Путин играет со смертью

Сам Сэм вспоминал свое пребывание там не без содрогания. Да были в этом месте деньки каторги...

Кое-как доковыляв на сбитых ногах до барака, мальчишка присел на стул и занялся подсчетом. На плантации работали мальчишки и девчонки буквально с пяти лет. Вернее с шести... У всех были с собой разные сумки для сбора сахарного тростника. Голодные, усталые дети, с исцарапанными руками и ногами, в лагерной одежде. Одни наголо стриженые, у других волосы уже успели немного отрасти. Увидев новенького узника, юные заключенные не спешили задавать вопросы, так свирепый взгляд надсмотрщика японца говорил: сунетесь, получите по пятаку!

Сэму приказали считать в килограммах и делать записи в журналах. Мальчишка так поступал. Даже когда стемнело, продолжаясь, тяжелая работа. А затем, прихрамывая от взрывной боли в изрезанных подошвах идти в барак. Самый крупный с отросшими мальчишка, видимо начальник барака спросил Сэма:

— Ты я вижу новенький.

Паркер робко кивнул:

— Да я!

— Так тебе и барак мести. Все равно ничего не делал.

Сэм возмутился и сжал кулаки:

— Так что я должен словно шестерка вас обслуживать?

Старший мальчишка объяснил:

— Нет! Но по правилам, если новичок не изнемог в первый, то он подметает, а далее по графику.

Сэмик взмолился:

— Да у меня ножки и так отваливаются. Еще и мести, что бы я...

Стриженая наголо девчонка предложила:

— Я ему помогу... Посмотри, как мальчик поразбивал ноги. Видно, что совсем нет привычки, даже кровоточат.

Пахан-малолетка сжалился:

— Разрешаю помочь, ноги вымой в ручье, возле барак течет небольшой, а потом мы тебе дадим сандалии, походишь в них пока не заживет.

Сэм вскоре оценил оказанное ему милосердие. Сандалии были обычные европейские, но в них все равно ощущалась боль.

Уснуть на жестком дереве было сложно. Некоторые дети подкладывали себе солому из силоса высушенного хлопка. Так было немного легче. Хорошо, что зимой активность насекомых в этом месте невелика, а то заели бы.

Сэм поворочался минут десять, а затем все-таки отключился. Сон был не самый приятный, снилась фалака, и палачи с клещами. Но потом и это пропало. Настал новый трудовой день...

Мальчишку надсмотрщица повела в поле. Она его понемногу приучал к работе. Идти в сандалиях было легче, но вот сам труд на плантациях. Сжинай серпом сахарный тростник, а затем носи в скирду. Много движений, наклонов, срезываний. А затем и сумка, отяжелев, начинает оттягивать шею. Уже на втором часу усталость становиться сильной, спина ноет, а после начинают сводиться и бицепсы, и предплечья, пальцы. Накапливается усталость и в икрах ног. Тяжело, хочется пить, теряешь силы. На ладонях вздуваются волдыри. Сэм уже близок к тому чтобы упасть в обморок, ноги заплетаются тривиально жутко, словно на них набросили аркан.

Надсмотрщица снова зовет мальчишку и позволяет ему немного заняться счетом. Сэм присаживается на стул и... Пальцы устали с трудом держат ручку. Она кстати особая, ранее таких, сын английского олигарха и не видел. Что-то вроде химического карандаша. Ну чем лучше, не надо опасаться поставить кляксу.

Сэм кое-как ставит цифры, тут не много писанины, фамилии уже написаны другим невольником. Только ставь цифры взвешенного продукта.

Начинает невыносимо болеть спина, Сэмик вскакивает, и посматривает на весы, боль уходит... Снял с себя сандалии ремешок сильно натер голень оставив на покрасневший от тропического, хоть и зимнего Солнца след.

Работа даже немного интересная, но вот оплата... Питание скудное, рис, чуть-чуть хлеба из маиса, сухофрукты. Изредка попадаются насекомые или черви, чтобы разбавить сухой рацион. Вот, правда, сухофрукты понятны, с этим в столь благодатной по природе земле проблем быть недолжно. Цингой никто не болеет, и хоть дети и худые, но в целом более-менее здоровы. Тут вроде пионерского трудового лагеря для детей народа, только с куда более благодатным, чем в Сибири климатом.

Сэм отбыл суровую вахту и вернулся в барак... Там упав на нары, погрузился в сон.

На следующий день к ним привезли несколько новеньких и, мальчишке пришлось передать сандалии девочке, а самом страдать, словно нищему оборвышу. Впрочем, уже было немного полегче и можно ступать. Хотя на плантации очень больно кололась скошенная стезя. Вскоре Сэма перевели вращать руками приспособления для перемола тростника в массу, что использую для производства заменителя шимозы.

Работа не стояла на месте... Старшая надзирательница как раз очень умела, организовывал работу, распределяя нагрузку таким образом, чтобы грузилось максимальное количество мышц, и при этом забитые мускулы получали отдых.

Все вполне в соответствии с японским рационализмом и отличной организованностью.

Как кстати и распределение еды, что не давало ослабеть от голода, но при этом выпалила лишний жирок.

Сэм вскоре втянулся в трудовой лагерный ритм, ранее адская боль в мышцах стала тупой, в своей привычности малозаметной. Жить хоть и на каторге было можно, хотя и случались смертельные случаи, тем более, что японцы не особенно и хотели тратиться на лекарства.

Сэм сильно похудел, но, пожалуй, был даже рад этому, так как многие мальчишки и особенно девчонки комплексуют по поводу лишнего веса. Зато себя чувствуешь легким, почти воздушным.

Только вот скучно было. Когда через несколько недель работа отточилась до автоматизма, Сэмик начал сильно скучать. Ни кино, и никаких либо иных развлечений им не перепадало. Вспомнилось предложение начальника лагеря о сотрудничестве... Только крикни Слово и Правда...

Соблазн, конечно же был, но... Что-то не видно было. Чтобы кто-то в бараке пользовался привилегиями. Старший мальчишка-пахан вкалывал наравне со всеми, и получил почти такую же пайку, как и они. Ну, кто выше ростом немного конечно большие порции получали. Да и в кино что-то никого не спешили водить.

Это настораживало Сэмика, сына Британии у которого отец сам был первейший жулик, что тут какой-то подвох. Да и жить стало после врабатывания терпимо.

Нет, плетью его иногда и били, но только изредка, если медленно работаешь. Плеточка оставляла красные полосы на голых ногах, иногда на спине, но не рассекала кожи. Потом зуд быстро проходил.

Ступни быстро огрубели, и теперь Сэм и сам от обуви даже даром отказался. Хотя, конечно же было стыдно особенно для английского менталитета, быть оборвышем. Но тут все дети такие. И число их прибывает...

Действительно барак быстро наполнялся, в нем стало теснее и хуже дышать. Да и спать когда кто-то постоянно ревет или зовет во сне маму, бормочет молитвы, или делает еще что-то похуже неприятно до крайности.

Сэм даже затыкал уши травинками, так хоть выспишься.

Затем стали заселять соседние бараки и места прибавилось...

От сахарного тростника по весне перешли к заготовкам хлопка, одновременно благодатное время для тропиков — зима, окончилось, и стало все сильнее припекать работах.

Число смертей, от болезней включая малярию, выросло, все чаще юные заключенные падали в обморок от солнечных ударов. Прежнего пацана-пахана отправили как уже взрослого достигшего четырнадцати лет в мужской концлагерь, его заменила, на сей раз девчонка.

Впрочем, распорядок от этого мало поменялся. И вообще это Сэм придумал старшему по бараку, прозвище пахан. На самом деле Артур как звали главного мальчика вполне из порядочной семьи.

И вообще тут много было детей богатых, а воришки явление редкое. И в самом лагере исключительно белая раса. Даже еще и немцы.

Поначалу Сэм, опасаясь доносчиков, осторожничал. Да и была надежда, правда несколько наивная на быструю победу. Ведь Британия и особенно США это моща.

Но еще большая надежда на связи и пронырливость отца.

Но время шло, а ничего не двигалось. Зародилась мысль и в самом деле сбежать. Что тут тянуть. Правда, покинуть лагерь не самое сложное. Куда сложнее преодолеть европейцу сотни миль по Китаю, да еще уйти от поисковых команд.

Мальчишка активно обсуждали побег. Некоторые девчонки так же склонялись, к сей мысли. Не быть рабами, а бежать из пенициарного ада.

Сэм рассчитывал на то, что побег состоится ночью, во время тропического дождя... Тогда все следы смоются.

Терпеть особенно летом, жару и работу стало невмоготу...

Но доносчики похоже были. Побег словно ждали, скрутив не разумных ребят.

Конечно же, сначала порка, особенно сильно били палками по босым ступням юных каторжан. А затем отправка ко взрослым в рудники.

Сэм еще повезло, что место ему досталось не самое гиблое, а в поверхностном карьере. Хоть свежий воздух, солнце, какое-то питание. А обычно детей-штрафников отправляли в самые глубины. Там они от ядовитых испарений умирали достаточно быстро, но зато благодаря малому росту хорошо лазали в узких штольнях.

Впрочем, это видимо не азбучное везение, как у положительных героев приключенческих романов. Зная кто он, японцы из числа начальствующих, все еще хотели содрать выкуп.

На сам Сэм, наконец, понял, что такое адские каменоломни, когда ты вкалываешь в одной набедренной повязке, а мышцы рвутся, словно к каждую клетку сбрасывают авиабомбу.

Боль была невыносима настолько, то мальчик невольно постанывал при каждом движении. Это была мука, каждый мускул предельно забит, а в шее стреляет.

Тут ты ценишь каждую секундочку отдыха, и элементарная возможность прилечь кажется тебе раем.

Запомнилась именно эта трудовая боль, боль везде не осталось ни кровинки ни жилки, ни косточки не тронутой болью. Ты лежишь после работы и каждая мышца в кипятке.

Даже мира почти не видно, все вокруг какое-то черно-белое...

Потом чуть-чуть уже легче, тело пацана привыкает и к запредельной нагрузке. Человек способен на многое.

И вот Сэм даже стал перебрасываться словами с другими трудовиками, которые тут умирали гораздо чаще, чем в детском лагере для интернированных европейцев. Но очень осторожно помня о доносах.

Была надежда выжить и здесь... Прошел целый год каторги в поверхностном карьере.

Но Сэму не повезло. Появился новый надсмотрщик по прозвищу Кочегар. Из числа кстати арабов. Конечно же, по-прежнему красивый, несмотря на все лишения мальчик, ему глянулся.

Сэм, когда ощутил руку араба на бедре, рефлекторно дернулся. Кочегар проявил настойчивость, и мальчишка грубо его оттолкнул.

Последовало свирепо избиение по полусмерти кнутом и отправка в самый нижний смертельный уровень.

А что такое подземная шахта? Вонь от множества человеческих испражнений, серебряных и известковых испарений, газов, чада факелов, так как на всех не хватает фонарей.

Аромат настолько сильный, что и от него можно лишиться сознания. Но это не самое страшное. Ты толкаешь тачку и вдыхаешь в себя ядовитую смесь и уже через пару недель начинаешь харкать кровью.

К тяжелой работе Сэм привык, его никто не жалел, но к испарением привыкнуть нельзя. Кроме того еще поскольку тут нет нормативов, время для сна урезали до четырех часов, а пайку свели к одной заплесневелой лепешке с протухшей водой.

Круглые сутки Сэм преследовал запах разложившихся трупов, что сваливал в штольни. Люди мерли как мухи, вернее и быстрее. Это был адский уровень, словно преисподняя в последнем круга пекла описанного полубезумным Данте.

Сэм продержался удивительно долго, в этой преисподней, но и у него подходи к концу силы. Начался кашель с кровью...

Мальчишка хотел смерти, уж слишком это тяжело дышать серой и смрадом трупов, не видеть солнца, и надрывать с однообразным весом. Весьма соблазнительной была мысль и о самоубийстве. Разбить голову об камни и уйти в... В рай. Или ад? Чистилище или просто небытие, все равно, лишь бы не здесь...

Мука кончилась внезапно. Его облили хлористой водой из шланга и выволокли на поверхность.

К счастью организм у мальчишки оказался богатырским, и он не успел получить непоправимых повреждений здоровью. Снова труд на поверхности и через три месяца возращение в свой прежний детский лагерь, который после рудников уже казался почти санаторием.

Сэм, конечно же, задумывался, как такое вообще может происходить с людьми и куда смотрит Бог. Например, земной правитель допускающий подобное был бы признан как минимум не состоятельным.

В пользу существования Творца приводят такие вот аргументы. Ведь как создавать что-либо, так и поддерживать существование чего бы то ни было куда сложнее, чем вообще ничего не иметь. Попробуйте, например, самостоятельно спроектировать коттедж, выбрать для него

. ГЛАВА ? 15.

Сталин-Путин продолжил шнырять детектив.

Бледность у девушки стала исчезать, по лицу прошлись красные пятна, а голосе гнев. — Наказание понесу я сама, а говорить о других не вправе. Не пытайтесь расспрашивать меня о заговоре или сообщниках, все равно ничего не скажу, даже под плетью или с горящими фитилями между пальцев.

Колобков грубо рявкнул:

— Тем лучше госпожа Тараканова, ваши знатные родственники только будут рады избавиться от такого позора как вы. А камере, с вами поговорят надзиратели на своем языке.

Бычков подошел к входной двери и отдал резким тоном приказание кому-то снаружи, потом тихо сказал Карташову:

— И все же, что бы там такого сказочного не было, мы самым тщательным образом осмотрим место происшествия, только преступницу поведем, надев на руки цепь и под конвоем. Да родичи Хинштейна будут изводить, нас требуя тела, хотя бы для достойных похорон.

Следователи согласно закивали, хотя и понимали, что отправляться к морю на поиски призрака после запоздалого признания убийцы — в высшей степени абсурдно. Кроме того ночью в горах, это и не безопасно. Но профессиональное любопытство победило лень и осторожность.

Жорж Бычок, по отношению к сверхъестественным силам, конечно, тоже настроился со скепсисом. Но он как сыщик-эксперт считал своей обязанностью, образно говоря, перевернуть все до последнего камешка, разложить все доводы по полкам, не делая исключения и для надгробных камней и для абсурдных аргументов. Кроме того, поведение собак также пока еще не раскрытая загадка.

Последним из дома вышел полицейский полковник. Могучий более чем двухметровый боец — косая сажень в плечах, отличался прожорливостью и тягой к спиртному. Прихватив размером с конскую голову, бутыль с бренди, и пару колец колбас с крикливо разрисованной банкой консервов, он воровато оглянулся, запер дверь и последовал за остальными по тропинке, ведущей к скалам. После чего пустился вдогонку за остальными. Те впрочем, не очень спешили. Лишь одна Алиса, то обгоняла остальных, мелькая при свете луны казавшимися голубыми, голыми пяточками. Викторию сковали толстой цепью за обе руки заставив шагать между двумя полицейскими, и арестованная княгиня еле отвала от травы, дрожащие от мучительного страха ноги.

Но журналисте наоборот, хотелось двигаться после мрачного и холодного подвала, а пустой желудок и легкий зуд запястий на которых веревки оставили царапины и синяки, лишь прибавлял резвости и нетерпения. Алиса чувствовала большой душевный подъем, что позволяло ей отлично ориентироваться с абсолютно незнакомом месте. Может, что вроде поисковой интуиции, когда собака находит хозяин в совершенно чужом для нее городе. А дивное сочетание, то мягкой, то жесткой травы, с каменистыми грядами, болезненное и вместе с тем возбуждающее, для нежных ножек типичной городской интеллигентки. Но и наконец, действительно она увидела привидение и может сказать остальным.