Неудачная реинкарнация-2

Он поднял лицо к небу, вскинул руки, прикрыл глаза...

И в сентябрьский день погожий, и когда метет февраль, школа, школа, ты похожа на корабль, плывущий вдаль! — зазвенел его голос.

Конечно, это надо бы петь хором, голосов этак на сто. Ничего, он запросто мог возместить количество мощью своей глотки!

Капитанами ль мы станем, звездолеты ль поведем! — самозабвенно выводил он, забыв обо всем на свете.

... никогда мы не оставим человека за бортом! — вдруг поддержал его мягкий женский голос, грудной, чарующий, необыкновенно богатый.

Он недоуменно развернулся. Эвелина стояла рядом и улыбалась ему самыми краешками губ, самой загадочной глубиной своих удивительных глаз. И она протягивала к нему свои нежные тонкие пальчики. Никто не понял, не догадался, что это значило — только он, только она. Никто не понял, почему голос девушки окрасился нежностью, когда он бережно взял ее ладони в свои.

Они медленно шли к школе, глядя друг другу в глаза, и пели. Глупо, конечно — но попробовал бы кто обсмеять! Сразу бы получил по коленной чашечке, как он и предупреждал! В простых и вроде бы привычных словах песни гремели, метались и рвались на волю такие незнакомые и мощные чувства, что слушателей запросто могло прошибить на слезу. Да и прошибло, кстати: учителя шмыгали носами и отворачивались, завуч по учебной части в открытую прослезилась, и даже директриса слушала с недоверчивой улыбкой. Что называется, повезло: начало песни как раз совпало с окончанием ее речи. Получилось, как будто так и было спланировано: выступление директрисы закончить песней о школе. А иначе б не сносить им головы.

Друзья? — шепнула ему возле школьного крыльца Эвелина.

Даже больше! — кивнул он, спрятав недоверчивость поглубже.

И чуть не добавил, кто именно "больше". Заклятые враги. Но это и так было им понятно и в озвучивании не нуждалось. И, кстати, вовсе не мешало дружить. В дружбе главное — взаимоуважение, а с этим делом у них всё было в порядке.

— А я думал, Пушкина учить не буду, — заявил в школе Ленчик. — А он, оказывается, умным мужиком был! Теперь почитаю. На фиг вообще нужна правда?! Как он там? Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман? Обалдеть. Вован, ну кто тебя просил правду говорить?! В репу ему дать!

Володя, как прекрасно вы с Эвелиной выступили! — восторженно заявила в классе учительница. — Так всем понравилось! Это обязательно надо сделать традицией!

Он представил, как отныне с торжественных построений ученики будут шагать парами в школу, с отвращением горланя дурными голосами, и поморщился. Ну разве так создаются традиции? Так традиции убиваются! А то, что сотворили они с Эвелиной — уникальный случай и вовсе не то, чем выглядело! Ну как можно возвести в традицию объяснение в любви?!

Кстати, о традициях. Всё же он добился кое-чего и в этой неудачной реинкарнации! Доказательство случилось в этот же день, на классном часе. Прогремели в коридоре торопливые шаги, распахнулась дверь, и в проеме возник Валух.

Вольнисты пришли! — испуганно сообщил он.

Класс беспокойно загудел. Школа вольной борьбы была не то чтобы их извечным врагом, а, скорее, паразитом. И кто сказал, что спорт воспитывает и облагораживает?! Вообще непонятно, с чего бы физическая сила и навыки по части дать в репу повышали нравственность? Скорее наоборот! В данном случае, например, спорт просто являлся оружием в руках жестоких и циничных бандитов, и то, что бандиты были детьми по виду, ничего не меняло по сути. Банда спортсменов исподтишка, но очень эффективно и профессионально терроризировала и грабила школьников.

Чего сидим? — рявкнул Валух. — Эй, Вован, как там у вас в ансамбле? Щас...

Толстяк высунулся в коридор, набрал в грудь воздуха и взревел на всю школу:

Дом мой — храм-м-м! Осиянный светомм-м!

Далеко в коридоре скрипнула дверь, и недовольный басок осведомился:

Чего там?

Вольнисты пришли!

А... щас...

Семиклассников словно волной вынесло из класса — надо же посмотреть, что будет! И где-то наверху загрохотал пол под весом очень рослых, очень злых старшаков... и только Володя подскакивал на стуле и тянул вверх руку.

Чего тебе? — растерянно спросила учительница.

Мариванна, можно выйти? — взмолился он.

Ну... выйди — только недолго!

Это вряд ли, — честно предупредил он. — Мне еще последствия разгребать.

И пулей вылетел в дверь.

Он не опоздал — вольнистов только что осадили и окружили. И теперь не представляли, как их взять. Борцы славились своей жестокостью, и никто не хотел, чтоб ему первому сломали руку...

Пропустите-ка! — деловито сказал он и пробился в первый ряд.

Накачанный рослый парень самоуверенно улыбался ему в лицо. Кажется, его звали Валентин. Печально. Именно эта компания отличалась тупостью и агрессивностью. С такими не договоришься — и не запугаешь. Отбитые об ковер бошки напрочь утратили инстинкт самосохранения. Ну и как таких взять?

И тут его осенило.

А знаешь, я понял, как победить превосходящего противника! Даже если он — из технологического послезавтра! — сообщил он радостно прямо в ухмыляющееся лицо. — Так просто всё!

Трупами завалить!

И рванулся вперед. Кто-то всегда должен идти первым и становиться мишенью для мести. Называется — вожак...

А еще вожак должен быть подготовлен — это для того, чтоб пойти первым больше одного раза. Ну, он был подготовлен. Поступи непредсказуемо! Потому он рванулся на самого мелкого бандита, но в последний момент тормознул, развернулся и прыгнул ногами вперед на лидера. Что ж, он обманул бдительность Валентина и попал — а толку? Боец только качнулся да сделал шаг в сторону. Зато на мгновение отвлекся. Ну, а в следующее мгновение в борца врубился плечом атакующий Марусюк, за ним остальные — и все смешалось...

Приходите еще! — предложил потом борцам измятый и отплевывающийся от земли Володя. — Будем рады.

От своих ему в этот раз досталось больше, чем от бандитов. Насмерть не затоптали, и то хорошо. Ну, это со страху, простительно.

Спасибо за приглашение! — откликнулся Валентин, отмывающий разбитое лицо в маленькой лужице.

Володя поглядел на него и понял, что этот — придет. Ничему таких мордобой не учит.

И они разошлись — до следующей встречи.

Вот как надо создавать традиции.

Глава одиннадцатая

Хист. И армейский порядок в гареме.

Император из величайших стоял на пригорке и смотрел, как отступало его войско. Что ж, хорошо войско отступало, бодро. Катили пароконные платформы, и даже с пригорка были видны ослепительные улыбки пограничников. А все дело в том, что снайпера-Ласточки, с чего-то решившие размять свои прелестные ножки, быстренько передумали и забрались к бойцам на платформы, и теперь их замшевые кокетливые курточки мелькали среди песчаной униформы. За погранцами упрямо топали битюги конно-саперной части, тащили фургоны с бывшим любеевским сбродом. Слабое звено войска решением Джайгета запихнули в центр колонны, и правильно сделали. И на всякий случай между фургонами и обозом тылового обеспечения пустили широкой подковой конников блицштурма. Тоже правильно. Саперы — бойцы молодые, необученные и дурные. Таким нечего делать в обозе, и даже поглядывать туда не стоит. Да и впереди молодняку нечего делать. Вот разве что поглядывать. Большего по отношению к Ласточкам погранцы все равно не позволят, им самим не хватает.

Саперы...х-хе! Тоже ведь, военная часть считается! Не зря какой-то язвительный злодей начертал на фургонах яркой краской "Ит-Тырки"!

Может, расформировать Ит-Тырков... э... любеевских? — задумчиво спросил Хист. — Ну никакой надежды на них нет, гнойник настоящий, прыщ на заднице!

Я думал об этом, — признался Джайгет. — И мое мнение — нет! Равенства меж людей сроду не будет. До уровня хорошего бойца любого дотянуть, конечно, можно — но какими трудами? И — за сколько времени? А у нас ни сил нет сейчас на подготовку, ни времени тем более. Проще отобрать тех, кто изначально пошустрее да потолковей. В армии так всегда делается. А гнусь и слабаков тащить в боевые части не стоит! Так что можно проверить саперов, и кто чего-то стоит — перевести к погранцам! Есть и среди любеевских толковые ребята, они везде есть. А боевые части, наоборот, почистить. В блицштурме недостойных оружия хватает, например, есть такие и среди погранцов. Я бы даже кое-кого из Ласточек в Ит-Тырки отослал! Жаль, что нельзя. Девок в такой сброд — точно нельзя, слабые они и быстро опускаются до непотребства, до "розочек" привокзальных. А вот эпсара туда надо настоящего. Я бы даже сказал — лучшего! Чтоб эта зараза дальше не распространялась!

Ну, не знаю. Ты у нас полководец, тебе видней! — сказал Хист с сомнением. — А что с негодными Ласточками делать, это как раз понятно. Пусть детей рожают. Найдутся у нас молодцы, кто это дело быстро оформит? Вот пусть займутся.

Яйлу кем-то всё равно придется заселять.

Настоящий император, далеко смотришь! — уважительно признал Джайгет. — Ну тогда и вблизи посмотри.

Вблизи на данный момент находился сам Джайгет, и Хист уставился на него с недоумением.

Совсем вблизи! — поспешно исправился пограничник. — Дребен, наведи порядок со своими дзудами! Определи наконец, кто твоя дзуда, а кто не совсем! Хоть какую-нибудь градацию введи! У нас армия или что?!

Хист резко помрачнел. И по недавно обретенной нехорошей привычке принялся похлопывать клинком сабли по голенищу сапога.

А я сказал — наведи порядок! — рявкнул бесстрашно пограничник. — Как Ворте твою безопасность обеспечивать, подумал? Вокруг тебя бабы вьются с недавних пор, как мухи над... ё-каргана!

И все в императорский шатер лезут!

Даже дальше — в императорскую постель! Есть толк снаружи охранять, если дюжина йох тебя внутри может зарезать?

Не дюжина! — искренне возмутился Хист. — И не в постель! То есть — не все в постель!

Это пока что! — язвительно отозвался Джайгет. — Так что давай наводить порядок! Вот Яха. Ты сказал — ты сам сказал мне что? Что Яха — будущая наша императрица! Что она уже чья-то дзуда, ты забыл. Яха забыла тоже, но это как раз неудивительно и на нее похоже. Так что и мы — забыли! Итак, Яха — императрица. С ней понятно. А вот со Здравой ирДарц, йохой из очень почтенного рода — уже нет! Что она делает на императорском ложе, э?

А то не знаешь? — огрызнулся Хист и покраснел.

Знаю! — признался Джайгет. — И Яха знает. И Здрава. Хотя еще бы ей не знать. Но знаю — не значит, что понимаю!

Думаешь, я понимаю? — неловко пробормотал Хист. — Может, ты и прав, и пора бы разобраться. Наверно, прав. Ну, давай разберемся.

Они не спеша ехали по следам войска. Хист угрюмо молчал.

Обрати внимание, командир! — буркнул Джайгет. — Здесь когда-то жили люди. Везде жили. Фундаменты домов еще угадываются, и не все поля заросли лесами. А разведчики говорят, впереди даже есть древние боевые башни. До сих пор сохранились. А людей нет. Как могли исчезнуть люди?

Война, — пожал плечами Хист. — Потом — гражданская война.

И никого не осталось? — недоверчиво спросил Джайгет. — Командир, но так не бывает! После любой войны столько всяких недобитков вылазит: из землянок, из нор, из пещер горных! Глядишь — снова везде люди! Стоит найтись хоть одной дзуде, и сразу непонятно от кого начинают детишки плодиться! А здесь как вымерло всё! Но место посмотри какое благодатное!

Как вымерло, — задумчиво сказал Хист. — Гномы? Скорее эльфы... хотя они утверждают, что есть запрет на истребление базового генофонда. Но кто бы верил эльфам?

Хист посмотрел на озадаченного пограничника, спохватился и замолчал. Так в озадаченном молчании и поехали дальше.

Значит, лучший выпускник полицейской школы, э? — наконец негромко проворчал Джайгет. — Ну и каково жить слишком умным?

Как в камере одиночного заключения! — вырвалось у Хиста. — Тихо, есть время обо всем подумать... а за стенами жизнь. Яркая! И никого рядом. Я же из бедных, Джайгет. Из бедных — и маленький. Да еще и умный. От продажных пьянчужек меня всегда воротило. А гордые йохи слишком хорошо знали себе цену и с коротышкой связываться... не спешили!

Им конногвардейцев подавай, да чтоб были из древних родов, чтоб песни под чардаком пели на благородном диалекте: "Хубавица Аллия, ти — моя мрия!" Я всю юность провел один, понимаешь, Джайгет?! Все чувства, всё кипение крови — внутри осталось! А тут появилась Яха. Ну и что, что чья-то дзуда? Я голову потерял! Она голову потеряла! Такая дзуда! Искренняя, открытая, щедрая — и страстная! И показалось на миг, что вот оно, счастье. А оказалось, она ко всем открытая. И щедрая.

И маленький полицейский угрюмо нахохлился в седле.

Я Яху не осуждаю, — наконец с трудом признался он. — Уже не осуждаю. Она такая и есть. Она же визжит от восторга, когда меня встречает! И тут же с "Кулаками" на поцелуйчики подговаривается играть. Ну, много у нее всего: и тела, и страсти! Она еще и мужа своего искренне любит, представляешь?!

Так что Яха — императрица. Таковой и останется! А вот Здрава...

И маленький полицейский в затруднении замялся.

Джайгет сочувственно скривился. Со Здравой было непонятно. А там еще и Асиа следом шла...

С недавних пор как плотину прорвало! — сообщил Хист озадаченно. — Йохи косяками прут! Я со своим маленьким ростом уже у них за сладкого парня считаюсь! В таких нарядах подходят, что и раздевать не требуется! Да что там — сами раздеваются у ложа, Яхи не стесняясь!

Ну и кто у нас такие бесстыдные? — деловито поинтересовался Джайгет. — Огласи списочек! Мы с Вортой его враз укоротим! А то мне среди такой толпы принцессу пророчества сроду не найти! И не пришибить вовремя!

И ведь не дурак же я и всё прекрасно вижу! — в сердцах высказался Хист, не слушая пограничника. — Блеск императорский их влечет неумолимо! И гнать бы таких, но... Джайгет, они же понастоящему в меня влюблены! Вот что меня сбивает с толку! Они же исходят томлением и желанием! Они трепещут и сознание на ложе теряют от счастья! И закрадывается страшная мысль: так может, любовь женская... именно величием мужского положения вызывается, и ничем более?! И лично Дребен Хист, полицейский и неудачник, им нужен не более, чем репей ишаку под хвостом? И лишь император может вызвать у них и дыхание буйное, и стоны сладострастные? Но я... я всё понимаю — а отказать им не могу! Пока что не могу! Уж слишком безрадостной была юность, вот и... наверстываю. И свою ненависть на них вымещаю! Так что сами их гоните, у меня рука не поднимется!

И Здраву? — на всякий случай уточнил Джайгет.

Здраву — нет! — поспешно возразил Хист. — Она мне жизнь спасла! Да и не влечет ее императорское ложе, она больше телохранительница да распорядительница по быту, Яха же бестолкова, как овечка!

Джайгет припомнил, сколько раз охрана примечала Здраву именно на императорском ложе, и недоверчиво хмыкнул.

Здрава — иное дело! — упорно сказал Хист.

Эпсар Дарц с ее слов стал главным в блицштурме? — ровным голосом спросил Джайгет.

Она не просила за брата! — буркнул Хист. — И эпсар Дарц — вполне достойная кандидатура!