Расчет на внезапность оправдался полностью. Шум работающих двигателей заглушил свист падающей мины, и когда у борта поднялся столб воды, моряки бросились высматривать подводную лодку. Недолет был небольшим, поэтому второй раз отстрелялась уже вся батарея, успешно накрыв цель. После этого для команды корабля начался настоящий ад. Каждые несколько секунд на авианосце раздавалось два-три взрыва. 37-мм сталь взлетной палубы была достаточно прочной, но все же иногда не выдерживала взрыва тяжелой мины, мало уступавшей гаубичному снаряду, особенно если попадание приходилось рядом со сварным швом. Еще больше ущерба грозили нанести горящие самолеты, стоявшие на палубе с полным боекомплектом. К концу обстрела в авианосце зияло больше двадцати отверстий, к которым все время прибавлялись новые пробоины от сдетонировавших боеприпасов.

Все самолеты, находившиеся на палубе, были повреждены, и многие из них горели. Рвались бомбы, заранее сложенные наверху на случай встречи с вражеской подлодкой. Когда огонь добирался до бензобаков, предусмотрительно заправленных, происходил новый взрыв, раскидывающий пылающие обломки во все стороны. Горящий бензин стекал на нижнюю палубу через пробоины или люки, и стоявшие там бомбардировщики тоже пылали.

Некоторые смельчаки отваживались сталкивать горящие машины в воду. Но вскоре огненный фонтан, взметнувшийся из обреченного самолета, поглотил несколько человек, заставив остальных отступить.

Немецкий кинооператор Ганс Вильдт, поставив камеру на треногу, с восторгом снимал горящий "Йорктаун". На войне корабли часто горят и тонут, но снять вблизи сцену пылающего вражеского судна удается достаточно редко, так что кадры станут просто бесценными. Все было как по заказу: огненные вспышки взрывов, черный столб дыма над кораблем, пылающие самолеты, охваченные огнем люди, прыгающие в море. Время от времени оператор делал фотографии своей "Лейкой", а потом снова доворачивал кинокамеру, чтобы продолжающий плыть авианосец не вышел из кадра. Войдя в раж, Вильдт ни на что больше не обращал внимания, и его пришлось уводить чуть ли не силой.

С помощью команд других кораблей американцам удалось заставить огонь отступить, но окончательно пожар потушили только к утру. На ангарной и верхней палубах было уничтожено все, что могло гореть и взрываться. Больше двухсот членов экипажа погибло от огня, взрывов или задохнулось от дыма. Но все же для авианосца эти потери не были фатальными. Имевшие хорошую защиту погреб боезапаса, хранилище топлива и машинный отсек не пострадали. Боевая рубка, покрытая десятисантиметровой броней, была неуязвима для мин, а очаги возгорания, появившиеся от горящего бензина, протекшего из ангара, быстро удалось ликвидировать. "Йорктаун" своим ходом смог дойти до ближайшего порта, где его немного подлатали, прежде чем он отправился на капитальный ремонт в Сан-Диего.

Через несколько дней после обстрела авианосца все крупнейшие газеты Аргентины, а позже и всего мира опубликовали сенсационные снимки взрывающегося и горящего "Йорктауна". Катушка с кинопленкой прибыла из Буэнос-Айреса в Берлин дипломатической почтой, и вскоре ее растиражировали в огромном количестве. После поражения на востоке Гитлеру требовался хоть какой-то успех, которым можно подбодрить армию, и горящий авианосец пришелся весьма кстати. Всем участникам операции, включая оператора, были вручены железные кресты. Японию попросили прислать списки причастных к взрыву Панамского канала, чтобы наградить и их тоже. Таковые естественно нашлись, в основном в руководстве разведслужбы. Сами же непосредственные исполнители панамской операции якобы находились на нелегальном положении где-то за рубежом, и рассекречивать их имена японское руководство посчитало преждевременным.

9 декабря 1941г.

Сан-Диего, Калифорния.

В небольшом доме на окраине Сан-Диего, принадлежавшем Вильяму Лэнджеру, одному из лидеров профсоюза судостроительной верфи, происходила сцена, очень похожая на описанную Ильфом и Петровым. Если бы Вильям читал "Золотого теленка", то заметил бы сходство ситуации. Но эту книгу на английский еще не перевели, поэтому он спокойно продолжал раскладывать деньги на три стопки разного размера, стараясь поделить их как можно справедливее.

Началось все неделю назад. К нему подошел один из офицеров, служивший на "Саратоге", и предложил кое-что обсудить после работы. Если бы Вильям знал лейтенанта Пикнета (* Звание лейтенанта ВМС США соответствует капитан-лейтенанту ВМС СССР) немного получше, то он был бы несколько удивлен тем, что офицер, известный своими карточными долгами и посещениями нелегальных игровых клубов, щедро угощает его дорогой выпивкой.

После пары рюмок Пикнет сообщил по секрету то, что сейчас волнует экипаж. Как считали офицера корабля, главное, чтобы в походе к Гавайям приняло участие не меньше двух авианосцев, иначе японская авиация поставит крест на всей операции. Высказав свои соображения, лейтенант поинтересовался точкой зрения собеседника.

Польщенный тем, что его мнением интересуются, Лэнджер выдал неплохой анализ внешнеполитической ситуации, почерпнутый им из газет, и свое виденье современной стратегии. Собеседники пришли к согласию, что после сдачи Филиппин и больших потерь в Перл-Харборе, рисковать остатками флота нельзя. Для обоих не являлось секретом, что "Саратога" давно готова к выходу в море. На ней ведутся только профилактические работы, которые можно прервать в любой момент. Но если руководство флота не пришлет дополнительную помощь, то в освобождении Гавайев примут участие самолеты лишь с одного авианосца, а этого явно недостаточно.

Выпив еще раз за победу своей великой страны, собеседники разошлись, очень довольные содержательной беседой.

После коварного нападения на "Йорктаун", произошедшего вопреки всем международным соглашениям в чужих территориальных водах, американская пресса сообщила о незначительных повреждениях, полученных авианосцем. Но на верфи многие уже были в курсе того, что именно им скоро придется ремонтировать, и сколько времени это займет. Получалось, что до января корабль останется на приколе. Однако "Саратогу" готовили к отплытию по прежнему графику. Сопоставив факты и придя к неутешительному выводу, профсоюзный деятель сам подошел к офицеру, который совершенно случайно оказался поблизости, и взволнованно спросил его, что же теперь будет. Обсудив ситуацию, Лэнджер с Пикнетом пришли к единому мнению, что выход есть. Достаточно после отплытия корабля обнаружить небольшое повреждение в двигателе, и авианосец вернут обратно вместе со всем флотом. А это значит, что тогда волей-неволей придется дождаться починки "Йорктауна", и в этом случае операция точно пройдет успешно.

Оставалось лишь уговорить пару механиков выполнить задуманное, но здесь Пикнет не видел ни каких сложностей. У него есть знакомый менеджер, работающий в фирме, поставлявшей оборудование для кораблей. Он настоящий патриот Америки, и наверняка сможет выделить профсоюзу часть прибыли от предстоящего ремонта. Эти деньги должны достаться тем, кто ради своей родины готов пойти на риск быть обвиненным в халатности, а то и в саботаже.

К счастью, представитель компании вечером был дома, и его не пришлось разыскивать. Выслушав веские доводы о необходимости задержать поход, он глубоко задумался. Наконец, когда Вильям уже всерьез забеспокоился, менеджер торжественно заявил, что придумал, по какой статье можно списать расходы.

Утром Лэнджер получил пакет с деньгами вместе с наставлениями о том, как их лучше распределять. Семьдесят тысяч долларов, на которые расщедрилась компания, были огромной суммой, в десятки раз превышавшей годовую зарплату рабочего, но сразу выплачивать ее исполнителям не рекомендовалось. Поэтому Вильям отсчитал только пять тысяч для материального стимулирования механиков, тысячу на нужды профсоюза, а остальное пока отложил. Никакого отчета от него не требовалось, и если все пройдет удачно, то эти деньги можно будет оставить себе.

В принципе, Лэнджер был совсем неглупым человеком, но ему и в голову не пришло что-то выяснять и наводить справки. Зачем сомневаться, ведь он же имеет дело не со шпионами, а с настоящими американцами. Почему-то всегда бывает очень легко убедить человека в том, во что ему самому хочется поверить. Раскладывая купюры, профсоюзный лидер размечтался о том, как во время сражения один из двух авианосцев будет потоплен, а второй тяжело поврежден. Тогда всем станет ясно, что отправлять "Саратогу" не дождавшись "Йорктауна", было неразумно. Да и в любом случае, шестьдесят четыре тысячи долларов на дороге не валяются.

Глава 4

— Так, Наташа, пиши дальше. Когда Хью увидев мьюта, он отскочил в сторону и на лету достал большой нож... Стоп, нет. Длинных ножей тогда еще не изобрели. Они появятся только после того, как ГГ сходит к четырехрукой кузничихе, эээ... к кузненецу-женщине, ну в общем к оружейнице, которая согласится их выковать. Правда, для этого пришлось пригрозить, что в случае отказа кузничиху засунут в ее же собственную печь.

Написание романа "Пасынки вселенной", которым мне пришло в голову осчастливить человечество, продвигалось на удивление быстро. Читать книгу мне приходилось не один раз, так что я бегло диктовал текст, по ходу дела внося свои коррективы. Первым строить межзвездный корабль "Авангард" начнет, разумеется, Советский Союз, великодушно поделившийся своими технологиями со всеми странами, и предложивший им участие в проекте. Однако хитрые капиталисты, заполучив чертежи фотонного двигателя, сотрудничать не стали. Они решили первыми достичь Проксимы Центавра, где по данным астрономов имелась планета земного типа, и на правах первооткрывателей наложить лапу на все ее богатства. Чтобы ускорить создание корабля, которому я не долго думая, присвоил имя "Набукко" они строили его сикось-накось, так что все постоянно ломалось. Впрочем, предполагалось, что полет совершится лишь в один конец. Корпорация Джордана планировала застолбить планету, чтобы потом продать СССР право на ее использование, или же самим добывать полезные ископаемые. Экипаж в этот самоубийственный рейс набирали с бору по сосенки, зачисляя туда штрафников, преступников и всякий сброд. Неудивительно, что в самом начале полета начались мятежи, а многочисленные поломки оборудования усугубили ситуацию. Разгон корабля прекратился, и вместо восьми лет полет длился несколько поколений. Правда, в оригинале говорилось о шестидесяти годах, но мне этот срок показался слишком большим, и я уменьшил его на порядок. В эпилоге чудом долетевших до цели потомков взбунтовавшегося экипажа должны были встретить советские колонисты, живущие на цветущей планете, покрытой яблоневыми садами. Крррасота!

Для членов несчастного экипажа я даже придумал "Марш космических негодяев". Ну как придумал, вспомнил конечно. Песни Высоцкого еще будут звучать в десятках кинофильмов и книг, уж я-то об этом позабочусь.

Мое графоманство нравилось мне все больше и больше. Да, о такой работе можно только мечтать. Неважно, появится ли мое имя на обложке книг, но зато я несу людям культуру и просвещение.

— Звонят в дверь, — радостно завопила Наташа, бросая ручку. Эх, лентяйка, ей лишь бы отлынивать. Всего-то полчаса стенографирует, а уже делает вид, что устала.

Пришла, как я и ожидал, Аня, сразу вручившая мне увесистый сверток. Я помог ей снять новенький полушубок, в котором она теперь щеголяла, и потащил в кабинет хвастать своим творением. Отношения между нами оставались чуть натянутыми, но к счастью, мы были слишком загружены работой, чтобы предаваться самоанализу. Собственно, нагружали больше всего Жмыхову — она оставалась единственным помощником Молотова во всем наркомате, кто был в курсе будущих дел, и он щедро делился с ней своими проблемами. Разумеется, перед любым сотрудником наркоминдела можно поставить задачу, введя как предположение, что в будущем случится то-то и то-то. Но весь вопрос в том, кто будет эти задачи формулировать. Сам Молотов и без того загружен делами, и когда ему дали настоящего историка, то есть специалиста, по определению разбирающегося в политике, социологии, международной экономике, стратегии и прочих нужных премудростях, он был страшно рад. Жаль, что мне не удастся подключиться к этому мозговому штурму. Хотя в движущих силах истории я немного разбираюсь, но кроме общих правил нужно еще знать текущую обстановку, а тут я пас. Хотя у меня и имелись некоторые сведения о нынешней истории, порой ключевые, но в общем, о современной жизни я знал до обидного мало. Я не только не знал о большинстве политиков современности и целях, которые они ставят, но даже не подозревал о существовании некоторых стран. Простейшие вопросы, вроде того, каков сейчас статус Синьцзяна, Хайдарабада или Тувы, вгонял меня в ступор, заставляя шестеренки в голове крутиться без остановки. Так что мне остается довольствоваться лишь ролью консультанта по очень немногим вопросам, а все остальное время приходится уделять графомании.

В свертке оказался подарок — толстенькая стопка журналов "Astounding Science Fiction", которые переправили из Америки диппочтой. Отправив Ландышеву отдыхать, к ее несказанной радости, я усадил Жмыхову на диван, а сам пробежал глазами оглавления, выискивая фамилию Хайнлайна. Надо же узнать, на какой стадии творчества находится этот начинающий и никому пока не известный писатель. Впрочем, оказалось, что его уже печатают, и в последнем номере журнала был размещен большой рассказ "Здравый смысл". Такое название я не помнил и, подгоняемый любопытством, спешно пролистал страницы, сгорая от нетерпения.

Чем больше я читал, тем сильнее закипал во мне гнев. Нет, ну не подло ли с его стороны нарушить все законы и справедливости и истории. Мне же точно известно, что "Пасынки вселенной" будут написаны только в шестидесятых годах, а здесь вот черным по белому описаны приключения моего Хью Хойланда.

Не знаю, долго бы я еще ходил по комнате, гневно размахивая журналом, если бы не тактичная Аня, которая робко поинтересовалась причиной моего негодования. Бросив проклятый "Science Fiction" на пол, я открыл ей причину своей печали:

— Да вот, Хайнлайн оказывается, уже создал мой роман. Теперь я боюсь передирать другие его книги, а вдруг он их тоже напишет раньше.

— Не напишет, вот смотри, — успокоила меня девушка и достала из черной кожаной папки сверхсекретное донесение. — Фашистские агенты, скорее всего, итальянцы, устроили диверсию в научно-исследовательской лаборатории ВМФ в Филадельфии. При взрыве в числе прочих погибли Хайнлайн и Азимов.

— Сволочи итальяшки, — возопил я, снова что-то швыряя на пол. — Такие таланты загубили. Да ведь они уже практически согласились переехать после войны в СССР, где им обещали все условия для творчества. И кто теперь вместо них напишет все их шедевры? — Вопрос был риторическим, придется мне напрягать память и писать хотя бы сюжеты в общих чертах.

Чтобы отвлечь меня от очередного горюшка, Аня дипломатично перевела разговор на нейтральную тему: