекла во дворце вылетели бы к чертовой матери. Я сглотнула свои легкие, застрявшие в горле. Поймала теплую тьму, начавшуюся клубиться в глазах, растянула ее пошире и прыгнула внутрь.

Когда я очнулась, болело все. Зов шумел в ушах, меня все еще прижимали к полу, но руку с лица убрали. Еще одна конвульсия и тело снова выгнуло дугой. Это потревожило больную ногу, резкая боль пригвоздила меня к полу. Я больше не шевелилась. Теперь я смогла открыть глаза. Странно, только сейчас заметила, что с того момента, как влетела в комнату, я их не открывала. Посмотрела по сторонам: одну руку держал Блай, на другую навалились разом Тивиза и Сорайя, Апрель лежал поперек моего туловища и, сильно выгнув шею, таращил на меня свои широко открытые безумные глаза. Может, это самовнушение, но мне стало немного легче. Ноги держали Руб и Гарс. Я бессильно уронила голову, стукнувшись об пол затылком. Левая нога лежала под торсом Руба, неестественно согнутая и от икры по всему телу расходились волны нестерпимой боли. Я тяжело дышала, на лице чувствовалась влага. Наверняка, кровь хлыщет из разбитого лба, как фонтан! Ну и видок, та еще уродина! Господи, о чем я думаю?!

— Руб, зараза, ты мне ногу сломал! — провыла я. — Все вы га-а-а-ады-ы-ы-ы-и и тва-а-а-ар-ри-и-и-и!

Я могла только протяжно выть ругательства. И вдруг стало так обидно. Я же стараюсь! Я знаю, что чужая здесь. Но возвращаясь к уже не раз сказанному — я не просила себя будить! Какого же черта они мучают меня? С самой первой минуты! Мне отказано во всем, даже в главном — я не считаюсь человеком. Как бы я ни старалась, как бы ни доказывала обратное, все напрасно! Никому нет дела до моей боли. Откуда появился этот "поводок"? Я же видела, что его уничтожили, но, может быть, я видела то, что хотела видеть? Вдруг меня снова обманули? Меня и так всегда обманывают!

Волна жалости к себе затопила меня. Выступили слезы, они заполнили глазные впадины и, наконец, вылились через внешние уголки глаз, стекли по волосам на пол. Моя кровь защищает меня. А мои слезы? Они не подвели.

Я подняла голову и посмотрела на них. Да-а-а-а... вот это номер! Девушки, стиснув зубы, только шмыгали носами, но увидев мой взгляд, разрыдались открыто. Гарс и Блай давились слезами, Апрель молча плакал. Руб напряженно смотрел на мое лицо, на щеках блестели две мокрые дорожки. И вдруг я поняла, что Зов не звучит больше. Нить ослабла, как в прошлый раз. Только слабо фонила. Ненавязчиво так.

Я уронила голову, и слегка побились затылком об пол. Все снова всполошились. Я покачала головой, поморщилась. Услышала шепот:

— Ты не права, нет! Мы тебя любим! Ты даже не представляешь, как сильно!

Тивиза. Я тоже успела полюбить эту девочку. Но остальные... Я услышала хриплое покашливание.

— Она права.

Гарс. Кто бы мог подумать?

— Прости, Дева. Нужно было тебя отвлечь. Было бы хуже...

Руб выглядел... виноватым? Никогда бы не поверила. Этот человек всегда был таким уверенным в себе. Он не мог ошибаться, поэтому подобного выражения никогда не было на его лице, как и слов извинения в лексиконе. До этого момента.

— Я не дева, я телец, — вот так, знай наших, с шутками на смертном одре. — И, Руб! В следующий раз не понимай желание отвлечься так буквально!

По тонким хмурым губам скользнула улыбка. Меня отпустили. Блай уже хотел подхватить меня, но Апрель чувствительно хлопнул его по рукам и осторожно поднял сам. Зато племянник отвоевал право осторожно поддерживать мою ногу. Меня уложили на кушетку. Тивиза вытерла с лица влагу. Сорайя бесцеремонно задрала юбку и стащила чулок. Апрель налился кровью, поэтому все парни отвернулись, чуть ли не насвистывая, щадя скорее чувства принца, чем мое целомудрие. Черт бы их побрал, сообщников!

Через пятнадцать минут я лежала на подушках, на ноге красовалась шина из нескольких дощечек, спешно принесенных Гарсом от плотника и обмотанных мягкой тканью. Думаю, вид герцога, торопливо выбирающего три небольшие дощечки и требующего гладко их обтесать, привел подмастерьев в шок.

Мне принесли горячий отвар душистых трав и булочки. Я послушно выпила и съела. Через минуту уже спала.

* * *

На этот раз заживало у меня хреновато. И это было самым странным на фоне предыдущих моментальных регенераций. Я вообще-то приготовилась уже на следующий день сплясать "Цыганочку" с выходом, однако нога болела так, что ступить невозможно. Вот тогда-то мне и стало по-настоящему страшно.

Придворные врачи боялись меня и отказывались даже просто посмотреть, Король снова находился в отъезде, Апрель рвал и метал, а я боялась, что перелом со смещением. Вот зарастет неправильно, буду хромая, неуклюжая, отвратительная! Тивиза успокаивала, как могла. Но реальную помощь оказала, как ни странно, Сорайя.

Она вошла в мою комнату во время очередного сеанса рыданий, когда я причитала, что больше не смогу ходить и сводила с ума Тивизу. Апрель, как все мужчины, боявшийся женских истерик, квасил с горя с парнями. Сорайя, неизменно молча, села в стоящее у камина кресло и оттуда наблюдала за нами.

А боль нарастала, она заслонила собой все вокруг. Тивизе предстояла еще одна бессонная ночь со мной. Дело было в том, что вчера после наложения шины и транспортировки в мои покои, она попыталась дать мне обезболивающий настой. Я только чудом не выблевала все свои внутренности. Апрель вообще решил, что я сейчас кончусь и чуть не помер сам. Когда я оклемалась, Гарс предложил попробовать другой настой. Апрель чуть не убил его и запретил мне что-то давать, а сам с того момента беспробудно пил неизвестно где, мне Тивиза проговорилась, когда я удивлялась, куда он пропал. Алкоголик малолетний! И кто же поставляет ему спиртное? "Старшие товарищи"? Вот сволочи! Конечно, мне это совсем не прибавило настроения. Днем я еще держалась, а ночью умирала.

Сорайя вдруг вздохнула. Она встала и со словами: "Я еще об этом пожалею!" подошла к одру и приложила ладонь к горящей огнем ноге. Мы с Тивизой ошарашено наблюдали за ее действиями. Поэтому я не сразу заметила, что боль отступает. Сначала я подумала, что у меня глюки. Но потом...

В общем, оказалось, что перелом действительно со смещением. Да еще и кость была раздроблена, рука у Рубиса оказалась тяжелой. Ведь я прекрасно чувствовала, как все осколки сползались на свои места. От боли я теряла сознание, но меня быстро приводили в чувство. Я постоянно слышала слова Сорайи — не спать! Почему мне нельзя было спать — не знаю. Наверное, Сорайя, извращенка, хотела, чтобы я непременно все прочувствовала сполна. Вот ведь зараза! Сквозь волны боли я слышала, как они с Тивизой орали друг на друга, но, видимо, перекричала все же Сорайя. Провалиться в темноту мне не давали, боль не давала успокоиться. Значит, нас ждет еще один потрясающий день! А потом ночь. И еще. И еще.

Момент, когда боль прошла, я запомнила хорошо. Это было как второе рождение. Куда там преобразованию, тогда я была в стазисе и ничего не соображала. А вот когда отступает сводящая с ума на протяжении нескольких суток боль, тут поневоле обрадуешься. Я и обрадовалась, тут же слетев с резьбы. Да еще как! Ну, в общем, я вскочила на ноги и заскакала чуть ли не вприсядку. На ноги! И только когда открылась дверь, и в нее вошел опухший, но трезвый принц, за плечами которого маячили еще два заплывших рыла, я поняла, что делаю. Остановилась на полшаге, посмотрела на ноги и рухнула на пол без сознания. На этот раз никто меня не будил.

— Она так давно спит! Я беспокоюсь!

— Ну, конечно, ты четыре дня и ночи не давала ей спать. А почему?

— Она могла не проснуться. Кому нужен золотой овощ?

— Ах, ты... Да я...

— Не кипятись! У нее правда был сложный перелом. Руб перестарался. Но Зов он снял. Это тоже хорошо. Ты же видела ее...

— Я не знаю, что было лучше. Что сейчас об этом говорить? Просто так ужасно тяжело это видеть...