— Не бойся! Я люблю тебя!
Сюсюлин распростерся по траве и хотел поцеловать ноги. Тот мягко отстранил его.
— Не делай этого. Я всего лишь служащий дух. Господу Богу поклонись, благодари за прощение.
— Всевышнему я готов бить поклоны день и ночь.
Иван принялся, столь яростно молится, что, то и дело касался главою живого ковра.
— Поклонись также Иисусу Христу, он принял за себя все наши грехи и теперь благодаря нему род человеческий счастлив.
— Я благодарен Сыну Божьему, за то что он спас меня. И лишь о том жалею что жил не той жизнью чтобы воздать ему достойную хвалу своим поведением.
— Но ты раскаиваешься?
— Конечно! Мне стыдно за каждый мой грех, особенно прелюбодеяние. Когда погибла моя невеста, я поклялся что сохраню ей верность, и не сдержал клятвы. И главное о чем я горюю, с кем я ей только не изменял с уродливыми "бомжихами" и прекрасными вечно юными девушками.
— Любовь не грех, помнишь, что сказал Христос — заповедь новую даю я вам, да любите друг друга.
— Но ведь имеется в виду светлая и чистая любовь, а не грязный секс.
— Верно, но главное твои мысли и чувства. — Ангел прищурил глаза. — Вот сейчас ты больше всего на свете хочешь увидеть свою невесту?
— Да конечно!
— И вместе с тем ты продолжаешь любить Олесю.
— И ее тоже!
— Так встреться с обоими.
Перед ним возникли две девушки, обе почти обнаженные и сказочно красивые, но совершенно по-разному. Если Олеся с золотистыми волосами и почти классическими европейскими чертами напоминает творение Мигель Анжела, только слишком шоколадно черная, то Наташа наоборот черноволосая, причем на воне вороных как смоль волос по-особому оттеняется безупречная белизна ее кожи с восточными густыми бровями. Кому отдать предпочтение, Иван не знал обе были притягательны и желанны. Хотя Олеся пожалуй более мускулистая, спортивная, а Наташка немного меньше и более нежная женственная. Но не в раю едва-едва выпросив прощение предаваться разврату.
— Ой, вы мои красавицы, что мне сейчас делать не знаю.
Ангел пришел на выручку.
— Поешь, подкрепи силы, потом чистые мысли сами проникнут в твою голову.
Иван нашел совет дельным, как в сказке перед ним возник огромный стол с драгоценными и сверкающими блюдами и столовыми приборами. А разнообразных яств на нем было столько, что можно было прокормить не одну тысячу человек.
— Да тут просто царская еда! Изумился Иван, многие блюда были настолько вычурными что невозможно подобрать название. Тут были и жирафы и бегемоты, и слоны и великое множество неизвестных животных с иных миров. Гарнир тоже не уступал в великолепии, похоже, что были собраны овощи и фрукты со всей галактики. Иван почувствовал зверский аппетит, и набросился на трапезу как неделю не кормленый волк. Ел он много, о смаком проглатывая жирные куски, и ощущая неповторимую прелесть каждого блюда.
Иван поражался, но как такое мог выдержать его желудок, но он поглощал пищу, словно питон, при этом его живот не вздувался, такое ощущение, что все сжигалось в реакторе аннигиляции.
— Вот это да! Я круче Ильи Муромца. Даже ему, пожалуй, столько не съесть.
Тут он вспомнил, что где-то читал, что в раю у мусульман каждый витязь ест за сотню молодцов.
— Как мы все-таки похожи, не смотря на разные веры, теперь еда один из способов наслаждений.
— Верно, стоит тебе отойти от стола, и чувство голода исчезнет, а пока оцени нашу кухню.
— Никогда не ел ничего подобного. Это не еда, а чудо.
— Вот видишь и это только начало. А чего ты хочешь еще.
Чем большее Иван ел, тем сильнее в нем вспыхивало желание и страсть.
— Мне стыдно об этом говорить в столь святом месте.
— Изрекай не стесняйся. Теперь ты праведник и легионы ангелов будут ублажать тебя выполняя приказы.
— А разве такое есть в писании.
— Конечно, помнишь, апостол Павел сказал, мы будем и ангелов судить.
— Я, конечно, читал, но от волнения забыл, но ведь это святых сказано, что они будут судить мир.
— Теперь и ты в раю значит святой.
— Но я настолько грешен, что сам себе не могу простить грехи. То в чем я виноват, гнетет мою душу.
— Сказано что ототрется любая слеза. И все беды забудутся, ибо такова власть Всевышнего, не плачь и не думай о дурном. Хотя сам факт, что тебя гнетут грехи, говорит о том, что мы не ошиблись, допустив тебя в райские кущи.
— Мне искренне стыдно, но сейчас мою плоть переполняют желания.
— Скажи, какие и тебе станет легче. — Ангел раздвоился, а затем разделился на три части, херувимы закружились на ним, зазвучал орган. Иван проглотил ее несколько блюд, о все еще колебался опасаясь что его вышвырнут из рая, а в аду он потеряет все. Затем, наконец почувствовав себя сытым, он отошел от стола. Теперь Иван чувствовал себя уверенным и сильным.
— Я хочу любить своих женщин.
— И мы тебя тоже Иван. — В унисон произнесли девушки. Судя по тому, как они держали руки, они стали близкими подругами.
— Любите, друг друга и знайте, что в этом нет греха.
Насколько сладко заниматься любовью сразу с двумя восхитительными девушками, каждая из них достойна ложа султана. Иван потерял голову, их тела сплелись в клубок, и пронеслась сладострастная буря. Уста и язык красавиц были слаще меда, а набухшие груди царапали соски. Обрабатывая сокровища любви языком, Иван прислушивался к биению их сердец. Они бились учащенно, но при этом спокойно, тоны были звонкие и чистые.
— Вы замечательные богини, ваш волшебный аромат сводит меня с ума.
Иван почувствовал сильнейшее содрогание, наступил оргазм, необычайно сильный такого у него не разу не было. Потом ему стало еще лучше, занятие любовью продолжилось, а тонкие язычки девушек еще заработали еще более энергично. Иван был на седьмом небе от счастья, ему казалось, что по телу пробегают разряды, только они вызывают не боль, а сильнейший восторг. Потом на него обрушился очередной смерч оргазма, мышцы исходили конвульсиями. Теперь его битва с армией сладострастия, стала еще более напряженной, голова кружилось, а тело пело. Судя по тому, как стонали и визжали от восторга девчонки, они испытывали аналогичные чувства. Наслаждение все нарастало как падающая с гор лавина. И в этот момент ангел внезапно мягко вмешался, нарушив идиллию.
— Ты что считаешь, что и в самом деле ничего лучше секса нет?
— А что может быть прекраснее, с тобой две любимые женщины и это будет длиться вечно.
— А на счет того, что поквитаться с врагами. Ты не хочешь посмотреть, где они сейчас.
— Спускаться в ад — Боже упаси.
— Мы покажем тебе на расстоянии с помощью гравиовизора.
— А что у вас и это есть?!
— Странно ты что думал, что рай нищий.
— Нет, современная техника, как-то.
-Так давай что-то более привычное, например блюдечко, по которому катиться яблочко. — Предложил ангел.
Спустя мгновение перед ним возник большущий поднос, а крупный фрукт больше смахивающий на арбуз покатился по краям.
— Вот подделка под старину. — Усмехнулся Иван.
— А тебе человек забавно, я думаю, когда ты увидишь ад, станет еще веселее.
Яблочко завертелось, возникло объемное изображение, сначала полыхнуло рваное рыжее пламя, потом появились столбы, и колья. На центральный кол был нанизан полуголый человек, ему уже пропороло задницу и острие вылезло через затылок. Не смотря на синяки на лице и истерзанное тело, Сюсюлин узнал его. Это был глава бритоголовых Камень. Ему физиономия показалась еще более страшной, так как была искажена болью.
— Вот Иван, какого наблюдать своего поверженного врага.
Сюсюлин вздохнул.
— А не слишком ли это жестоко?
— Нет, самый раз, впрочем, это лишь один из многочисленных видов пыток которым подвергают грешников. Вот посмотри, по бокам висят его подельники.
Действительно с боку на колах торчали похожие на главаря только немного помельче соратники по грабежу. Люди и впрямь скотские готовые отобрать даже у нищего бомжа корку хлеба, а затем втоптать ее в грязь. Иван вспомнил, каким унижениям и избиениям подвергали его, и сразу утратил к ним жалость.
— Я думаю это справедливое возмездие.
— Вероятно что так.
Мимо столбов пробежала целая туча муравьем, они облепили поверженных узников и принялись грызть их плоть. Было видно, как медленно оголяются кости. Потом волна отхлынула, и мясо наросло вновь. Затем снова налетели муравьи, Иван, не смотря на то, что был за экраном, чуял запах гниющей плоти. Вслед за муравьями появились скорпионы, они жалили грешников, от их укусов вздувались язвы, разлагалась кровь. Бритоголовые рычали и на чем свет кляли своего главаря, богохульствовали, и их боль усиливалась.
— Они ненавидят друг друга больше чем тебя.
— Не смотря на то, что они злодеи мне жаль их, а в аду есть яццовы.
— Конечно! Что они безгрешные и для них пытки уготованы. — Тон ангела был печален. — Поверь, слово чести Господь скорбит ему не нравиться, что грешники подвергаются страшным мукам.
— А кто мучает их?
— Павшие ангелы — бесы, они выполняют волю Всевышнего. Своего рода учредили профилакторий для перевоспитания.
— Перевоспитания, значит, они не будут мучаться вечно?
— Если они исправятся и станут кроткими, честными людьми то их муки прекратятся, затем их ждет чистилище, а после этого и рай.
— Но пока исправления не видно, они лишь клянут друг друга и возводят хулу на Христа.
— Значит, и истязать их будут, пока они не образумятся. Ведь нельзя допустить в рай таких агрессивных парней. Они и ветки обломают или побьют кого-нибудь, например тебя.
— Понятно очищение через боль.
— Ничто лучше не просветляет мозги и не внушает любовь к создателю.
Иван вспомнил детский фильм, где ребенок сказал:
— Тебя будут бить плеткой, и ты меня полюбишь! — Это смешно, но, похоже, что эти ребята в аду надолго застряли!
— Если бы у тебя было злое сердце, то ты бы тоже присоединился к ним. — Ангел сместил изображение. Появились ужасающие монстры с голыми черепами, горящими глазницами, и стальными кинжалами вместо рогов. Особенно отвратительно смотрелась челюсть, она состояла из семи лезвий.
— Кто это?
— Сам не можешь догадаться — черт или бес! Ничего красавец.
— В аду яццовых были не лучше.
— У тебя будет возможность сравнить — наш будущий клиент. — Черт сквозь оконце просунул руку и, схватив кусок мяса со стола засунул его в рот. Лезвия моментально его перегрызли.
— Вкусно хочу еще! — лапа вновь потянулась, но ангел коротко ударил внезапно возникшим в руке мечом.
— Тебя сюда нельзя дьяволенок.
— Я такой же слуга всевышнего как и ты! Почему мне нельзя отведать вкусненького.
— Потому что ты штрафник, за грехи лишен божьей благодати и должен отрабатывать свой долг Господом. А много у тебя искренне покаявшихся.
— Покаявшихся много, а искренне с гулькин нос, на все готовы пойти, чтобы их не мучили, а потом снова грешат, такова природа всех разумных существ.
— Покажи, как истязают яццовых. А то молодой человек не верит, что наша власть и на них распространяется.
— С удовольствием! Смотри презренный.
Сквозь стальной прут была проткнута натуральная корова. Она скулили и роняла слезы, Ивану даже стало жутко от увиденного. Тут ее со всех сторон окружили черти, у некоторых вместо антенн были рога и стали из-за всех сил вилками и ножами, а то и просто когтистой лапой драть и резать ее, живьем отрывая куски. Ели буренку со смаком, потом было видно, как таким же способом прокалывали и быков, пронзая парнокопытных насквозь.
— Из них отличный получился шашлык. — Отметил черт. — Совсем еще свеженький, сочный. Давайте попробуем. — Порождение ада протянуло ему лапу с нанизанными красными кусками.
Хотя запах паленого мяса и был приятным, у Ивана стошнило.
— Нет, так нельзя издеваться над разумными существами.
— Это делается для их же блага. — Ответил сын сатаны. — Чем больше они мучаются, чем ближе прощение, происходит искупление через боль. Ну, а потом если их характер измениться, то и до рая не далеко.
— Это настолько ужасно! Я прощаю их!
— Надо что простил Всевышний. Я в свою очередь предлагаю выпить вина. — Ангел поднял кубок.
— А не грех?!
— Помни слова Христа, вы будете пить вино радости в царстве моем. Ты я вижу, расстроен и нуждаешься в подкреплении сил.
Иван глотнул из кубка, привкус очень свежего и сладкого винограда, алкоголь если и есть, то не чувствуется. Страх пропал, и даже появилось любопытство.
— А курраты тоже мучаются.
— Конечно! У нас в аде собраны представители всех рас и цивилизаций. — Хвастливо заявил черт.
— С галактики?
— Со всей вселенной, а в ней миллиарды галактик и квадриллионы миров. — Лезвия черта пришли в движение. — Преисподняя практически бесконечная и в ней до мелочей прописаны муки для вида. Причем мы, щадя твою хрупкую психику, показываем только самые простые и безобидные виды пыток.
Экран сменил освещение, и было видно, как на конских скелетах с шестью ногами скачут бесы. На сей раз, слуги сатаны были похожие жуков с головами жаб, только пасть жутко утыканная зубами. Настигая львов-курратов, они били их дубинками, при этом колотили, так что те буквально выскакивали из шкур. Было видно, что лишенные кожи курраты носились по клубящемуся от жара песку, а на них сверху вороны с кривыми медными клювами сыпали соль и перец. А как от этого вопили бедные львы, и вой и стони ни с чем не спутаешь.
— Вы совсем осатанели! Разве можно так издеваться над живыми существами?
— Такова участь грешников и моли Всевышнего, что он избавил часть живых от этого, если не подвиг Христа, то ты бы бегал вместе с ними.
Иван содрогнулся, но винные пары в нем все еще играли, и он был очень смелым.
— Но должна быть милость и к павшим.
— Ты уже слышал надо исправить характер.
Сюсюлин хотел, было возразить, но в этот момент явилась фата-моргана, в одной из обнаженных трясущих голыми грудями львиц он узнал Прилл. Его командирша, подпрыгивала и содрогалась от ударов, которые на нее обрушивали со всех сторон. Потом черти схватили ее за хвост, принялись так молотить, что из-под дубинок забили молнии, а Прилл выскочила из своей шкуры. Иван не смог этого выдержать и рванул к экрану.
— Любимая, я не позволю издеваться над тобой.
Черт видимо старший выстроил мерзкую улыбку.
— Ты видимо хочешь ей помочь?
— Да и немедленно! Прекратите ее мучить.
— Так займи ее место!
Когтистая рука схватила Ивана за горло и поволокла за экран. Проходя сквозь барьер он почувствовал удар током. Потом он совершено голый оказался в пустые, раскаленный песок пребольно прижег голые пятки юноши. Иван закричал.
— А-а! Потом вспомнил, что уже побывал в аду яццовых и попытался сохранить достоинство.
— Ну что примат готов! — Пропуская со свистом воздух, произнес черт.
— Освободите ее!
— Ну, уж нет! Раз в ад попал, значит, пропал, не хотел жить в раю, так теперь будешь тут влачить жалкое существование и мечтать о смерти, которая никогда не наступит.
