Невеста по завещанию

Как только мы въехали в ворота, в замке началась суматоха. Ко входу сбежались слуги, меня обступили горничные, все суетились, что-то говорили, а я почувствовала страшную усталость. И, сквозь пелену перешёптываний и причитаний, услышала громкий и спокойный голос Дамиана, отдающего приказы.

— Пусть приготовят обед для двоих, и как можно быстрее. Нагрейте воду, приготовьте горячую ванну для хозяйки, потом для меня.

— Простите, господин виконт, в какую комнату всё это доставить? — осторожно осведомился дворецкий.

Дамиан обернулся ко мне.

— Хочешь отдохнуть у себя или пойдёшь ко мне? — спросил он.

Отдохнуть мне хотелось. Отдохнуть у себя — нет. Мне вообще не хотелось отходить от него ни на шаг.

— К тебе, — без особого смущения ответила я.

Сам ведь предложил.

— Всё поняли? — Дамиан снова повернулся к дворецкому. — Ванну и обед — в мои покои. И пусть горничные принесут хозяйке одежду. Дальше. Эддингтон в замке?

— Нет, — покачал головой дворецкий. — Он отправился на поиски госпожи, вместе с одним из отрядов.

— Ясно. Информация о нашем возвращении распространится быстро. Когда он вернётся, пусть зайдёт ко мне.

После этого мы с Дамианом вместе поднялись в его покои.

Полчаса спустя я расслабленно нежилась в тёплой воде и воздушной мыльной пене, блаженно откинув голову назад, на бортик ванны. Личные покои Дамиана состояли из двух комнат, спальни и ещё одной, менее интимной, в которой хозяин читал, обедал (большие общие трапезы в замке приняты не были) и изредка кого-то принимал. Рабочий кабинет, основная приёмная и комнаты для слуг располагались отдельно. Ванна на изящных металлических ножках была сейчас водружена для меня в центре спальни; Дамиан же находился в соседней комнате.

В дверь постучали. Не в мою, в дверь второй комнаты, той, где сидел сейчас Дамиан. Он открыл, и я услышала голос Эддингтона. Они с Дамианом прошли в комнату и принялись что-то обсуждать. Сначала я не прислушивалась. Но голоса звучали тревожно и серьёзно, а по доносившимся до меня обрывкам разговора я поняла, что речь идёт об Амандине. И всё-таки прислушалась. Дверь, отделявшая меня от говорящих, была прикрыта, но тоненькая щёлка оставалась, и звуки хоть и плохо, но всё-таки проникали в спальню.

— Вот ведь тварь! — Эддингтон явно добавил пару слов покрепче, но при этом понизил голос, так что я их не разобрала. Вот ведь незадача... До самой старости меня будут держать необразованной, что ли? — Надо понять, куда она теперь могла зарыться.

По дороге назад я успела рассказать Дамиану об участии Амандины в моём похищении и обо всех подробностях разговора с ней, состоявшегося в карете.

— Моя жена говорит, она упоминала какой-то домик в горах, — ответил Дамиан. — Якобы сможет там пересидеть, пока мы её ищем. Даже это, стерва, предусмотрела. Хотя рассчитывала на то, что про её роль никто не узнает. Нам всем повезло, что эти ублюдки не убили Мэгги. Впрочем, это не только везение. Девушка проявила смекалку и храбрость, и заслуживает награды. Этим я займусь. Но сейчас о другом.

— Домик в горах — это уже что-то, — сосредоточенно произнёс Эддингтон. — Таких, конечно, не один и не два, но все они сосредоточены на одном участке.

— А эта дура ещё и собиралась искать для него покупателя, — добавил Дамиан. — Хотела продать его прежде, чем сбежит с моей земли.

— Жадность победила в борьбе с осторожностью, — констатировал Эддингтон. — Такое бывает.

— Узнав о том, что Ника благополучно вернулась домой, продавать дом Амандина, конечно, раздумает. И тем не менее, полагаю, теперь у нас достаточно данных, чтобы её найти.

Это была наполовину констатация, наполовину вопрос.

— Вполне, — согласился Эддингтон.

— Вот и отлично. Сначала разведайте всё по-тихому, чтобы не спугнуть. Потом будет лучше задействовать небольшой отряд, но хорошо проверенных людей. Я не хочу поднимать вокруг этой истории шум.

— Что с ней сделать?

Короткая пауза.

— Вздёрнуть на ближайшем суку.

Голос Дамиана прозвучал мрачно, но уверенно.

По правде сказать, я не ожидала такого ответа. Но все знают, как опасно играть с огнём. Один раз Амандине удалось выйти сухой из воды, воспользовавшись тем особым положением, которое она занимала прежде в замке. Её сообщнику досталось тогда куда сильнее. Она рассчитывала, что всё сойдёт ей с рук и во второй раз. Ошиблась. Всякому терпению положен предел. Да и попытка убийства — это уже не просто интрига, призванная погубить чью-то репутацию. Впоследствии я узнала, что Амандину действительно разыскали и повесили, на следующий день после нашего с Дамианом возвращения.

Они ещё немного поговорили, потом Дамиан постучался ко мне.

— Ника?

— Да?

— Можно я войду?

— Конечно, если ты один.

— Разумеется.

Он вошёл, лишь слегка приоткрыв дверь, и сразу же снова закрыл её за собой, из чего я сделала вывод, что Эддингтон ещё там.

— Ника, — Дамиан опустился на корточки возле ванны, — ты можешь припомнить, как выглядел третий преступник, тот, что управлял каретой?

Я нахмурилась. Воспоминания были не слишком приятные, но я отлично понимала, что это важно. И описала третьего воина, так, как смогла.

— Спасибо.

Дамиан поцеловал меня в лоб и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Они проговорили ещё некоторое время, но на сей раз я разговора не слышала. Потом, когда за Эддингтоном захлопнулась наружная дверь, Дамиан вернулся ко мне. Он снова присел на корточки и опёрся руками о бортик ванны.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально, — кивнула я.

Мне было хорошо... почти хорошо. Но от похищения и алтаря, от того, как меня тащили в горы и чуть было не оставили медленно умирать, истекая кровью, на душе оставался тяжёлый осадок. И вряд ли от него удастся быстро отделаться.

Дамиан нежно провёл рукой по моему лбу. Я прикрыла глаза и почувствовала, как его палец, покрытый мыльной пеной, коснулся моего носа.

— Перестань!

Я засмеялась и попыталась стукнуть его по руке. На пол полетели брызги.

— Отдыхай. — Он поцеловал меня в губы. — Останешься этой ночью со мной?

— Да.

Я улыбнулась.

Обычно мне требуется немало времени, чтобы уснуть, но этим вечером в объятиях Дамиана я погрузилась в сон очень быстро. А ночью меня разбудил крик. Громкий. Отчаянный. Я резко села на постели, с шумом втягивая в лёгкие воздух. И, проморгавшись, поняла, что кричал Дамиан, что он уже проснулся и успел встать с кровати. Он прошёл в угол спальни, туда, где на широкой низко висящей полке стоял кувшин с водой и таз, взял кувшин и вылил воду прямо себе на голову. Потом со стуком распахнул окно и высунулся наружу, подставляя лицо ночному ветру.

— Дамиан?

Он не ответил, и я встала с постели. Одежды на мне не было, как, впрочем, и на Дамиане, но в этот момент стеснение казалось совершенно неактуальным. Не обуваясь, я подошла к нему и мягко положила руки на плечи. И тут же почувствовала, как сильно напряжены его мышцы и как тяжело он дышит.

Первые пару секунд Дамиан никак не реагировал на моё приближение, потом положил руку на мою ладонь и крепко сжал. Настолько крепко, что мне стало больно, но я никак этого не показала.

— Тебе приснился кошмар, да? — негромко спросила я.

Он медленно отвернулся от окна и попытался сфокусировать на мне блуждающий взгляд. Взгляд был тяжёлым, затравленным, отчаянным — таким же, как недавний крик.

— Да, — хрипло сказал Дамиан.

Он быстрым шагом прошёл по комнате из стороны в сторону, крепко сцепив руки. Его дыхание по-прежнему было тяжёлым.

— Прости, — сказал он, останавливаясь напротив меня. — Я не должен был оставлять тебя здесь ночевать. Просто... не захотел тебя отпускать. И был неправ. Мы сейчас позовём горничную, она проводит тебя в твои покои, и впредь ты будешь спать там. Чтобы я тебя не тревожил.

— Отлично, — с притворной улыбкой протянула я. — Просто чудесно. То есть ты на мне женишься, лазаешь за мной в горы, спасаешь от всяких вампиров, вдобавок заваливаешь ваннами и шоколадом, но держишь на расстоянии вытянутой руки, чтобы, не приведите боги, я лишний раз не проснулась ночью?

По нахмуренному взгляду Дамиана я увидела, что он не вполне понял причину моего недовольства. Подошла к нему, взяла за руку и, взглянув в глаза, объяснила:

— Не надо опекать меня, ограждая от твоей жизни. Я поклялась служить тебе опорой и окружить заботой, если ты не забыл. Не делай из меня клятвопреступницу.

Он рассеянно погладил меня по щеке, потом отвернулся и снова прошёлся по комнате. Я видела, что он не успел ещё успокоиться после плохого сна, и, будучи на взводе, выплёскивает избытки нервозности в движении.

— Дамиан! — позвала я.

Он снова остановился и вопросительно на меня посмотрел.

— Ты можешь просто мне рассказать?

Дамиан молчал, будто в растерянности. Посмотрел на стул, но мотнул головой и опять отошёл к окну. Видимо, почувствовал, что всё ещё не способен спокойно сидеть на одном месте. Я думаю, в любом другом состоянии он ничего бы не стал мне рассказывать. Отшутился бы и не стал травмировать девочку страшными историями. Но сейчас, когда он был более уязвим, когда кошмар продолжал впиваться ему в горло, он оказался готов раскрыться.

— Я служил тогда в Ансилоне. — Дамиан начал говорить, стоя ко мне спиной и подставляя лицо ветру, и повернулся ко мне лишь после нескольких первых фраз. — Я много раз ходил на территорию врага и добывал сведения. Иногда они играли решающую роль в выборе нашей последующей стратегии. Учитывая род моей службы, я не командовал войсками, но звание у меня было высокое, и я получал доступ к сверхсекретной информации.

По лицу Дамиана потекла капля воды, он вытер её и откинул со лба мокрые волосы.

— Иногда я ходил один, иногда нас было двое или трое. У нас была отличная, хорошо сработавшаяся команда. Каждый доверял остальным, как самому себе. Так мне, во всяком случае, казалось. В тяжелейших условиях Ансилоны ни один не волновался за свою спину, зная, что её прикрывает кто-то из двух других. Чёрт с ними, с предисловиями. Однажды мы добыли чрезвычайно важную информацию, касавшуюся планов передвижений противника. Исходя из этой информации был разработан план наших дальнейших действий. Многое стояло на кону, и от соблюдения секретности, от внезапности нападения зависел дальнейший расклад сил на той территории. Поэтому о добытых нами разведданных знали очень немногие, около десяти человек.

Дамиан замолчал и застыл, уставившись в стену.

— И эта информация стала известна противнику? — предположила я.

Он вздрогнул, словно я пробудила его ото сна.

— Стала. Вместо того, чтобы поймать в ловушку вражеский отряд, мы оказались в ловушке сами. Это имело очень серьёзные последствия для дальнейшего хода военных действий. Послужило переломным моментом. Одна не слишком-то большая кампания... но так бывает. И это можно было предвидеть. Отсюда такая секретность. И я не успел оглянуться, а меня уже обвинили в государственной измене.

— Почему именно тебя? — спросила я, хмуря брови. — Ты же говорил, что обо всём знало десять человек.

— Почему меня? — Дамиан усмехнулся, но эта усмешка совсем мне не понравилась. Уж лучше бы он заплакал. — Знаешь, я тоже задавался этим вопросом. Долго задавался. Почему меня, и ещё где в это время были боги. Неважно. — Он нетерпеливо махнул рукой. — По прошествии времени всё прояснилось. С первым вопросом, — снова усмешка, — не со вторым. Во-первых, большинство из этой десятки сидели так высоко, что подобных людей не подозревают по определению. А во-вторых, были улики.

— Улики?! — изумилась я.

— Улики, — будничным тоном повторил он. — В моей палатке обнаружили кошелёк с ланрежскими деньгами.

— Который лежал на самом видном месте? — хмуро спросила я.

— Не на самом видном, но запрятан и правда был из рук вон плохо, — кивнул Дамиан. — Но этот нюанс никого не заинтересовал. Меня просто схватили и бросили в тюрьму. Не вдаваясь в объяснения и не слушая. Сначала я думал, что это недоразумение, и всё вот-вот само прояснится. Потом стало очевидно, что само ничего не сделается. Я пытался говорить. Объяснять. Доказывать. Без толку. Я кричал, пытался надавить авторитетом, но весь авторитет — весьма немалый — как-то моментально сошёл на нет. И выяснилось: что бы я ни говорил и как бы это ни делал, никакой роли не играет. Меня желали слушать лишь в одном случае: если я признаюсь. И допросы вели соответствующим образом.

— Тебя пытали? — полушёпотом спросила я.

— Всё, хватит. — Он ударил кулаком по столу. Потом плеснул в кубок вина и выпил залпом. — Остальное тебе знать необязательно.

— Дамиан, пожалуйста.

У меня в глазах стояли слёзы, и, наверное, мне действительно было бы легче не слушать продолжение. Но я хотела знать всё. И, кроме того, мне казалось, что для него не менее важно рассказать всё до конца. Поэтому я подошла к нему, обняла и, прижавшись щекой к его груди, попросила:

— Продолжай.

Я слышала, как колотится где-то там под кожей его сердце. Гораздо быстрее, чем положено. Дамиан ответил на моё объятие, обхватив руками мою спину.

— Как, по-твоему, поступают с теми, кто обвиняется в государственной измене и не признаёт свою вину? — Он выпустил меня из объятий, окинул взглядом комнату и всё-таки опустился на стул. Я встала у него за спиной и положила руки на плечи. — Подвешивают на дыбе и ждут, пока он сам подпишет себе смертный приговор. И только вопросы продолжают задавать. Одни и те же. Равнодушно и монотонно.

Он резко тряхнул головой. Я, вместо того, чтобы отвести руки, сильнее сжала пальцы у него на плечах.

— Долго... это продолжалось? — тихо спросила я.

Дамиан сдержанно улыбнулся.

— Недолго. Два раза, где-то по полчаса. Так мне потом сказали. Мне-то казалось, что это длится бесконечно, и боль не пройдёт никогда. На самом деле такие допросы не длятся обычно дольше часа.

Он с шумом выдохнул воздух.

— Ты сознался?

Мне казалось само собой разумеющимся, что ответ будет положительным.

Снова улыбка.

— Если бы я сознался, меня бы сейчас здесь не было. Независимо ни от чего. После таких признаний долго не живут.

— А твои друзья? Те, с кем ты ходил в разведку? Они ничего не могли сделать?

Дамиан откинул голову назад, взглянул на меня снизу вверх.

— А ты умеешь задавать правильные вопросы. Они приходили ко мне. В тюрьму. Вдвоём. Разговор не клеился. Они говорили холодно и натужно. Сначала я думал, это от атмосферы, от того, что мы стоим с двух сторон от решётки. А потом понял, что они мне не верят. Один из них, Джастин, хотя бы пытался сделать вид, будто в наших отношениях всё, как обычно, пусть и не слишком успешно. Он вообще всегда был очень корректен в общении. А вот второй, Нортон... Держался-держался, и, наконец, со злостью спросил, зачем я это сделал. Я даже не сразу понял. Что "это"? Ах, да. Продал государственную тайну. Тогда я не смог сдержать себя в руках. Заорал, чтобы они убирались. А когда они ушли, плакал, как ребёнок. На дыбе не плакал. А тут...