Л-ладно... говорю я — Давайте, идите продукты разбирайте, готовьте, я проветрюсь, да к старосте загляну, к ужину вернусь... наверное. Идите, не бесите дядю Йохана, когда он убивать хочет!!!

И, покуда они стремительно потащили хавку на раздел, вернувшись в столовую, с озверения засаживаю стопарь настойки просто так. Ну все, пиздец тебе, дедушка Алерт. Замкнуло и перклинило меня конкретно. Надо разборки учинять. Пожалуй, начнем с малого. Домик у него со сквериком, видеокамер тут нема — начнем со старой доброй рисской колотушки в скверик. Ограничимся незлым предупреждением. Пока что.

Ибо — нехер.

Глава одиннадцатая.

Под воздействием алкогольных паров и общей озверелости мне как-то даже весело стало. Ах, думаю, паскуда старая, чего удумал. Нашел, сволочь, откуда подъехать. Ну ничо. Разъясним. Вышел на двор, подышал глубоко — только сильнее вставило. Решил докинуться для храбрости — но в дом уже не пошел, ибо аккурат в мастерской мой куртец походно-выходной сложен. Со всем минимально необходимым человеку в жизни — биноклия, граната, фляжка с коньячком. Биноклю мы выложим, незачем нам сейчас оно. Пистолетик малопульный и ножик у меня и так с собой, но на самом-то деле воевать я не собираюсь. Просто жахну гренку через забор, и ходу. Хотя, конено, по вечерам шляться — надо все же или нож большой или дубье спроворить. Но нету же, так и пес с ним. Пусть не лезут. Пока одевался-собирался, идиотски хихикал, прикладываясь к фляжечке. Накинул куртец, бо ветерок не самый ласковый и вечер не особо и теплый выдавался, а через часок солнышко совсем уйдет, так что в куртеце само то. И кепарик накинуть — ну и нормально, тут таких неясной соцпринадлежности полрайона по вечерам бродит. Ну-с, в путь! Приключения проолжаются!

Начал со старосты. Староста наш уличный — седой ветхого вида дед, тем не менее всем известен своей въедливостью и памятливостью, да и ветхость его напускная. Говорят, в том годе — жена его застала на огороде, за списанием каких-то долгов молодухе, что выше по ручью живет. Так мало того, что он, не отрываясь от процесса реструктуризации и перекредитования, женушке приварил, чтоб не мешала, но, по завершению, еще и выдержал неравный бой, понеже она с дочерьми прибежала его лупить швабрами и коромыслом. В общем — крепкий старец, отец местной демократии и самоуправления. Нашел я старосту на скамеечке у ворот его же дома — там он обычно по вечерам и принимал всех. Меня поначалу не признал, бо и виделись-то пару раз мельком, да больше я был по форме. Зыркнул подозрительно. Я ему представился, говорю — давай мол, повестку, или что там. Тетки, что до того гомонили, требуя чего-то немедленно сотворить или отменить — тутож притихли, старательно развесив уши. А дедуган, поворчав, сходил в дом и вынес мне клочок бумаги, велев идти с ним в околоток, штраф платить. За нарушение запрета на выход в море. И добавив, что его это дело не касается, мол — претензии не принимаются. Надо было б оно больно. Поблагодарил и ушел, ощущая прямо спиной как тетки вслед смотрят.

В околотке унылый приказной с лицом старой лошади долго читал бумагу, шевеля губами (я так и ждал, что сейчас начнет нашаривать под барьером трубку телефона, чтобы позвонить и уточнить), потом изрек — мол старшего ждать надобно, а он ничего не знает. Умлилио меня до невозможности. родным повеяло опять, мусарня — она везде мусарня и пишется так же, аминь. Нагло сел, достал флягу, треснул глоточек с горла.

— Эй! Не разрешается! — вызверился приказной — Сейчас мигом в холодную на трое суток...

— Без старшего — чего ты сделаешь-то? — отвечаю ему — А я с Сэмом уж как-нибудь договорюсь...

— Не положено! Совсем оборзели... Ща вот дубьем-то охожу! Для сего мне саршой не надобен! — и, приподнявшись, демонстрирует мне демократизатор местный — хорошая кожаная селедка, можно леща отвесить а можно и кость сломать...

— А, это да... — отвечаю, и, качнув фляжку, протягиваю — Будешь?

— Не положено! — уверенно оглянувшись, моментально выставил на барьер кружку отточенным движением — Давай, быстрее...

Увы, попытка коррумпировать представителя карающих органов, с целью разглашения им оперативных информаций — провалилась. Едва мы треснули по малу, как на крыльце затопали, и приказной, моментом убрав кружку, сунул за щеку здоровенный зубчик чеснока, вид приняв страдальческий. Явиля, должно с обхода, Сэмэн. Моментально принюхался, но я не особенно и играя, изобразил полное алгкогольное удовлетворение, а дежурный умело демонстрировал зубную боль, излечиваемую народными средствами. Скривив рожу, Сема вопросил:

— Чего надо?

— Да вот, оне бумагу принесли, а я не разберу, зачем — опередил меня дежурный. И тутж наябедничал — Ведут себя неподобающе, пьют...

— Ладно, пойдем — забрал бумажку Сэм, и мы пошли.

В его кабинете мы расселись — он на правах хозяина, а я обнаглев. Обстановочка казенная, конечно, но пустые стаканы на сейфе присутствуют. Повторил действо с флягой, намекая — мол, ага?

— Перестань — поморщился Сэм — Некогда сейчас. Шалопаи извозчика ограбили, и ладно бы только его — пассажира, да тот отбиваться стал, так чуть подрезали... Ничего такого, у нас такое кажную неделю, но тот с центровых, ща начнется. И ты тут еще. Че те надо-то?

— Так от — бумага. Мне — ничего не надо, староста велел к тебе идти.

— Тэк-с. Ага. Ну смотри, молодец, штраф смотрю уже оплачен, правильно, что не тянул. Все бы так. Ща впишу в книгу, колотуху тебе шлепну — и гуляй. Уж извини, не нужен ты мне тут сейчас. Некогда мне.

— Да говно вопрос, начальник — отвечаю — Мне б и вовсе тут не надо...

Покуда он все офорлял, я еще разок осмотрелся, и, когда расписываться он позвал, говорю:

— Слушай, а продай мне казенное имущество. а?

— Чо?!

— Вон у тя дубасило на стенке висит, потертое все — поди злодеев лупцуешь, дабы сознавались скорее?

— Ну, а как иначе. А тебе на что?

— Так чтоб гулять спокойно, и не поубивать никого, если что. А то опять этому, как его... которому в пузо стрельнул... А — зачем же? Продай, а? Спишеш, как мышами порченую, они ж кожу любят. Я тебе за нее... мммм ну не знаю сколько, но заплачу?

— Ох... — Сэм встает, снимает с кручка селедку, навроде той, что мне дежурный грозил, сует мне в руки со словами — Вали отсюда, жертва войны! Сейчас сюда мое начальство припрется, а мне после тебя еще кабинет проветривать! Бывай!

— И тебе не хворать, мент поганый! — отвечают в уже захлопнувшуся дверь. Припрятав в рукав куртки наколядованную дубинку, вышел, кивнув дежурному. Тот сделал вид, что меня в упор не видит и ничего не знает, знать — опасается, что влетит за пьянку. Да и пес с ними со всеми...

Пока пещочком добрался до мест обитания главгвардейца (благо, адрес я давно у Хуго на всякий случай выспросил, и раза, возвращаясь с центра на таксо, велел мимо проехать, местность представляю), фляжечку, пусть и маленькими глоточками, да ополовинил. Кабы не фляжечка, может и одумался бы, но не вышло. Правда ближе к месту как-то легонько мандраж пошел — но больше эдак от азарта, наверное. С другой стороны, благоразумия хватило только на то, чтобы сказать себе — соберись и сделай как надо! Ты же ахуйэнный практически супермен, давай, херачь их всех! А потому сделай неприметное лицо, и иди разведай...

На мое счастье на улице публики практически и не было. Район хоть и престижный, но улочка, куда скверик у дома Аллерта выходит — это, так сказать, черный ход. Хоззона. Прогон промеж особняков с оградами, кои фасадами на Старую Эспланаду выходят. А тут подъезды всякие — кстати вот за поворотм тут и ворота, в которые меня ввозили. Тут и кухонные, тут и помои вывозят и всякое такое — а дальше квартал и вовсе уже попроще, где обслуга живет. Там вон и повеселее, кабак в подвальчике работает, гомон слышен — правда что, не сильно. Ну, я так думаю, что в соседнем доме с начальником гвардии — шуметь не очень полезно. Прошел мимо садика, решил посмотреть, как дальше идти, ибо лучше смыться все ж, не отсвечивая. А улочка тут неширокая и без отворотов и проходных, только двери да ворота... Надо, значит, быстро рвануть до угла, пока никто не успеет, например. с того же кабака выйти. Заглянул аккуратно присев, в окошко кабачное — нет, конечно чистенькое место, в углу скучает пузатый дядя мелкочиновного вида с очень печальной мордой, за столиком — компашка работяг в специфической одежке, у стола хитрого вида канистры с длинным носиком. Фонарщики. знамо дело. Филонят, помалу. Кстати, хорошо б, чтобы фонари-то не горели, зачем мне оно надо? А вот и лестницы их — две у стены, а третья прямо у фонаря и оставлена. А ну-ка... Подошел я к лесенке, посмотрел... На лесенку, на забор, на толстенные платаны какие-то, чьи ветви призывно над забором тянутся... Не, ну я же не мог не попробовать. Хотя бы посмотреть.

Воровато оглянувшись — не, никого, а с кабака никак не увидать — переставил легконкую (хорошее дерево, елка, что ли, высушенная? на вид массивнее) лесенку аккурат к глухому, штукатуренному забору. Вот так, ну а теперь — понеслось. Если что, то придется дальше все быстро делать. Заранее расстегнул карман куртки, где колотуха лежит, пистоль в брючном тоже проверил. В два рывка легко добрался до верха ограды — не так и высоко, в общем-то, сажени на две от силы... Выглянул, готовый моментом спрыгнуть, шваркнуть грень в огород, и тикать. Но не пришлось — садик тих и безлюден. И даже собачек нету, по крайней мере — пока. Присмотрелся — точно, нету. И по верху ограды ничего такого — только медное окрытие, для сохранности. Да, чего-то совсем не следит за личной безопасностью старина Аллерт. Охерел до святости, что ли? Решил, что в его положении ему ничего не грозит? Будьмо рассеивать иллюзии. Потянулся было к карману, но передумал. Дурацкий азарт захватил. Ступил еще на два шага вверх, и вот — легко подтянулся на толстенную ветвь, нависающую над улицей. Видно, дерево старое, подстригали когда-то — чтобы вниз ничего не росло, не мешало прогулкам под сенью. В итоге уже вполне толстые ветви, когда-то наверняка тоненькими прутиками рванувшие вверх — позволяли очень даже комфортно перемещаться, словно по мосткам каким. И даже неслабый довольно ветерок не мешает, шумит себе, и пусть, и качает, но не так сильно, все же ветка толстенная. Но самое интересное — еще две такие же ветви шли от главного ствола, некогда, похоже, расколовшегося, в стороны. Одна как бы вдоль сада, а вот другая аккурат к дому. Уже чисто на адреналине, тихонько идиотски хихикая, даже не думая о последствиях, делаю очередную большую глупость — естественно лезу вперед, и далее начинаю пробираться к дому. На грани-то мысль бродит — мол, вот уже теперь, если что — то придется худо. Или сдаваться, или валить всех, но особо-то не навалишь, граната одна а с малопульки даже против обычного армейского пистоля не навоюешь. И даром, что местные пистоли перезаряжются долгонько — у меня-то тоже всего шесть пуль. А вот противников может быть немало... Но как-то слишком все удачно складывается, как назло. И не хочется, да нельзя такой случай упускать. Долез до места, где напротив ветки находился невеликий балкон с массивной баллюстрадой — и вдруг соображаю: а балкон-то открыт! И свет же внутре дома! Тутож мысль — вот если в окно гранату жахнуть, то это вообще самое то! Правда, сразу пришел в себя — мне ж не воевать надо. А наоборот, с минимальным ущербом (на что колотушка и годна, от нее, честно-то говоря, воздействие так себе). Ладно, надо завязывать с идиотизмом — обратно, кинуть гренку, и ходу. Но, все же любопытство пересиливает — присел, потом почти прилег на ветку — заглянуть в дом. А вдруг там какая горнишная в душе моется, с сиськаме?

Оказалось, не горничная. Сфокусировав зрение (что-то адреналин и алкоголь не лучшим образоом влияет на зрительный аппарат, оказывается) — внезапно узнаю интерьер. Ба, это ж самая Обитель Зла! Кабинет Аллерта, где он мне превого раза допрос с сыновьями учинял. Точно, вон и стол бастионного типа, огроменный, вон и уголок картины виднеется... А вон и сам дедушка Аллерт восседает за столом. Почти неподвижно сидит. Работает с бумагами. В мысли погружен. Изредка пометку ставит, страницу перевернет и снова замирает. Фельдмаршал Хулев. Ничо, ща я тебе... Идиотская мысль даже не успела сформироваться полностью, а уже начал дейтвовать. Таков смысл, такова наша стратегия. На два шага вперед, вот так, балкон прямо напротив — до ограждения метр, и полтора метра, может меньше — вниз. Так-то, если сорваться или промахнуться, то потом еще метров пять с лишком лететь — этажи тут высокие... И-йэх!

Не успев лишний раз подумать — оно может и к лучшему, много думаешь, много начинаешь бояться, и в итоге все плохо, изящным скачком тренированного бегемота лечу на балкон. Есть! В смысле — не промахнулся, долетел, приземлился в заданном районе — на широкие мраморные перила. Перемога!

Перемога тут же закономерно обернулась зрадой. Скользкий, сука, мрамор. В общем, изобразил я всем известного мага равновесия из Белоруссии, и грохнулся дальше на балкон. Приложился спиной о край перил, по инерции сделал шаг вперед. Зацепился за порог высокий. И рухнул могучим домкратом уже прямо в кабинет.

За-е-б-сь. Сходил, блять, за хлебушком.

Не, ну, все таки рефлексы не пропьешь. По крайней мере — не так быстро. С придушеным воплем "Хоба!!!" кое-как делаю кувырок, и предстаю перед охеревшим начальником гвардии со словами:

— Здрасссиии...! — Аллерт вот натурально только начал въезжать в ситуацию, поди такой цирк не каждый день кажут — о, нормально реагирует: рука потянулась к ящику стола, где револьверт хранит! Желая несколько сгладить обстановку, излагаю: — А это я! Вы ко мне в гости послали, я к Вам пришел...

— Вы себе отдаете... — начинает он, причем руку уже от стола отдернул, выпрямился, натурально молнии взглядом метает. Сивка-бурка хренов.

— А вота, смотрите — куртец мой, помните? А что в ней, туточка, в кармане — помните? — и руку в карман сую. Помнит, напрягся нешуточно... Резко выдергиваю из кармана содержимое — ага, как ни храбрился, а дернулся. Помирать никто не хочет... — Во! Видал?

Подхожу к столу и стукаю с размаха на полированый камень фляжку. Как говорится "Пистолет Штирлиц носил в другом кармане". Спрашиваю, пусть и немного, но оторопевшего главгада:

— Будем?

— Ты что себе позволяешь? — уже тихо и вполне взяв себя в руки, говорит Аллерт — Что это вообще все такое? Сдурел?

— Что такое? Да, если честно — хотел тебе, мастер Аллерт, гранату в сквер кинуть. — тоже перехожу на "ты", и демонстрирую ему извлеченную с другого кармана колотуху — Без шуток, да. Просто предупредить. Не люблю я такого -страсть как. Сам понимаешь, чего.

— Ты хоть понимаешь... — начинает он, и как-то беспомощно замолкает. Слова подобрать не может, что ли?