- Гелетами полуросликов? — наугад ткнул Редрик.
- Вот-вот, сучьи карлики. Но мне повезло, как-то поднялась сильная буча — Север с Бибой трущобы кроили. Вот и сбежал и вынес схрон заодно. Оплатил учебу и залег на дно в Шараге.
- А Энвин Хир знает, что вы Дип Фьюм выращиваете?
- Кто?
- Эльф — полковник в управе.
- Так он же — мент, грязный мусор. Топтал его рот. Конечно, нет, меня бы давно закрыли, если бы сизопузые унюхали.
- Просто, он — ценитель данного продукта и человек толковый, хоть и эльф, — многозначительно постучал себя по уху Ред.
- Дядь, ты по виду штрих честный, но предложение — мутное.
- И что же мы с этим будем делать? — скопировал Редрик, одну из любимых фраз отца.
- Для начала, что ты тут делал, дядь?
- Ритуал возжения. Мой теперь уже брат стал кемадо, а я — ардиендо.
- Что, Каднификар мэкнул в гремлина? — папироса выпала изо рта Искандера, но тот смог поймать ее на лету.
- Как-как? А, ну, наверное.
- А ты, дядь, что по тебе? Обошлось?
- Нет, руки сгорели, правда, потом новые выросли.
Парень снова внимательно осмотрел свои руки. Они будто были чужими, это подкреплялось четким цветовым переходом, от предплечья к кисти.
- Вот, сука, все пропустил, — человек в сердцах сплюнул, сквозь щель в зубах.
- Ну, зрелище не из приятных, — дернул плечом парень. — Так, что по табаку?
- Ладно, закинь полкану пробную, дядь, — провант-недоучка распознал добрые намерения, подкрепленные уверенностью парня. Он достал запечатанный бумажный сверток с табаком и карандаш.
'Некое третье лицо посоветовало вас, как ответственного стража правопорядка. Как обеспокоенный гражданин, передаю вам этот сверток, для проверки и разработки, в ключе следствия по делу об обороте запрещенных веществ. Если следствие придет к выводу о недостаточном объеме материала по делу, я готов за вознаграждение передавать нужный объем улик через посредников. Через некоторое время я с вами свяжусь'.
- Конспирология — моя вторая страсть, после мифических чудовищ, — явно довольный собой, потряс подписанным свертком Залаз и передал тот Реду.
- У меня стойкое чувство, что это скорее насмешит полковника, чем озадачит, — парень перечитал запись ряженого конспиратора.
- Это только к лучшему. И даже если что-то пойдет не так — меня не найти. Я лучше всех знаю эти тоннели, — он осекся и помрачнел. — Кроме старика крысолюда и тех наглых тартланцев.
- Это проблема?
- Нет, — к Искандеру вернулось обыденное выражение. — Просто добрая профессиональная зависть.
- Зависть никогда не бывает доброй, — потряс свертком парень.
- Может, и так, — пожал плечами Залаз. — Помоги еще немного, дядь, я отогну бортик и отопру погреб, а ты наклони тачку. Подкинем дракону хавчика.
- Добро.
Редрик снова обошел рикшу сзади и, навалившись спиной, поддел ее днище. Послышался скрип петель, лязг ударившего о землю люка. Ощутимо потянуло холодом по ногам. Топот скрипучих башмаков.
- Вот, сука. Кристаллы паленые, третий прогон по ходу. Все разворовали, так еще и нахлобучивают, — глухо прозвучали жалобы Залаза.
- У вас все в порядке? — парня напрягало стоять в такой позе.
- А, прости, дядь. Просто злость берет. Наваливай, им уже ничего не будет.
Колени разогнулись, спина напряглась. Грохот и чваканье. Что-то хрустнуло. Тачка стала легкой, Ред опустил ее и обернулся.
- Да, им хуже уже не будет, — ошарашенно промолвил парень, глядя на лестницу, что уходила вглубь подвала.
Трупы. Мужчины и женщины. Люди, гномы, зверолюды. Ребенок, года три — совсем худой. Они один за другим пропадали в темноте, сопровождаемые пыхтящими звуками. Человек тяжело трудился, чтоб у монстра было чем перекусить.
Наконец Залаз выбрался из подвала, его лицо раскраснелось, в правой руке он держал мясницкий крюк. Искандер, взглянув на труп ребенка, пнул его своим клоунским башмаком. Скрип, чвяк, хлоп. Отголосок маленькой жизни скрылся в погребе.
- Какой мелкий, такого и рубать не надо. Каднификар их 'хрустиками' называет.
Редрик продолжал мрачно смотреть вглубь черного проема. Холод и темнота, нож мясника и зубы чудовища — конец истории.
- Только эльфов нет в последнее время. Дракон их особенно любит. Они — живучие до голода, ну или их кто другой собирает? Хрен его знает, — обыденным тоном продолжал Залаз.
- Это, что сейчас, сука, такое было? — Редрик перевел взгляд на гротескного человека.
- О, дядь, я знаю этот взгляд, — Залаз почесал нос. — Ты не в праве серчать на него. Эти люди не нужны городу, для них здесь нет места. Вот они и оказываются под ним. А в преддверии зимы спать на мокрых камнях — плохая затея.
- Почему их не хоронят?
- Где? Тут везде катакомбы и камень. Кладбища и так переполнены, да и только для благородных они. Кто их будет вывозить?
- Я видел дворников.
- Если им не в лом — кидают в коллекторы, если в лом — в переулки. Вывозят только совсем смердящие тела и тех, у кого лепра была. Пойми, дядь, тут и дракон сыт, и улицы трупьем не воняют. Нет заразы и гор гнили. Это может и грязное, но нужное дело.
- Вы один этим занимаетесь? — Редрик начал брать себя в руки.
- Нет, дядь, один бы не справился. Гремлины помогают, да и добрые люди вроде тебя.
- Что же это за мир такой? — Редрик зажмурился и выдохнул. Открыв глаза, он увидел протянутую левую руку человека.
- Какой есть, другого-то — нет. Но спасибо, дядь, что помог его сделать немного чище.
Редрик молча осмотрел ладонь человека. Непропорционально большая, в сравнении с габаритами владельца. Вся в старых мозолях, ожогах и царапинах. Похожа на его собственную, за исключением татуировки на тыльной стороне ладони. Ухмыляющаяся харя гремлина в драконьей пасти.
- А что, у драконов сзади тоже зубы? — с непроницаемым лицом спросил парень, слабо пожимая протянутую руку.
Залаз, глянув на свое тату, нахмурился. Затем его брови взлетели, и он разразился смехом, еще более скрипучим, чем его ботинки:
- Скре-е-ке-ке-ке-с-ке, хр-скр, ке-ске-ске...
Насмеявшись вдоволь, он утер слюну правым рукавом. Крюк звякнул.
- Ну ты мочишь, дядь. Ладно, мне надо порубать маленько, прикрой за мной люк, и так холод навыпускали.
Человек, что успел побывать рабом, аколитом, легионером и драконьей сиделкой, скрылся под закрытым люком в подвал. В то время что вырожденец смеялся над вопросом Редрика, парень не разделял его веселья. Даже когда тот остался один, его взгляд скользнул в сторону центра города. Ред стоял с таким же лицом, как тогда, когда глядел на то, что осталось от его рук.
Злости не было. Он не злился ни на Каднификара, ни на Залаза. Они не занимались ничем, в чем Редрик мог бы их порицать. Залаз — странный, но честный и по-своему ответственный. Он просто следит за своими подземельями и никому не мешает. Каднификар — убивает и ест людей. Но он дракон — чудовище, да и первое делает по указке кайзера.
Сами люди постоянно убивают друг друга, а иногда, как во времена Пожирающего Хлада, другого выхода, кроме как убить и съесть ближнего — нет. Ред не жил в те времена, он не имел права одобрять или не одобрять то, что тогда делали эльфы ради выживания. Но то, что происходило сейчас, вызывало у парня еще далекий, но надвигающийся, словно волна, гнев.
Редрик чувствовал, как он медленно подходит, но его приближение звучало не как рокот моря. Это были удары. Глухие удары тяжелого сердца под выжженным шрамом, гулкие удары тяжелого тесака по мясницкой колоде в холодной тьме, гремящие удары черных сапог, сопровождающих печального путника. Он хотел покинуть это место.
* * *
4
* * *
Редрик обошел домик Каднификара. Заглянул внутрь. Никого. Пропали и вещи, что парень оставил, отправляясь проводить ритуал. Милая обстановка. Место, в которое хотелось бы вернуться, — лучшая из клеток. Парень обернулся, его ждали в некотором отдалении, за воротами. Трое знакомых, столько же незнакомцев. Редрик направился к ним.
Лоуренс водил мундштуком трубки по странице атласа-путеводителя своего сына, который всегда лежал в сумке у Смоки. Редрик всегда держал его там на случай, если его скакун вздумает перенести своего хозяина в незнакомые края.
Лавочник, слегка наклонившись, что-то разъяснял невысокой девушке. Она стояла спиной к парню. В игривом сплетении черных волос виднелась россыпь заколок в виде цветков фиалки. Завиточки и цветочки.
Обновленный гремлин уже оделся. Рядом с ним стояла еще одна девушка. Она была выше первой, но легкий наклон не давал возможности определить, на сколько. Одной рукой она зачем-то завела прядь платиновых волос за ухо, хотя ее свободную прическу и так поддерживала крупная заколка в виде ивовой ветви с парой сережек. Другой рукой она играла с ухом гремлина.
На лице девушки застыло умиротворенное и нежное выражение, будто та гладит домашнего любимца. Гизмо, отвернувшись, скрестил руки на груди. Он весь надулся, показывая, что эти нежности — ниже его достоинства, но по сальной морде было видно, что ему нравится.
Смоки же устроил игру в гляделки со светловолосым парнем. Человек глядел задумчиво, шоргон — иронически. Было видно, что даже в этом странном противостоянии с конем парень пытается держаться уверенно и с некоторым превосходством, хоть и скрывающимся за некоей сдержанностью. Аристократ.
Улыбка тронула губы Редрика. Идиллия в двух шагах от бойни. Он ступил на мощенную плиткой дорожку. Удар каменной глыбы. Тяжелые шаги выдали его присутствие. От этого звука ребята одновременно дернулись. Они постепенно сходились в кучку, наблюдая за приближающимся Редом.
Гизмо замахал двумя руками. Смоки приветственно ржанул. Лоуренс, помотав головой, выдохнул.
- Ну что, нашел что искал? — пустил клуб дыма лавочник.
- Да, но теперь они часть океана. Горсть черного праха в черных волнах.
- Ой, мля, — выдохнул отец, прикрыв глаза. Помотав головой, он вновь открыл их, его взгляд был еще ироничнее, чем у Смоки. — Ладно, лирик, что же тебя там так задержало, что школьцы от Лицея добежать успели.
Школяры. Похоже, из благородных или просто богатых семей. Парень — в расстегнутой темно-синей шинели, под ней черные гимнастерка и штаны с сапогами, армейского образца. На девушках — теплые платья цвета его шинели, с юбками до середины колена. Белые пелеринки, фартучки и гольфики. На ножках — черные лакированные туфельки. Редрику понравилась школьная форма.
- Просто нашел осознание того, что мир для человека сложен настолько — насколько он может себе это представить, но и настолько прекрасен — насколько сильно можно зажмурить глаза, — Ред театрально прикрыл глаза четырехпалой рукой.
- Ну так сходи еще пару раз, может, наберешься ума-разума. — постучал мундштуком себя по лбу Лоуренс.
- Нет уж — там темно, холодно и компания неприятная.
- Вот и зря. Разум — самый весомый атрибут могущества. Следует хвататься за любую возможность для его обогащения. Ведь знание — это богатство, что всегда влечет за собой остальные блага. А стремление к могуществу — цель каждого, — донесся приятный, хоть и резкий девичий голос.
Редрик отвел руку и оглядел группу ребят. Взгляд оливковых глаз блондина метался между ужасным шрамом на груди Редрика и покалеченной рукой. Его лицо выражало отстраненную доброжелательность, но Ред видел, что тот что-то обдумывает. Девушка пониже глядела на блокаду Редрика. Хотя ее голубые глаза бегали, она просто откровенно разглядывала обнаженный торс парня. Ее лицо казалось слегка знакомым.
Ред встретился взглядом с платиновой блондинкой. От нежного выражения на ее лице не осталось и следа — холодная и оценивающая сдержанность. Что в будто созданных мастером-скульптором чертах, что в серых глазах. Это было видно по темному бархату радужки, что хоть и мягко, но красиво отражал свет осеннего утра. Это в корне отличалось от матовых, слегка белесых глаз Редрика. Разница, словно между шерстью котенка и бетоном дороги. Это был ее голос.
- Возможно. Тогда скажи, кто, по-твоему, самый могущественный в нашем мире? — упер руки в бока Редрик, слегка наклонившись, чтоб их глаза были на одном уровне.
- Странник, — быстро ответила девушка, не отводя глаз.
- Но исходя из твоих слов — это не так. Он — безумный старик, что бродит по миру от момента его появления. Он не знает, сколько ему лет, какой сейчас год, не различает вкус пищи, не может отличить рот от глаза, странно одевается, груб и любит эльфийскую порнографию, — низкая брюнетка слегка покраснела. — Из вещей у него только блокнот да старая кастрюля. Он рисует и продает портреты дворян, но тут же отдает деньги в приюты для детей. Нет у него никаких благ и богатств, а жизнь давно превратилась в бремя. Разум лишь отягощает его в пути. Да и возвращаясь к сказанному тобой — знания не являются разумом, это лишь его часть. Разум — это еще и опыт, и воспоминания, так же, как и выводы, и размышления о поступках.
- Вырастил философа себе на голову, блин, — потер висок Лоуренс. Он с нескрываемым весельем наблюдал за сценкой.
- И что, нам всем погрузиться в безумие? Отказаться от самих себя, от всего, чего мы достигли? Перестать мыслить? Мы превратимся в отвратительных тварей, если перестанем ценить разум. И как ты вообще пришел к этим выводам, фонтанирующая фантазия или Странник к тебе на чай заходит? — девушка была ошарашена словами парня, хоть и держала себя в руках, стараясь выиграть время и собраться с мыслями, засыпав Реда вопросами.
- Нет. Ты разумеется права, но лишь в целом. А что до Странника. В последний раз, когда мы вместе отвисали, я услышал несколько его историй и долго всматривался в его глаза. В них не было ничего, кроме черной ненависти к самому себе и глубокой тоски. Он не ценит ни могущество, ни богатства смертных, ни саму жизнь, свою либо чужую. Остатки разума — его проклятье.
Непонятно, что озадачило ребят больше, сами слова Редрика или искренняя уверенность, с которой тот говорил. Парень чувствовал некоторую вину за то, что нагрузил школяров такими мыслями. Но отношения с Далилой научили одному — по возможности честно говорить все, о чем думаешь, где угодно и кому угодно. Ложь и молчание заканчиваются слезами и раскаянием.
- Может, ты и не выдумываешь. Так что, по-твоему, могущество, и кто им владеет? — ее взгляд слегка поменялся, девушка жаждала услышать мнение, отличное от своего.
Редрик долго ее рассматривал. Гордая осанка, дерзкий тон, слегка задранный подбородок. Учитывая, что с Редриком заговорила именно она, девушка была инициативной и явно неглупой, она это и сама знала. Парень водил по ней взглядом — ни одного изъяна. В такую можно влюбиться, увидев лишь раз. Но какой смысл, они больше не встретятся.
