Она уже представила себе этого "молодого и дурного". Безусый в вансах и парке. В глазах "Секретные материалы", в душе сложная смесь из любви к родине и жажде славы.
— Как его зовут? Того, кто следил за нами.
Лицо Тагира сделалось отстраненным.
— А я знаю? Мне его имя ни к чему. Перехватил, подчистил, отследил, что один работает — и все. Лишние знания, они, как крошки в постели, спокойно спать не дают. Вот, знаешь, что меня в тебе восхищает и одновременно выводит из себя?! — он резко сменил тему. — С тобой ни один план не работает. А ведь это преступление — говорить о делах в таком месте и с такой женщиной напротив, — блестящая вилка обвела круг. Укоризненный взгляд рухнул на стол, и Аня не удержалась:
— Ты прав. Не будем о делах. Хотя я хотела рассказать о Сан Саныче...
Она сочла эту тему наиболее безопасной для человека из недружественного лагеря.
Черные брови изобразили сильнейший интерес.
— Сан Саныч? Мужчина?
— Не совсем, — Аня откровенно забавлялась.
— Не совсем мужчина? Ребенок?
— Нет, — тихий смех прозвенел над столом, — дедушка. Бывший хозяин дома. Та его часть, что осталась. Что-то вроде отпечатка ауры.
— Отпечатка? — лицо Тагира вдруг закаменело, а сам он стал похож на подобравшегося в прыжке тигра. — Нам надо серьезно поговорить, Синеглазка. Боюсь, у меня плохие новости для тебя.
— Анютка, ты ли это?
Девушка вздрогнула, напряглась, инстинктивно выпрямляя спину. Так её звал только один человек на свете, и именно его она сейчас хотела бы видеть меньше всего. Но Питер — маленький город, а еще у него есть уникальная способность устраивать встречи как приятные, так и не очень, но всегда неожиданные.
Сколько же они не виделись? Год?
Она медленно повернулась. Вадик стоял около их столика, широко улыбаясь. Когда-то она таяла от его улыбки, ей безумно нравились тонкие, чуть нервные черты его лица, узкая бородка с усиками, придававшая мужчине богемный вид то ли поэта, то ли художника. Немного портили узко посаженные глаза, и Ане все время хотелось перевести взгляд с них на высокий лоб и гладкие волны густых шатеновых волос. Напереводилась. В глаза надо было смотреть, может, и разглядела бы что-нибудь за ними. Например, поганую душонку, давно уже за игру проданную.
И такими вдруг показались мелкими и глупыми: и свои переживания, и предательство Вадика, и его якобы любовь, на которую он на самом деле был не способен. Мелкими, но очень болезненными.
Жаль одно — не стереть и не прожить заново.
— Здравствуй, Вадик, — ответила и восхитилась спокойствию своего голоса. Переболела...
— Вижу не одна, — скривился бывший, окидывая внимательным взглядом Тагира. В голове уже щелкал мысленный калькулятор: дорогие часы, рубашка, телефон, рядом брелок с ключами, — быстро ты, — упрекнул, как будто имел на это право.
Аня задохнулась от возмущения — вот... козел!
Рука скомкала салфетку, вторая сама потянулась за ножом, но девушка заставила себя успокоиться. Он — ничто. Перевернутая страница её жизни.
— Решил долг вернуть? — потянулась к бокалу, сделала глоток нетронутого до сего момента вина — уф, полегчало. Права была мама, иногда спиртное весьма кстати.
— А и верну, — нимало не смутился... козел. Более того, наклонился и зашептал на ухо: — А ты все хорошеешь, Анютка. Крутые мужики, вижу, клюют. А моя, знаешь ли, не очень, — и он кивнул на столик у дальнего окна. Там сидела крашеная блондинка, чей идеальный макияж переводил ее во вневозрастную категорию от тридцати до пятидесяти. Женщина явно проявляла все признаки тревожного нетерпения, но с места пока не срывалась, драть волосы сопернице тоже не спешила.
Голос у Вадика сделался презрительным:
— Даже губы и те... силиконовые, молчу про верхние девяносто. А ты, моя сладкая, мне до сих пор снишься.
Аня поморщилась, чуть отстранилась. Бросила взгляд на Тагира — тот приподнял брови, мол, помощь требуется? Девушка еле заметно качнула головой — сама справлюсь.
— Короче... — процедила, теряя терпение.
— Так я о долге, — заторопился Вадик, вдруг начиная понимать — что-то пошло не так, — моя дурында в деньгах купается. Так что я вполне упакован. Могу и долг отдать, если, конечно, ласковой будешь. Мне много не надо. Вечерок в неделю, когда мамочка в командировке. Помнишь, нам же хорошо было.
О да! Аня помнила. Собственно все, что хорошо делал Вадик в жизни, сводилось именно к этому. В постели он был почти генерал, зато по части починить что-нибудь, ремонтик сделать, колесо у машины поменять Вадик скатывался до рядового.
А она старательно не замечала ни его полного неумения в делах, ни зависания в Контакте с пятью сотнями "подруг" в друзьях, ни мешки под глазами и нездоровый цвет лица. Жизнь корректировала то, что щедро отпустила природа.
А сейчас, судя по потемневшему лицу Тагира, собиралась довершить коррекцию, например, сломанным носом.
— Альфонсом заделались, молодой человек?
Вадик застыл, медленно разогнулся, кидая на мага полный ненависти взгляд. О да, в зале полном народа, чувствуя спиной поддержку "дурынды", он был герой. Это Аня тоже знала.
Вадик открыл было рот, но вдруг его красивое лицо искривилось, кожа пошла красными пятнами, и мужчина поспешно выдохнул:
— Телефон прежний, если передумаешь — найдешь, — а затем странно семенящей походкой двинулся прочь, все более и более ускоряясь в сторону туалета.
Аня вопросительно посмотрела на Тагира. Тот сидел с довольным видом, крутя столовый нож в руках.
— Прости, я вмешался в ваш разговор, может, стоило дать его закончить?
Девушка медленно покачала головой:
— Это навсегда в прошлом.
— Навсегда?
— Не в том смысле, — одернула его Аня. Пусть живет. Дурынду опять же радует. И если она не дура, то на крепкий поводок своего мальчика посадит, чтобы ни к кому бегать и думать не смел. — А что ты с ним сделал?
— Магия, — загадочно улыбнулся Тагир и тут же посуровел: — Сей субъект нуждается в более серьезных воспитательных мерах, но сейчас не до него. Есть дела поважнее.
Аня кивнула, приготовившись слушать.
На сцене творилось волшебство. Кружились черные снежинки, лохматились елки, карамелились цветы — это была не совсем традиционная постановка "Щелкунчика", но Аня сейчас вряд ли могла оценить замысел режиссёра. Прозвучавшие в ресторане слова Тагира врывались в музыку Чайковского, комкая её идеальные листы и отбрасывая их прочь.
"Знаешь, что происходит с непослушными девочками? Они нарываются на неприятности".
Неприятности... Куда уж больше? — думала Аня, глядя на сражающегося с мышами Щелкунчика и Машу, выглядывающую из огромной туфельки. А ведь с самого начала подозревала нечто такое...
Огромная мышь, важна наступающая на Щелкунчика, своей царственной осанкой напомнила девушке координатора — одна голова говорит правду, а остальные две бессовестно врут или умалчивают.
"Вы для нас бесценны", — произнесла левая голова мыши.
"Настолько бесценны, что мы готовы сделать все, что вы попросите", — добавила центральная.
"Но если попробуете отвергнуть нашу заботу, берегитесь. Мы найдем на вас управу", — закончила третья.
У каждой правды две стороны. Тагир показал изнанку.
"Нет никаких призраков, Синеглазка. В портальной связке ни одна сущность не задержится. Её смолотит потоками. Ты — не маг, потому не ощущаешь, что там творится на энергетическом уровне. Новичкам порой голову сносит, как после литра водки. Ваши привычные, не чудят. Но сущностям там не выжить, факт. Другое дело, если эту сущность вплавить в структуру порталов. Попытаться закрепить. Подозреваю, болотники обоср... прости, сильно испугались, когда Сан Саныч помирать стал, вот и решились на отчаянный шаг — обмануть портальную связку. По сути, потокам нужна только энергетическая структура подходящего наполнения, чтобы обрести уравновешенность. На телесную оболочку им плевать. В двух словах, если бы мы проводили подобный ритуал, то Сан Саныч и после смерти остался бы хранителем порталов. Но это же болотники... У них вечно вместо результата сопли. В итоге им удалось заполучить себе лишь часть сознания бывшего хозяина, малую часть. И её точно не хватило для стабилизации. Зато получился призрак. Могу предположить, энергия порталов позволяем ему даже воздействовать на материальные объекты".
Еще как позволяет! — усмехнулась про себя Аня. Как при жизни пил, так и после смерти продолжает.
А на сцене герои, победив мышей, отправились в путешествие на все той же гигантской туфле. Их путь лежал в королевство сладостей к розовым цветам и противным мухам.
А куда лежит её путь? Стать Сан Санычем номер два? Старик будет только рад — найдется товарищ "сообразить на двоих". Интересно, можно ли спиться, будучи не совсем живой, но и не полностью мертвой? Эдаким сгустком энергии в материальном мире.
Теперь становились понятны намеки, косые взгляды и роль наблюдателей. Их задачей было решить — оставить девушку в живых или мертвой она посговорчивее будет.
А вот фигушки им. Русские даже на том свете не сдаются. Она и призраком им веселую жизнь устроит. С тем же Сан Санычем, например. Сразу видно, он — мужик правильный. Пакость с радостью поддержит, желчью всегда поделится.
Боже, о чем она думает?! О смерти? Переживает об алкоголизме? Да гнать всех взашей! Закрыть доступ к порталам, а дальше пусть сами разбираются. Достали.
Со сцены лилась волшебная музыка танца цветов. Розовое переливалось в белое, соединялось с желтым и снова царило на сцене нежное, как клубничное суфле. Балерины порхали. Зрители блаженно внимали. Аня кусала губы, ощущая во рту металлический привкус крови.
А как же Фиолетик? Сама к нему людей отправила, а теперь бросать собираешься? И драконенка надо вернуть домой. Наверняка, родители обыскались. А болотники? Неужели навсегда останутся в своем болоте? Это она сидит в теплом, сухом зале, наслаждаясь балетом, а не мокнет под непрекращающимся дождем.
Так сами виноваты. Причем во всем! Начиная от гибнущего мира, заканчивая болотом, в котором оставили заживо гнить людей. Не она принимала эти решения, так почему сейчас должна разгребать кучу дерьма? Крайняя, да?
Розовое на сцене раздражало, волшебство музыки казалось неуместным. Под её настроение подошел бы боевой марш или Реквием. Нет, лучше Скутер со своим "Fire".
Рано себя хоронить, рано, но и ложиться под переселенцев — не выход. Пусть опыта в подобных делах у нее маловато, зато она быстро учится. А политика "никакого риска" не всегда оправдана. Вот если, например, удастся договориться с русалками и поделить: им — море, переселенцам — сушу, вполне работоспособный союз бы вышел. Но мечты... это пока лишь мечты.
Легко осуждать, возмущаться: "Вот, засранцы!" Что бы она сделала на их месте, отвечая за целый мир? Что-нибудь другое — факт. Но не стала бы подло держать нож за спиной, улыбаясь в глаза.
Однако закрывать порталы — крайняя мера. Люди не виноваты в том, что у них такое осторожное руководство. Все варианты предусмотрит и хорошие, и плохие.
Аня прикрыла глаза, вспоминая, чем закончился ужин.
Десерт был восхитителен: брауни, истекающий горячим шоколадом, в одеяле из сливочного мороженого. А вот предложение Тагира явно отдавало горечью высокой политики.
"Синеглазка, поверь, мы не дадим тебя в обиду. Открой нам доступ, и мы быстро наведем у тебя порядок. А главное, будь уверена, никаких ритуалов. Станешь полноценным хранителем порталов. Болотники пусть к тебе на поклон идут, и за другую цену. А то хорошо устроились — квартирой решили отделаться. Да за твои услуги, девочка, полновесным золотом платить надо".
Не надо ей золота. Ей вполне хватит тех денег, что платят переселенцы, если бы они не были приправлены изменой.
А на предложение Тагира соглашаться никак нельзя, если она не хочет получить мини-армагеддон в Тверской области. Переселенцы сцепятся с теневиками, теневики молчать не станут, и одним домом разошедшиеся маги не ограничатся.
Жалко и дом, и озеро, и лес. Дом в особенности, она всегда о таком мечтала: с уютной кухней, просторной столовой с круглым столом в центре и желтым абажуром над ним.
Тагир прочитал ответ по её глазам и, слава Богу, настаивать не стал. Видно, решил, что не дозрела девочка, не понимает оказанной ей чести, не осознает, кто тут плохой, а кто хороший — по дорогим ресторанам водит, да на балет в отдельную ложу билеты покупает.
— Я всегда рядом. Только ради тебя в этом мире торчу.
А еще ради дорогого коньяка, вкусного бифштекса и красивых женщин, — подумала Аня, глядя в полное удушающего сочувствия лицо мага.
— Я — твой принц, Синеглазка, твой рыцарь, твое спасение.
Она смотрела на протянутую бархатную коробочку, и брови удивленно ползли вверх. Что это? Кольцо? Не похожи слова Тагира на признание в любви. Оружие против переселенцев? Маловато будет.
Поймала любопытный взгляд официантки. Кажется, у этого спектакля появились зрители, и они жаждут романтической сцены.
Она аккуратно взяла коробку из рук Тагира. Их пальцы на мгновение соприкоснулись и... ничего. Никакого волнения или трепета сердца.
Открыла. С красного бархата сверкнули крупные бриллианты, обрамленные золотом. Серьги. Изящные и явно дорогие.
Звонко щелкнула крышка.
— Прости, — начала было, но её остановили.
— Ш-ш-ш, — ладонь накрыла её руки, — ты меня плохо знаешь, Синеглазка. Я не делаю глупых подарков. Это сигналки. Всю ночь над ними работал, как чувствовал, что пригодятся. Если нажать и подержать палец на камне секунд десять, сигнал уйдет ко мне. Я пойму, что ты в опасности, и примчусь на помощь.
— На белом коне? — усмехнулась Аня, а внутри поднималось осознание — сказка все больше становится похожа на кошмар. И главную роль предстоит сыграть именно ей.
— Я вороных люблю, — улыбнулся мужчина, но глаза остались серьезными, — однако ради тебя готов на белом. Хотя на байке быстрее будет.
— Один против всех?
И Аня представила залитый кровью коридор, Тагира с мечом, нет, двумя мечами в руках.
-Я подготовился, — и он приподнял край толстовки, демонстрируя кобуру с торчащей рукояткой.
Мечи в руках сменились на узи. Стены покрылись рваными ранами.
— Надеюсь, до этого не дойдет, — потрясла головой Аня, прогоняя картинку из головы, — я справлюсь. Правда, справлюсь. А прямо сейчас меня никто не собирается убивать. У нас все хорошо, — она убеждала не только его, но и себя, — действительно хорошо. Часть народа пристроили. Начало положено. Тагир, мы — взрослые люди и всегда можем договориться.
— Ну-ну, — он откинулся на стуле, скрестил руки на груди, — хочется верить, но подарок прими — лишним не будет.
Аня внутренне поморщилась, признавая правоту мага, а подарок она проверит, дабы исключить неприятные сюрпризы. И вообще, один союзник хорошо, а два — лучше. Её жизнь итак напоминает дурдом, так что присутствие Фиолетика не станет разрушительным.
"Пора, милая, не только двери считать, да мирами восхищаться, но и окопы рыть, дабы в случае войны было куда задницу прятать", — подумала Аня, и портальный коридор обзавелся воображаемой колючей проволокой, баррикадой из мешков с песком и пулеметной точкой в углу.
