-Не так быстро, ребенку ещё только восемнадцать будет!
— Ага, ага!! Это ты Алюню пять лет ждал, а мы с Витьком себе тоже едва совершеннолетних ухватили.
-Времена были другие, сейчас жениться не торопятся!
— Ой ли?
На балкон вышел этот самый Леха:
— Извините, можно я с Александром Борисовичем немного поговорю?
-О, чё я тебе говорил? Молчу, молчу, пошли Витек!
-Слушаю?
-Александр Борисович, я люблю вашу дочь и намерен как можно скорее на ней жениться, — бухнул Лёшка без подготовки.
— Лихо! Надо бы жену позвать, такие разговоры она должна слышать!!
Лешка сходил за Алюней и опять повторил про свое намерение жениться. И вот тут родители Аверы его засыпали вопросами, как и что. Лешка мужественно держался, боясь только одного — какие же родители, будучи в здравом уме, разрешат женитьбу на второй день знакомства?
К его большому удивлению, Аверы вели себя тактично, и как-то незаметно выспросили у него все. Он, морщась, но понимая, что от его правдивости зависит очень многое, весьма неохотно рассказал про свою невеселую жизнь до появления в ней Вали и всех Каменских жителей: про Марианну, про гибель отца и бабули, про своих 'детей'-сестричек, про деда, а потом, посветлев лицом, вкратце поведал обо всех остальных.
-Я понимаю, один день — это мизер, но я всю жизнь ждал свою такую Настюшу, это какое-то глубинное осознание, что именно вот эта девочка — мое всё! — и он замолчал, не видя, что во время его краткого пересказа про родителей и наполовину брошенных трех маленьких деток, Алюня вцепилась в руку Авера, едва сдерживаясь, а он потихоньку только крепче прижимал её к себе.
-Ну что, мать, дочку теперь надо выслушать?
-Да!
Дочку звать не пришлось, она стояла у самой двери на балкон и заскочила, заметно волнуясь.
-Помните, я вам в седьмом классе сказала, что замуж пойду за такого как ты, пап? Я своего Авера нашла и не намерена его терять. Мам, ну не будет мне жизни без него!! Ты вот без папки, сама говорила, много не выдержишь, вот и я так. Этот один день, он для меня как год, мне кажется, я его всю жизнь знаю, какая-то жуткая молния в нас ударила.
-Ну положим, молния и в меня когда-то ударила, когда я твою мамульку увидел!! — пробурчал Авер и вздохнул, — истинная моя дочь, а ты говорила, характер другой... Дайте нам время подумать.
Настюшка повисла на Саше:
— Я знала, знала, что вы у меня самые-самые!!.
Лешка стоял и напряженно смотрел на Алюню, а у той сердце сжималось:
-"Боже мой, я считала — мне было тяжело когда-то, а что пришлось пережить этому маленькому мальчику?Не сломаться, пережить предательство матери, гибель отца и бабули, замороженность деда... ох, мальчик, как же тебе досталось?"
-Алюня? Что скажешь?
— Что я могу сказать? Не передумают — если действительно нужны друг другу, то как я могу быть против? — и потянулась к Лёшке: — Можно я тебя обниму?
Лешка растерялся, он приготовился получить от матери Насти полный отлуп, а тут...
-Дда!
Она подошла к нему, приподнялась на цыпочки и со словами:
-Что ж вы все такие высокие?.. — тихонечко обняла застывшего Козырева.
-Вот и славно! Мы завтра на десять дней уезжаем в Брянскую область, а потом по приезде будем с твоим дедом и сестричками знакомиться. А уж в Каменку всенепременно съездим, заинтриговал.
Лешка наконец-то смог выдохнуть — оказывается все это время он едва дышал.
Теперь, когда напряжение спало, он смог внимательно приглядеться к родителям Асеньки. То что он увидел, ему очень понравилось: невооруженным взглядом было видно, что они находятся на одной волне, с полуслова понимая друг друга, не было в их поведении ни показухи, ни манерности. Внимательный, выдержанный отец и такая теплая, и в то же время резковатая мамуля. Лешка заметил, что мать и дочка очень похожи по поведению, а Мишук и Александр Борисович — почти одинаковые, все жесты, манера поведения, всё было одинаковым, а вот младшенький братик, похоже, взял и от мамы и от папы понемногу.
Компания же, собравшаяся здесь, чем-то напоминала их каменскую, но вот Шишкиных здесь было в одном экземпляре — Иван Чертов. Этот в Каменке сразу станет своим. Лёха расслабился и с удовольствием поучаствовал в шумном споре, затеянном неугомонным Иваном и его смешливой женой, которую муж почему-то величал коза-дереза, затем подпел застолью в лице Мишука и четырех сестер Чертовых.
Сестры тут же утащили его в свой кружок, и он долго и с душой распевал с ними песни далекой дедовой молодости, не замечая, как внимательно приглядываются к нему Аверы, он видел только сияющие карие глаза своей Асеньки и пел от всей души.
Расходились за полночь, Ванька долго жал руку Лёхе и хлопал своей ладонью, размером с лопату, по плечу. -Рад, рад, ты наш человек, нам такие и надобны. Вот приедут Аверы со своей Чаховки, непременно чудную деревню навещу у Лексея погощу! — подмигнул переминающейся с ноги на ногу, нетерпеливой Настюхе и пошел, прогудев: — Вы, это, поаккуратнее, а то Авер — мужик грозный!!
"Мужик грозный" успокаивал Алюню:
-Подсолнушек, не переживай. Он вернет нашу дочку в целости и сохранности!
— Да знаю, но ведь Москва — не Горнозаводск!
-Иди, вон, с Натахой и Галинкой пошепчись о своем, о девичьем, а мы с мужиками кайфовать станем, пиво-то чешское в холодильнике заждалось, посмакуем!!
Лешка долго не задержал свою девочку, понимая, что родители волнуются — сам за своих детей, когда заневестились — лет с четырнадцати — волновался.
— Девочка моя, эти десять дней годом будут для меня, — нежно целуя её, проговорил он, — но по приезде — украду сразу с вокзала.
Утром поехали с присоединившимся к ним Серым 'у Бряньск'. Встретивший их в Почепе Ляксей немного уступал в росте Серому, а так было очень заметно, что Серега, Ляксей и Филюня, так сказать, одного замеса — Цветковского.
У Чаховке был праздник -'як же Панасовы унуки-праунуки приехали'.
Сильно постаревший и какой-то весь измученный дядя Ваня не удержался от слез, увидев Филиппа. -От, племянница, уважили, это ж чистый Цветков, жива наша порода!
Дядя переехал в небольшой домик, оставшийся от бездетной дедовой младшей сестры Матрёны — мужа её взяли на фронт в первые дни войны, буквально через несколько дней после свадьбы. Пришла бумага в сорок третьем, что пропал без вести, вот и осталась она одна, до самой смерти не зная, что и как с её мужем.
Иван Ахванасович, вспомнил дедову науку — развел пчел и так уже держался третий год, хотя врачи предрекали ему скорый уход еще два года назад.
Мишук привез ответ из Подольска с собой, и в разговоре про" хронтовиков, а як их не успомнить, у каждом у дворе имеються?" — принес и протянул дядь Ване. Дядя молча прочитал, отдал сидящему рядом Ляксею, тот дальше, и вскоре все сидевшие за столом знали про их Хвилиппа. Оказалось, что в дедовой многочисленной родне пятеро погибших, два пропали без вести, четверо вернулись живыми, но ранетыми. Три женщины тут же списали адрес архива, спросив Мишука, 'як он писал тое письмо, охвициально или як?' Минька, наслаждавшийся любимым дедовским говорком, пояснил, что писал просто, без всяких закавык.
И тут всех удивила тетка Стеша, дочка дедовой сестры Евдокии:
-Вань, Мишк, а ведь я у мамкиных бумагах чяго-то видела, пагодьте, я до хаты дойду!!
Обернулась быстро, принесла похоронку на отца и три фотографии: на одной среди пяти сестер важно восседал совсем молодой дед — "чистый Сяргей, только ростом ня вышел", на второй дед с маленьким Ванькой на руках -' у сорок шастом годе, посля войны' А третья... третья маленькая, 6 на 9 фотография молоденького солдатика в гимнастерке и солдатской шапке и надписью на обороте:' На вечную память сродственникам от Хвилипа' вызвала охи и слезы почти всех.
-Братка! От это да, это чудо якое! Я ж про няго только слышал, у хате не было его хвотограхвии, — у дяди Вани перехватило горло, он махнул рукой, пряча глаза.
Алька сквозь слезы только и сказала:
— Вот ведь как подписал, будто догадывался, что не вернется... на вечную память
Минька долго долго вглядывался в это такое детское лицо, и тоже на глаза наворачивались слезы, женская часть застолья все, как одна, прикладывали платочки к глазам, а Хвилипп Аверченко удивленно спросил:
-Но ведь он совсем не взрослый, зачем его на войну взяли, он же Любице ровесник?
-Нет, сына, ему семнадцать лет было — он просто в трудное и голодное время рос и без мамы, вот и остался маленьким и худеньким, — пояснил Авер.
Мелкий кивнул,потом пошел в другую комнату, опять пришел с карандашом и альбомным листом, присел в уголок, долго вглядывался в маленькую фотографию.... что-то набрасывал, а через часок протянул лист Саше:
-Папа, посмотри!
С листа на Авера смотрел улыбающийся мальчик-солдатик Филипп.
Лешка Цветков восхищенно присвистнул:
-От это да!! От это талант, ай да хлопец!!-
А дядь Ваня шустро метнулся у горницу, и, чем-то там пошуршав, принес завернутую в льняное полотенце небольшую фанерку. Развернул и показал всем чудом сохранившийся рисунок другого Хвилиппа — погибшего.
-От, природа як вывернула, у дедова праунучка и снаруже и унутри Хвилипова натура завялася, — восхитилась тетка Стеша.
Минька же все не мог наглядеться на своего, такого любимого и такого молодого на этих фотках, деда.
Брянские многочисленные родственники озаботились поисками 'нявесты' для Мишука, вызвав у него сначала улыбки, а потом это сватовство стало немного напрягать, и не выдержала Алька:
-Дорогие мои брянские родичи, мы вам очень благодарны за заботу, но сын у нас большой мальчик, пусть он сам с невестами решает! Двадцать два — это не пятьдесят, женится!
И трою-пятиюродные тётушки угомонились. Аверы с огромным удовольствием много гуляли, купались в Судости, мужчинам полюбилась рыбалка. Рано утром даже Филюшка вставал без звука — наоборот, мужики на цыпочках выходили из хаты, стараясь не разбудить девочек. Десять дней проскочили очень быстро, только для Насти они тянулись долго.
Собирались суетно, Авер и Минька бурчали, каждая родственная 'сямья' считала своим долгом "принясти гостинца". Гостинца набралось — полный багажник Ляксеевых Жигулей:
-Ничаго, племянница, у вашем суровом крае усё пригодится, мы жеж от всяго сердца, — посмеивался повеселевший дядь Ваня.
-Вот то-то и оно, что обижать не хочется вас, а так... да на фига нам столько сушеных груш? Теть Ульяна, ну зачем?
— Альк, мяне Панас, ешчё кагда до вас вновь собирался, казал, што ты груши дюжеть любишь, от и бяри, сами не съядитя — подругам отдашь!
И вот так гавОрил каждый. Аверы решили взять все — в Москве Ванька встретит, а там поделить на всех.
-Вы прямо как цыгане, узлы, корзины, какие-то бидоны, сидора дедова только не хватает! — загоготал Ванька, когда Аверы начали выгружаться из вагона. — Почаще надо вас туда отправлять, на целый год затарились, точно.
Лешка, с волнением ждавший свою Асеньку, бережно поцеловал её, отдал букет ей и будущей тёще и тоже стал относить 'дары Брянщины' в машину Ивана. У Чертовых договорились поехать в Каменку на следующий день — в пятницу (Лёшка с утра должен был кое что доделать на работе), часа в четыре пополудни.
ГЛАВА 15.
В конце июня Тонков уже с неделю как вышедший на работу, приехал какой-то пришибленный, вяло поковырялся в испеченной Сонькой шарлотке, и извинившись, пошел к себе. Дочка надула губы — старалась ведь для папки — потом побежала к нему на разборки: он с болезненно-непонятной гримасой на лице рассматривал какие-то фотографии.
-Пап, кто это там у тебя?
-Да так, дочка, знакомый один! — он как-то поспешно спрятал фото.
Знаю я твоих таких знакомых!! — фыркнула Сонька и выскочила за дверь.
Вздохнув, Тонков пошел за ней, зная, что сейчас она расскажет Алине, а та опять невесть чего подумает.
-Сонь, вот зачем ты так?
А она, уперев руки в боки, сердито выдала:
-А в нашей семье не должно быть секретов, вот.
-На, смотри! — он протянул ей пакет с несколькими фотографиями.
Дочка взяла, посмотрела:
-Фи, дядька какой-то... я думала, у тебя какая красотка, а тут — дядька.
Она шустро проглядела их все и отдала отцу.
-Ну прости, я была неправа! — чмокнула папаню в щеку и, вильнув хвостом, удрала чатиться.
-Алин, это... Миша, выпускной у него был, вот попросил там одного знакомого, — как-то удрученно сказал Тонков.
Алина взяла фотографии: похожий внешне на Тонкова Миша в то же время был абсолютно другим. Выше, шире в плечах, с очень серьезным взглядом, даже на фото было видно, что молодой человек весьма выдержанный — не искрит фейерверком. Алина долго и внимательно рассматривала пять фото...
— Похож чем-то, но точно не ты, чувствуется в нем что-то основательное, надежное! — помолчав, сказала она.
-Весь в отца, тот тоже... — он вздохнул, — надежный мужик. Мише предлагали в аспирантуру — сразу сказал, не видит себя ученым. — И, горестно вздохнув, добавил: — Не мог даже представить, что так тяжело знать, что есть ребенок, и как бы нет меня для него. Пойду бруснику свою заварю.
-Уже!
-Что уже?
— Заварила! -Спасибо, не ожидал! А, забыл, на следующей неделе Соньке паспорт будет готов с новыми данными.
Он не говорил Алине, сколько ему после состоявшегося суда,пришлось выслушать в ЗАГСе "добрых слов" в свой адрес в связи с переудочерением Соньки, переплатил лишние деньги — что ему, что дочке хотелось побыстрее стать одной семьей — Тонковыми. Алина потихоньку привыкала к такому новому Тонкову. Он, на самом деле, не давал ни единого повода для недоверия. Получился к пятидесяти годам из него, ну, не идеальный, а очень даже неплохой семьянин, и про себя добавляла: 'Пока что!'
Мишка, выпив свою обязательную бурду — листья брусники, присел в кресло и незаметно задремал, вскинулся от легкого прикосновения к щеке. -Алина, не убегай! — Он щекой прижал её руку. — Посиди со мной рядом, а? Вон, на диване.
Как-то по-стариковски, сгорбившись и морщась, поднялся и, не отпуская руку жены, перешел на диван, сели рядышком, оба молчали.
В зал топая, влетела Соня:
-Родители, я вас люблю!! — подлезла с другого бока к папке, и они долго сидели втроем, пока дочка не начала зевать.
-Пойду я спать, а вы посидите ещё! — и на выходе брякнула: — Хорошо смотритесь, братика или сестричку хочу, задумайтесь уже! — и показав им язык, убежала.
-Никак не пойму, в кого она так топает и косолапит, перед школой к ортопеду ходили, я была в полной уверенности, что у неё плоскостопие, ничего подобного!!
Тонков заулыбался:
-В меня, Алин, я пока девчонки надо мной смеяться не стали — так же топал и косолапил.
-Да ладно, у тебя походка какая-то танцующая.
-Приобретенная, думаешь, откуда я вальс так хорошо умею танцевать? Ходил на бальные танцы, только из-за походки! А дочка... она дома так топает и косолапит, а на улице идет неспеша и ноги ставит прямо, мы с ней так договорились, привыкнет и будет нормально ходить! Я все больше открываю в ней своих черт, вы обе такие славные... у меня... надеюсь!
