6. Вольная Русь (Азовская альтернатива-6)

— Как московские войска?

— Ивангород взяли, осаждают Нарву, Копорье, Динабург и Юрьев. Дворяне, казаки и ногаи рассыпались по всем шведским землям на востоке, зорят их, людишек хватают и в полон ведут, а время-то страдное, не посеешь — с голоду сдохнешь.

— Надо бы государя-надёжу поддержать, но не войсками, они нам в другом месте нужны будут. Если шведы и в Польше и в Прибалтике увязнут, у нас руки развязаны будут.

— Ведём переговоры о продаже им шестнадцати стеноломных пушек и нескольких сотен бомб пороховых. Да ещё несколько сотен крутяков (револьверов).

— Чем они будут расплачиваться?

— Строевым лесом, древесным углём, мехами...

— Золото по моей наводке они хоть нашли?

— Сего не ведаю, — пожал плечами гетман.

— Поставь ультиматум, что отныне капсюли будем только за золото поставлять. Вес на вес. У них там в реках его много, пускай быстрей шевелятся, ищут. Нам они ведь самим недёшево обходятся.

— Неужто только у них, а у нас ничего?

— Богдан, уже не раз тебе говорил, не знаю я о месторождениях золота здесь. Вот в Трансильвании, вроде бы, есть, а здесь... ходили слухи, что где-то в Карпатах бедные залежи есть, но где — знать не знаю и ведать, не ведаю.

— Эх, жаль!

— Не жалей. Точно тебе говорю — процветают те державы, в которых люди от трудов и ума живут, а не те, которые на золоте сидят. Вспомни Голландию и Венецию, там-то и землицы той — с гулькин нос, а как живут!

— Всё равно жаль. Давай ещё по несколько капель выпьем, за нашу бедную землицу, — Богдан разлил по чаркам уверенной рукой вишнёвку.

— Не гневи Бога! Нам с донцами самая первейшая земля досталась — чернозём. Нету в мире лучшей для выращивания хлебушка, а он — всему голова. И кончай меня поить, с дороги и устатку развезёт, когда кормить будешь?

— Развезёт? С трёх чарок-то? Такого бугая из ведра поить надо. А на обед скоро позовут, я им команду дал, чтоб не копались.

Друзья выпили, сладкая наливка не требовала немедленной закуски, но имела коварное свойство пьянить постепенно, Аркадий, уже чувствуя лёгкость необыкновенную, об этом помнил, посему поспешил вернуться к обсуждению вельт-политик.

— Как думаешь, царю удастся Эстляндию и Лифляндию захватить?

— После исчезновения опасности с юга, он туда смог более ста тысяч народу повести. Конницы, опять-таки у него очень много. Не только дети боярские и дворяне, казаки донские, немного калмыков и почитай все ногаи с Поволжья. Подтянут пушки, тамошние крепости одна за другой сдаваться начнут. Ведь у шведов тысяч десять пехоты по крепостям сидит, да местное ополчение, немцы. И перебросить сейчас войска им к Нарве или Ревелю неоткуда, и в Неметчине их побили, и от ляхов отбиваться надобно.

— У нас пленных шведов сколько?

— Более тридцати тысяч. Правда, половина, если не более, там не шведы, а немцы, чехи и ещё бог знает кто. И добрая треть изранена, калек среди раненых не менее четверти.

— Пошли людешек поговорить с пленниками, там и мастера нам надобные могут оказаться.

— Уже послал.

— Пустить слухи среди них, что на Швецию со всех сторон враги навалились, не забыл?

— Это ты Золотаренку спроси, его забота такие делишки творить.

— Спрошу. Когда заключишь перемирие...

— Почему не мир?

— Может, я ошибаюсь, но недостаточно мы дурной гонор с них сбили, чтоб они сразу на мир пошли. Так вот, когда заключите перемирие, постарайся пожелавших вернуться на родину шведов отогнать куда-то к Гродно, лучше ещё западнее.

— Так они там, неподалёку и находятся!

— Нам выгоднее, чтоб они этими людьми войско в Польше усилили, не будут они их на север перегонять, если рядом беда идёт. Пока шведы будут отбиваться там и в Неметчине, царь сможет под свою руку много чего взять. Так что потом не так легко их оттуда повыбивать будет, да и мы Алексею поможем.

— Думаешь, там надолго кулеш заварился?

— В моём мире шведы, везде битые, не сдавались, пока русские войска близ Стокгольма не появились. Надеюсь, здесь шведы попытаются Польское Поморье всё себе оставить, тогда и поляки не успокоятся, будут пытаться себе его вернуть. Но... со стороны ляхов в любой момент пакости стоит ждать.

— Ляхи... они есть — ляхи. Всё строишь планы для похода на юг?

— Только я?

— Не только ты, но заразил нас этим ты.

— Шой-то я не видел, штоб вы спешили от этой заразы лечиться.

— И не такую заразу переносили, снесём и эту.

— Хлеба у нас уже в этом году избыток будет, а вывозить-то его не как. По Дунаю не очень-то удобно и... не верю я этим господарям. Как там, у турок дела?

— Да нам будто кто на неби ворожит! Пришла весточка, что Анатолийскую их армию персы сильно побили, изничтожили, можно сказать.

— Персы?.. — в голосе Москаля-чародея прозвучали удивление и недоверие.

— Персы. Правда, написали, що было бы тем персам худо, да ударили в спину туркам их же собственные всадники, турки-кочевники и ещё какие-то племена... забув, як прозываются. Слух там пошёл, що пришедшие туда татары будут у их племён землю отбирать.

— Курды?

— Эге ж, курды.

— Постой, мы такого не придумывали, да и татары не дураки, со всеми племенами ссориться.

— Мы не придумывали, а кто-то при дворе шаха озаботился. Сам знаешь, Персией сейчас те же турки правят, родственные турецким туркам-кочевникам.

— А татары?

— От тут наш божий покровитель промашку дал. Они все в резерве стояли, как увидели, що битва проиграна, бросили обоз и пехоту, та отступили. И суваллери с ними, та й часть турок-кочевников, не все на предательство пошли.

Аркадий лихорадочно пытался сообразить, как эти события откликнутся на планах по захвату проливов. На первый взгляд — очень положительно. Стамбульская армия завязнет на востоке Малой Азии, быстро вернуться не сможет, противостоять казацкому нашествию реально будет только столичный гарнизон.

— Как ты думаешь, в Крыму это волнений не вызовет?

— Не, вряд ли. Вот если б зимой Ислам Созополь взял, полыхнуло бы знатно, а ныне не с чего им бунтовать, мурзы у них не сошли с ума идти на нас войной в одиночку.

— Дай знать мурзам, что отбытие крымских молодцев на помощь своим братьям преследоваться не будет. Чем больше их выедет добровольно, тем нам легче.

— Не веришь татарве?

— Веришь, не веришь — в таких делах о вере и речи быть не может. Как ни крути, а татары в Крыму для нас — бомба. Как только Турция восстановится, воспрянет из нынешних бед и неурядиц, а она обязательно поднимется из пепла, правящие там Гиреи пойдут отвоёвывать Родину. Не говоря уж о столице, которую мы хотим захватить. Это, в конце концов, их святая обязанность. И получим мы ещё один фронт в собственном тылу.

— Так может перерезать их к такой-то матери? — Хмельницкий хитро прищурился, на эту тему они не раз говорили.

— Опять за рыбу гроши!

— Так сам же говорил, что мёртвые не кусаются.

— Да, говорил. Уверен, что ты не забыл мои рассказы о разных вариантах решения проблем с неудобными народами. Вообще-то в таких случаях, самый надёжный вариант — полное уничтожение. Но это вообще, а в частности, если мы уж привели в Турции к власти Гиреев, то уничтожать их народ — глупость несусветная. Такого не забывают и не прощают. А уничтожить турок и татар, которых выпустили в Анатолию, мы не можем, не в силах, и вряд ли когда будем в силах. Зачем целый народ лютейшим врагом делать?

— И так нехорошо, и этак плохо?

— Только не говори, шо не видишь выхода, не поверю.

— Будем выпихивать тех, кто ещё остался к уже ушедшим.

— Да! — Аркадий в запальчивости взмахнул рукой. — Тотальная депортация. Если для кого родная земля дороже веры, пусть принимает православие, таких оставить и охранять от балканских переселенцев. Остальных, со скотом и движимым имуществом выпроводить в Малую Азию, как только сможем организовать паромную переправу через проливы. В нынешней ситуации многие охотно пойдут, на помощь своим, и Гиреям землю им легче будет найти для оседания.

Разговор прервал стук в дверь, после чего она приоткрылась, сквозь неё просочился юный джура и торжественно произнёс: — Батько, пани до столу просять.

* — Аркадий не знал, что ко всему прочему, на то время этот высший в католическом мире орден давало только католикам. Однако если уж сам Римский папа даёт орден схизматику, то почему бы это не сделать и королю?

** — Галеон, разумеется, был деревянный. Называли его фарфоровым потому, что он плавал в Китай и привозил оттуда купленный фарфор, в Европе ещё не производившийся.

* * *

— Торстенссон, в результате пребывания в католических застенках, почти полностью потерял способность к самостоятельному передвижению, даже на поле боя он руководил войсками с носилок, что не мешало ему оставаться одним из лучших полководцев мира.

* * *

Компания за обедом собралась прекрасная, хотя с таким определением очень многие не согласились бы — уж очень неоднозначная слава имелась и у самого Москаля-чародея, и у близкого к Хмельницкому Золотаренки, да кого из старшины не возьми... к ангельскому чину трудно причислить, даже если очень стараться.

За обедом всерьёз о делах не говорили, стараясь угодить хозяйке, вели себя чинно и солидно — как и полагается на мероприятии, проводимом главой государства. Угощение на столе существенно уступало магнатским пирам, гетман себе таких сумасшедших трат не позволял даже на торжественных приёмах, но и бедным его назвать было невозможно.

После обеда Аркадий высказал благодарность и восхищение хозяйке, галантно восхитившись её видом, после чего поучаствовал в совещании в знакомом гетманском кабинете. Обговаривалась в узком кругу подготовка к переброске войск на юг. В связи с тем, что большая часть полководцев пребывала в войсках, вне Чигирина, обсуждали очень нелёгкие транспортные и снабженческие проблемы предстоящей операции. В частности, Москалю-чародею порекомендовали не отправлять больше пушек и боеприпасов в войска, а начать их сплав вниз, к морю. Много спорили по поводу конкретных путей движения, необходимому для похода количеству орудий, лошадей, телег... Единственное, на чём дружно все сошлись — чем раньше удастся начать эту войну, тем больше шансов на успех.

Впрочем, переброска сечевиков шла уже полным ходом. Им суждена была совсем неожиданная планида. О чём, правда, знали считанные люди из числа самой верхушки старшины Сечи и Дона, часть донцов, по этому, предложенному Аркадием плану, присоединялась — с согласия Шелудяка — к сечевикам.

Гетман известил присутствующих, что господари Молдавии, Валахии и Трансильвании уже отправили войска на юг, в связи с чем необходимо срочно переправить к Босфору группы захвата четырёх охраняющих его крепостей и, в разобранном виде, приготовленных уже понтонных переправ. Перевозить большое войско на лодках — слишком долго и неудобно. Союзнички жаждали пограбить беззащитную на данный момент Западную Малую Азию, что полностью соответствовало казацким планам. Там, на юге, уже приближался сезон уборки урожая, крайне необходимо было не допустить пополнения истощённых запасов продовольствия в Стамбуле. Не будь этой совсем не нужной войны со шведами, такое разорение произвели бы и сами. Приспособившиеся разбивать небольшие отряды людоловов, турки в данный момент не имели возможности отбиться от большого войска, а прятаться по дальним захоронкам местные селяне также не могли. Вот-вот должна была грянуть страда, когда день год кормит, не собрав урожая земледелец обрекал себя и семью на смерть от голода.

После совещания Москаль-чародей провёл предварительные переговоры с генеральным табунщиком о продаже гетманской армии сотни полукровных и полукровных лошадей. Значительную часть жеребцов, изымаемых из родительских табунов, пристраивали к татарским кобылицам, давая возможность молодым кабардинцам, анатолийцам и ахалтекинцам возглавить собственный табун. За использование земель для прокорма всех этих табунов, приходилось платить немалую аренду в сечевую казну, но оно того стоило, спрос на лошадей намного превышал предложение. По рукам не ударили только из-за нежелания характерника это делать, отговорился необходимостью подумать. Торговаться он так и не научился, поэтому все подобные сделки в его семье заключала Москалиха, то есть, его супруга, имевшая незаурядный предпринимательский талант.

Не успел он закончить разговор с табунщиком, как подкатился сечевой осавул*, с просьбой продать револьверы из доли, причитавшейся попаданцу за налаживание их выпуска на оружейной мануфактуре. Здесь также было достигнуто только предварительное соглашение — Аркадий и сам считал необходимым передать на вооружение сечевиков как можно больше этого нового и ещё немногочисленного оружия, договорившись заранее, предвидя такой запрос, с кошевым атаманом. А вот пожелание приобрести ещё и капсюльные винтовки положительного отклика не встретило. Не было в Малой Руси или Землях Вольностей войска Запорожского свободных стволов такого типа. И в ближайшее время появиться они не могли. Не существовало в стране ни дополнительных станков для их сверления, ни умелых работяг для подобных работ. Новые мануфактуры строились, станки делались, больше сотни парней обучалось в первом профессиональном училище, заодно осваивая геометрию и основы материаловедения, но... скоро только кошки родятся.

Воспользовавшись случаем, Аркадий, как генеральный лекарь, обговорил с осавулом поставки сечевикам и лекарских препаратов из гетманских складов.

В общем, нужные и полезные, как для государства, так и для семейного бюджета дела заняли немало времени. Возвращался домой характерник уже в сумерках, со сладостным предчувствием тесного общения с женой в спальне. Успел по ней соскучиться, да и нестарый организм требовал своего.

Однако по приезде его ждал неприятный облом. Выяснилось, что Хмельничиха в этот вечер собрала знакомых баб на вечерницы. Естественно, Москалиха сочла за честь на нём присутствовать. Спать детей уложили няни, мама же умотала гулять с подругами. Умом понимая, что жена поступила правильно — хорошие отношения с женой гетмана и супругами старшинской верхушки Чигирина поддерживать было необходимо, можно сказать — жизненно важно, супруг, тем не менее, испытал приступ горькой, сильной обиды. Он так ждал, а она взяла и уехала!

Наскоро перекусив, лёг спать. Однако, несмотря на усталость, сон долго не шёл — из-за той самой, почти детской (если не вспоминать повод) обиды на Марию. Долго ворочался с бока на бок, ругал ветреную, якобы жену, злился и на неё и на себя... Наконец придремал, а тут и супруга вернулась с гулек, пахнущая духами и спиртным. Снять парадное платье она успела в другой комнате, в постель полезла уже в ночной рубашке, отнюнь не стараясь сделать это осторожно, чтоб не разбудить усталого мужа. Скорее наоборот, именно разбудить его она намеревалась, так как тоже по супружеским ласкам соскучилась. Так что характерник получил всё, о чём мечтал на пути домой и даже немного больше, чем хотел.

* — Осавул, асаул, есаул — один из высших старшинских чинов на Сечи и Дону, с полномочиями министра внутренних дел, имущества, снабжения.