Картак 1

— Конечно-конечно, о чем речь, Диан. Кому я могу рассказать? У меня-то из друзей уже все померли. Ближе тебя только внучка одна осталась.

— Верю. Это я так, на всякий случай.

— Так а чего там дальше? Почему разгадать-то вязи в ошейниках не могут?

— Дело в том, что когда рабы вешали Саирана, у него в усадьбе вышел из строя очень мощный артефакт. Не знаю, может он был завязан на хозяина и когда того не стало он накрылся, может еще что. Но именно этот артефакт положил конец исследованиям Копателя. Он поднял в воздух его усадьбу, да так, что на том месте осталась только яма с десяток локтей в глубину. А ударная волна разогнула деревья на добрую сотню полетов стрелы от эпицентра. После этого у нас остались только поводки, которые мы используем по сей день, а полноценные рабские ошейники так и остались там, во взорванной усадьбе Саирана Копателя... — Прервался Диан, сделав большой глоток из кружки. — Представляешь, одел рабский ошейник заключенному и все, не надо бить или мучить его, он сам все расскажет, только прикажи.

— Ага, тут бы такое тогда с рабами творить начали. Фу, даже думать об этом не хочу. Ты представляешь, полное подчинение, практически подавление воли? А ведь раб все чувствовал бы и понимал, только сделать ничего не мог бы.

— Ты так говоришь, будто сейчас с ними ничего подобного не делают.

— Сейчас у них есть выбор — не подчинись и умри или подчинись и терпи. А если бы Саиран доделал бы свои ошейники, то сейчас у рабов и этого не было бы.

— Ага, а еще они могут грохнуть хозяина. Конечно тут же уйдут вслед за ним, но все же могут.

— Зато это заставляет этих... хозяев, — выплюнул Жани слово, будто противную слизь, — не так сильно перегибать палку. Должны же они понимать, что у рабов есть предел и лучше...

— Все, хватит! Не будем об этом. Ты знаешь, что мы никогда в этом вопросе не придем к соглашению. Ты считаешь, что без рабства было бы лучше. Я наоборот, что оно нужно, ибо люди хорошо работают только из-под палки. Так что давай без ругни... Лучше расскажи как там Маки. Все постигает магические таинства или уже устроилась в гильдию?

— М-да, ты прав. — Немного остыл старик. — Маки... — Пожевал он губами. — Устроилась в гильдию этой весной.

— Так это же хорошо! Чего так грустно вздыхаешь?

— Про полковых магов указ слышал?

— Конечно.

— Маки одна из таких счастливиц. Старые пердуны в гильдии взяли и отправили молодежь в армию. "Пусть набираются мудрости в полевых условиях". — Скривив лицо, спародировал кого-то лекарь. — Тьфу! Самим страшно наверно, вот и прячутся за спины сопляков.

— Жани, но если она откажется, то силой её никто не сможет заставить, кроме короля конечно.

— Да в том-то и дело, что Маки сама туда рвется. Говорит, всех до белого каления доведет здесь, если её в нормальное место не отправят. Никакого сладу нет.

— Ну-ну, не вешай нос, дружище. Тут пока я распоряжаюсь, кого и куда приставить. Определим ее к снабженцам, и на месте сидеть не будет, и в самое пекло не попадет. Как тебе такой выход?

— Спасибо, Диан, я у тебя в долгу. — Приободрился травник. — Так и быть, сегодня ты выиграл в споре про рабство.

— Ну ты и засранец. — Усмехнулся Диан. — Давай выпьем что ли за хороших друзей, которые в нужный момент приходят на выручку? — Поиграл он бровями.

— Давай...

Агентия. Западная провинция. Гашет. Городская управа. Казематы. Сто двадцать третий день от прибытия. Утро...

— Ай! С-с-с... — Зашипел я.

— Не дергайся, потерпи еще чуть-чуть. — Произнес Жани, обрабатывая раны на моем лице.

Нынешняя ночь была для меня насыщенной. Как и обещал лекарь, меня плотно накормили и напоили. Я даже на какое-то время смог представить, что не все так плохо в моем положении, как могло показаться. Но потом вспомнил про терзавший меня вопрос и посмотрел на свое отражение в подносе.

На мне был ошейник. Чертов рабский ошейник, что я видел на тех беднягах, которых избивали бомжи на улице! Я стал тем, кем больше всего боялся здесь стать — рабом. Но это было не самое хреновое событие за всю ночь. Дальше меня ожидал еще один сюрприз.

Через некоторое время после ужина в камеру зашли два вооруженных стража и отконвоировали меня в другое подземное помещение — пыточную. Переступив порог той комнаты, я даже запнулся, когда осознал, что же вижу в ней. Сотни различных приспособлений и инструментов, служащих только одной цели — причинять боль разумному, вот что находилось там. И как апофеоз всего в центре этой здоровой "кунсткамеры" находился заляпанный старой высохшей кровью деревянный стул с лямками для зажатия рук, ног и головы. Больше половины набора палача в этой комнате мне было незнакомо, и я даже боялся представить для чего все это нужно. Но вот всякие железки, греющиеся в зажженной жаровне, металлическое ложе, висящее на цепях возле неё, дыба и различные пирамиды, наподобие "Бдения" или "Испанского осла", были красноречивее всего остального. А когда взгляд упал на "саркофаг" с шипами вовнутрь (не помню, как называется эта штука) у меня подкосились ноги.

Упасть мне не дали мои конвоиры, которые быстро подхватили меня под руки и поволокли к стулу. Только когда меня усадили в него, в голову наконец пришли мысли, что нужно бы сопротивляться. Но было уже поздно, руки и ноги были закреплены и сейчас охранники раздумывали, стоит ли привязывать голову.

— Оставьте так. — Прозвучал из темного угла мужской голос.

Присмотревшись, я распознал там деревянный стол, за которым сидела человеческая фигура. Как она выглядела, рассмотреть не получилось, слишком темно было в том углу. Но его слова возымели мгновенное действие, стражи отступили от меня и, развернувшись, зашагали на выход.

Хлопнула дверь, оставляя меня наедине с незнакомцем. Во рту от ужаса пересохло настолько, что у меня даже не получилось выдавить и слова. А так хотелось жалобно пропищать "Может не надо?"

Несколько секунд ничего не происходило, фигура сидела неподвижно, а я рыскал по ней взглядом, пытаясь найти отклик понимания и сострадания, осознавая при этом, что все бесполезно. Затем дверь в комнату снова отворилась и в нее зашел человек — ужас этой ночи, который еще долго будет сниться мне в кошмарах. Это был заплечных дел мастер. Весь внешний вид вошедшего просто кричал об этом. Его голову закрывала черная маска, руки были облачены в толстые перчатки, видимо для защиты от жара углей. Поверх серой рубахи с закатанными рукавами и темных штанов на нём был одет кожаный, весь исцарапанный и запятнанный темными разводами фартук.

Он остановился у входа и вопросительно уставился на темную фигуру.

— Можешь начинать. — Лаконично ответила она.

Палач кивнул и двинулся ко мне. А в темном углу зажглась свеча, потом еще одна и еще, пока их не стало ровно пять. Они осветили стол, на котором лежала кипа чистых листов и стояла чернильница с палочкой для письма. Вместе со столом они осветили и фигуру, которая оказалась среднего возраста мужчиной с неприметной внешностью и пустыми серыми глазами. Из одежды удалось рассмотреть на нем только серый плащ, который закрывал все остальное кроме рук. Они высовывались через прорези в нём и были облачены в рукава серой рубашки. Никаких знаков или вышитых вязей на нем не было, только на манжете одного из рукавов я смог заметить уже один раз виденное мной изображение-эмблему — ворон, клюющий змею...

— Итак, приступим. — Произнес он. — Картак по имени Дим, это ты?

Я не знал что отвечать, из головы вылетело практически все, во рту была пустыня, и язык по ней еле ворочался. А еще я не знал, кто такой картак и боялся ошибиться с ответом.

На мое молчание дознаватель просто кивнул. А затем на меня вылился кувшин холодной воды. Это палач незаметно подкрался и плесканул его мне на голову.

— Повторяю вопрос. Картак по имени Дим, это ты?

— Я Дим. Только не к... ка-артак... — Хватая воздух ртом, как рыба, выдавил я из себя. Сейчас ко мне пришло понимание, что на вопросы лучше отвечать, иначе живым отсюда можно не выйти.

Помнится, разговор с Ярдом перед моим уходом из трактира натолкнул меня на мысль, что надо бы придумать более подробную и правдоподобную историю моего здесь бытия, ведь тогда не получилось внятно объяснить старику откуда я, зачем иду на восток и все остальное. По дороге в Гашет мне подумалось, а вдруг попаду в такую ситуацию, где отмолчаться не получится и нужно будет что-то рассказать? И это что-то должно быть правдоподобно, причём настолько, чтобы сильно не солгав, можно было скрыть настоящую историю. Ведь неизвестно, как отнесутся здесь к пришельцу, обладающему непонятными способностями и магомеханическими устройствами.

Именно в пути я сочинил более-менее пристойную байку. Она была проста: жил с отцом на западе, в лесах у Костяных гор. Матери не знал, в людском обществе практически не бывал. Когда отца не стало, пришлось уходить, потому что одному оказалось сложно выживать. Тем более я молод и мне очень не хватало общения. Меч (клинок бастов) стал наследством умершего отца. Откуда он у него был, отец не рассказывал, а я и не спрашивал. Попав в обжитые земли, столкнулся со свинством и невежеством людей, поэтому старался продвигаться по стране незаметно, в основном по лесам. Именно поэтому не попал ни к кому в рабство и не преступил законов. О комбезе и переводчике естественно рассказывать не собирался, поэтому в легенде они не фигурировали, как и Мэр-ро, потому что таких зверей люди не приручали. Они их боялись и убивали, если могли. Шел я на восток, так как знал из рассказа отца, что далеко-далеко есть страна, где нет рабства. Вот и все.

Эту легенду с дополнительными деталями для правдоподобности я и рассказывал дознавателю. Мне конечно не верили на слово и поэтому били, топили, прижигали, заламывали и даже резали. Правда без серьезных увечий. Но очень больно... И я прекрасно понимал, что отступать от легенды нельзя, иначе порежут, прижгут и поломают гораздо сильнее, выясняя истину.

Среди всего ужаса, что творился тут этой ночью, у меня даже вышло получить ценную информацию. Она запомнилась мне на всю жизнь, вместе с той болью, что сопровождала меня каждую секунду. Так я узнал, что являюсь картаком... да и вообще кто такие картаки на самом деле. Есть среди разумных маги, а есть простые смертные, не обладающие силой. Но еще есть небольшая прослойка между ними, так называемые недоразвитые маги — картаки.

Ближе всего по смыслу это слово можно было перевести как инвалид, только в магическом смысле. И из-за своей особенности получалось, что находились картаки между молотом и наковальней. Для магов это были калеки, недоразвитые ублюдки, а у простых людей к ним сложилось отношение, как у русских к ментам, вроде и человек, но в то же время скотина. Если удавалось (главное слово "если"), картаки шли на воинскую службу, потому что там они ценились как сильная боевая единица, ведь кроме мага только они могли сражаться рунным оружием. Но чаще всего их ждало рабство.

Особенность картака в том, что он имеет способность накапливать магическую энергию, как обычный маг, но вот использовать ее — нет, только при помощи костылей-артефактов. А ходячая батарейка, которая будет всегда при тебе, постоянно восполняющая свой резерв — это отличное подспорье для мага. Пусть и есть неодушевленные аналоги "батарейки", но они не умеют так защищать хозяина, как раб, жизнь которого зависит от жизни владельца ошейника.

Для картака у людей существовало три пути: армия и относительно свободная жизнь; рабство у мага и работа охранником-батарейкой; рабство при королевском дворе, где охрана короля комплектовалась из картаков и магов (третий вариант от второго мало чем отличался). Быть свободным гражданином у таких магоинвалидов шансов практически не оставалось. Некоторым богатеям закон не писан, и если им захотелось заиметь "батарейку на ножках", то они ее приобретали, не взирая на твое мнение. Остановить их могла только сильная структура, например такая, как войска.

Почему за картаками велась такая охота? Они были редкостью. Соотношение владеющих силой было примерно таким: тысяча магов на одного картака. Причем среди картаков тоже были какие-то уникальные, еще более редкие кадры, обладающие способностью "берсерк".

А теперь представьте богатых и влиятельных магов. И помашите перед их носом магической редкостью. Что потом произойдет? Вот именно...

Большинство истязаний и побоев мне досталось из-за неверия дознавателя о том, что я не знал про свою способность. Треть досталась за утверждение, что у меня нет хозяина, ведь дознаватель знал местные реалии и был немало удивлен моему заявлению. И остальное мне досталось за клинок бастов и непонятную мне способность, которую дознаватель называл "берсерк". Видимо он имел в виду мое состояние, когда на глаза падала кровавая пелена, а сила начинала бить через край.

Наверно только мое упрямство и непонимание это ли он имеет в виду или нет, позволило мне сохранить такую мою особенность втайне. Похоже, я уникальнейший картак, причем мои мучители даже не подозревали насколько. Хотя нет, вру, подозревали и поэтому допрашивали. Но так и не узнали всей правды...

Затем, после допроса, меня принесли в мою камеру. Этого у меня уже не осталось в памяти. Последнее, что запомнилось — как палач прижигает мне ногу раскаленным железом, а затем спасительная темнота. Видимо организм слишком сильно перенапрягся и не перенес еще одну дозу мучений.

Проснулся я от ощущения ноющей боли. Меня кто-то гладил... или натирал. Когда получилось открыть глаза, то я смог рассмотреть лекаря Жани, который сидел на стульчике возле моего лежака, весь обставленный бутылями и горшочками. Вокруг валялась куча тряпок вымазанных в крови, а на коленях у него находился моток с еще чистыми.

Он отрывал лоскут от этого мотка, смачивал чем-то резко пахнущим, затем макал тряпку в один из горшочков и начинал протирать мое тело. Ощущения от этого были очень неприятными, особенно когда он проходился по порезам или ожогам. От этого я стонал и пытался отползти куда-нибудь подальше. Жани такие попытки пресекал, требуя, чтобы я лежал тихо и не шевелился, пока он не промоет раны и не наложит заживляющую мазь с повязками.

Мне было настолько хреново, что в промежутки, когда он смачивал новую тряпку, я погружался в полудрему и снова просыпался от его прикосновений. Так продолжалось некоторое время, пока измученный организм не перестал чувствовать что-либо вообще, кроме сильного истощения. Только тогда мне удалось снова погрузиться в тяжелый, вязкий полубред-полусон.

Следующее пробуждение произошло, когда мне принесли еду и воду. Лекарь все еще был здесь, готовил мазь и повязки. Он-то и заставил меня поесть и утолить жажду, потому что сам бы я этого сделать не смог, да и не лез мне кусок в горло.... без посторонней помощи.

Затем еще несколько коротких мгновений сна без ощущения боли, после которых пришла пора вставать, иначе наложить повязки было невозможно. К утру я частично стал напоминать мумию, весь в бинтах и "забальзамированный". Теперь лекарь, не спавший всю ночь, обрабатывал чем-то мое лицо, которое украшали синяки, разбитые губы и похоже сломанный нос.