Маруся. Попасть - не напасть

— Ах... ть... — закрутился перед зеркалом Ваня. И получил от меня подзатыльник.

— Не ругайся на людях. Мы это берем, подгоните.

За платье, костюм, подгонку, за все про все, я отдала почти тридцать рублей. Ване чуть дурно не стало, но второй подзатыльник подействовал лучше всякого нашатыря. Цыц, балбес!

Нам надо прилично выглядеть.

Нил тоже освоил слинг и мирно посапывал.

Вообще, на редкость спокойный ребенок. Хотя так и должно быть. Нормальные дети спят, едят и гадят. Где-то первые месяца три точно. Если они орут, значит, у них проблемы.

Нил, кажется, так и собирался поступать.

Вот и отлично. К генерал-губернатору Храмову, если быть точной.

Что делать со старой одеждой?

Выкиньте. Или пустите на половые тряпки. Всего хорошего.

* * *

Вы когда-нибудь пробовали попасть на прием к мэру города?

Фиг пробьешься, бюрократия.

Здесь она была ничуть не менее развита.

Большой дом, не хуже нашей мэрии, швейцар при входе...

Ваня заробел, но мне было не привыкать к таким кадрам. Я поблестела в ладони полтинничком — нечего баловать.

— Доброго утра, любезнейший?

— Доброе утро, сударыня, — легко определил мой социальный статус швейцар, у которого на ливрее было больше золота, чем у меня в сейфе.

Полтинничек перешел из рук в руки и куда-то исчез. Растворился, наверное.

— К кому бы мне обратиться по поводу покупки земли? Посоветуйте, вы здесь наверняка и всех и все знаете, сразу видно, человек опытный.

Швейцар задумался. Ненадолго. По лицу было видно, что я ему польстила. Не сильно, но удачно.

— К господину Ильясову пожалуй, сударыня, идти надо. Если общий язык найдете, так он и к губернатору вхож, долго решить не придется...

— А где я могу найти господина Ильясова?

Второй полтинник поменял руки.

— А вот его секретарь идет, господин Филев, — тут же сориентировался швейцар. — Господин Филев? Сидор Аполлонович, наше почтение.

— Здравствуй, Афанасий.

— Сидор Аполлонович, тут вот дама до его высокоблагородия Павла Модестовича.

Рубль был потрачен с толком.

И имена сказал, и аттестовал должным образом, и показал, с чего начинать...

Ах, как же часто недооценивают вахтеров, уборщиц, дворников, а ведь эти люди знают, пожалуй, побольше иного директора.

— Дама?

— Синютина, Мария Петровна, из мещан, — спокойно отрекомендовалась я. — Вы позволите занять несколько минут вашего времени, ваше благородие?

Сидор Аполлонович кивнул.

— Да, прошу вас, сударыня.

Я улыбнулась и кивнула Ване. Брат поудобнее перехватил сумку, набычился и последовал за мной.

Перед кабинетом секретарь чуть замялся, поглядывая на младенца.

— Может быть, сударыня, вам удобнее будет оставить ребенка с братом?

— Сидор Аполлонович, это не мой ребенок, — горестно вздохнула я. — Представляете, вчера на перекрестке подобрали найденыша... бывают же гадины, которые таких малышей выбрасывают!

Выражение лица 'благородия' было неоценимо.

— Что вы говорите!

— Сидор Аполлонович, это жестокая реальность. Я еще не была в участке, но обязательно побываю. Найдется мать — будем разбираться. Не найдется... что ж. Оставлю малыша у нас. Тем более, он со мной расставаться не желает.

Сидор Аполлонович изобразил недоверие мордочкой лица.

Что ж, сам напросился.

Я послушно распустила слинг.

Нил издал хнык.

Слинг отправился к Ване.

Хнык перешел в визг.

Если кто не в курсе, по степени приятности, младенческий визг может быть сравним только с жужжанием бормашины. И Нил бил все рекорды. Я бы туда еще добавила 'бензопилу 'Дружба' и скрип вилкой по стеклу. И как им удается такие мерзкие ноты подбирать?

Детям, в смысле?

Минуты секретарю хватило для понимания ситуации, и слинг вернулся ко мне. Ваня выдохнул, я закрепила полосу материи, как надо, и прошла вслед за Сидором Аполлоновичем, в его кабинет.

* * *

Кабинет его благородия, провинциального секретаря, роскошью не отличался. Зато выглядел чистеньким.

Тоже показательно.

Не будь он лицом приближенным, пусть чин пока и невеликий, не старалась бы ради него уборщица. Сидор Аполлонович показал мне на стул для посетителей, сам занял кресло, Ваня встал у двери.

— Я вас слушаю, сударыня?

— Я хотела бы выкупить у города кусок земли.

— Хм... большой ли кусок, сударыня?

— Примерно пять десятин, — вспомнила я лощинку. — Может, чуть больше, тут землемеры требуются...

— Сударыня, возможно, вы не в курсе, но покупка и продажа земли возможна только с непосредственного соизволения генерал-губернатора.

— Я в курсе. И надеюсь, ваше благородие, мне не откажут, когда узнают, что я хочу приобрести.

Молодой человек изобразил внимание.

— Место, которое называется Туманной лощиной.

Я могла бы сказать о приобретении личной бензопилы Фредди Крюгера. Подозреваю, парень точно так же впал бы в шок.

— Ва... вы... эээ...

— Я неясно выразилась, Сидор Аполлонович?

— А... это не в моей компетенции, сударыня.

— Тогда возможно, это будет в компетенции его высокоблагородия Павла Модестовича?

Секретарь задумался.

Я улыбнулась и положила ладони на стол. Под одной из них мелькнула десятирублевка.

— Я была бы вам очень благодарна... в разумных пределах.

Разумные пределы — это один — три процента от суммы контракта. Секретарю — три, его хозяину — десять. Будь я аристократкой, было бы пять процентов или вовсе — дружеская услуга, а секретарь бы вообще не рыпнулся, но здесь и сейчас я мещанка.

Спасибо вам, Андрей Васильевич. Именно на таких мелочах шпионы и сыплются. Откаты, взятки, чаевые... у местных это в крови и костях, а я и половины не знала. Мне нужно пять десятин.

Стоимость одной десятины — примерно пятьдесят рублей. Плюс-минус в зависимости от места, ухоженности, плодородности... место хорошее, но словосочетание 'Туманная лощина' само по себе повод для скидок.

Секретарь посмотрел одобрительно.

— Я... могу поговорить о вашем деле.

— Будьте так любезны, ваше благородие...

Я показала краешек второй десятки.

— Если вы будете так любезны подождать немного, — определился мужчина.

Я — буду. Что и продемонстрировала всем своим внешним видом.

Сидор Аполлонович поднялся и вышел из кабинета.

Край непуганых идиотов. Не будь здесь Ваньки, я бы мигом весь кабинет пролазила. А уж подкинуть что-то...

Раздолье для шпионов! Я начинаю понимать, почему тут террористы завелись.

* * *

— Маш, ты с ума сошла? Такие деньги!

— Ваня, цыть!

— Но...

— Ванечка, поверь мне.

— Высоко мы лезем, как бы не упасть...

— Не попробуешь — не поднимешься, — махнула я рукой.

Малыш хрюкнул, не открывая глаз, и я проверила пеленки.

Сухо. Это хорошо. А вот остальное...

— Бутылочку дай?

Ваня послушался.

Мелкий зачмокал крохотным ротиком. Кулачок показался из слинга. Сильно я его не пеленала, вообще пеленки не люблю. Руки-ноги должны быть по возможности свободны и двигаться. А как еще мышцы разрабатывать?

Матерью мне быть не довелось, но сестры с племянниками, а то и братья у меня жили регулярно. Роддом-то хороший в городе, вот, пока привезешь рожать, пока заберешь с малышом, пока пару-тройку недель на выздоровление и закупки самого необходимого...

Младенцы для меня новостью не были.

Эх, детка. Остался ты без матери... ну ничего. Я тебя не брошу. Вырастешь еще, выправишься. И с Демидовым разберемся, и талисман у него надо будет забрать. Не во имя мести, нет.

Тут несколько факторов.

Ниту, конечно, жалко, и отомстить за нее хочется. Но хочется и за себя поквитаться, и себя обезопасить. Что-то мне подсказывает, если я заберу амулет Ниты, вся власть Демидовых над рудами и жилами кончится.

А снимется ли проклятие?

Вот это — вопрос. Я бы сильно не рассчитывала. Даже если бы Демидов женился на мне, я бы оттянула окончательный расчет очень ненадолго. Мне бы пришлось своих детей хоронить.

Родить-то я бы родила, и мне бы проклятие ничего не сделало, я маг земли. А вот малышам... или уже взрослым...

Запросто.

А все жадность человеческая. Неотразимое оружие в сочетании с человеческой глупостью.

— Сударыня?

Я посмотрела на Сидора Аполлоновича.

— Ваше благородие?

— Его высокоблагородие примет вас. Сейчас...

— Благодарю вас, Сидор Аполлонович. Вы оказали мне громадную услугу.

Я встала.

Рука в перчатке, словно невзначай сдвинула уголок бумаги на столе, показывая три десятки.

Это больше обычного процента за посредничество, но скупиться я не стану. Если что — и еще доплачу. Как гласит мой личный опыт — связи среди чиновников лишними не бывают.

Сидор Аполлонович понимающе посмотрел на икебану, улыбнулся мне и предложил руку. Растем в статусе.

* * *

Кабинет его высокопревосходительства Павла Модестовича был намного роскошнее.

Тут и шикарный стол, и кресла более удобные, и ваза напольная в углу стоит определенных денег. Я такую вазу видела у себя дома. То есть у княжны Марии.

Даже если это — эрзац, все равно определенных денег она стоит.

Сам Павел Модестович встал из-за стола. Не кланялся, конечно, приветствуя даму, даже голову не наклонил, но определенное уважение ко мне проявил.

Я склонила голову.

Может, и присела бы в поклоне, но с младенцем неудобно, так что пришлось одной рукой намекающее погладить Нила по головке. Мелкий мурлыкнул что-то непонятное и прижался поплотнее.

Тяжелый, хрюшка такая. Килограмма три-четыре точно есть... тренируй, Маруся, осанку.

Если Сидор Аполлонович больше всего походил на карликового лемура — тонкий, с большими глазами и трепетными пальцами, то хозяин этого кабинета напомнил мне коалу.

Симпатичный такой, плюшевый... вроде бы травоядный.

Если не вспоминать о том, что листья эвкалипта содержат синильную кислоту. Нам, людям, миллиграммов хватит, чтобы помереть, а мишка спокойно ее лопает. И когти там тоже есть.

И клыки.

А если коала решит подраться, то достанется всем окружающим, без разбора. И людям тоже.

— Ваше высокопревосходительство.

— Сударыня?

— Мария Петровна Синютина. Из мещан.

— Рад нашему знакомству. Итак, сударыня?

— Я хотела бы выкупить у города Туманную лощину. Это около пяти десятин земли, может, больше, — просто сказала я.

А чего вилять?

Сначала определим, что я хочу. Потом — что мне могут дать. А потом будет долго и упорно торговаться.

— Туманную лощину? Зачем вам это место, сударыня?

— Хочу там устроить ферму и торговать овощами, ваше высокопревосходительство, — я не стала скрывать. А чего крутить, лучше начать именно сейчас. И рекламу и продвижение на рынке.

— Вот как?

— Я недавно приехала в город, ваше высокопревосходительство. Продукты здесь более дороги, чем там, где я жила. Это потому, что они привозные. Местных — мало.

— Это верно. Земля у нас сплошной камень, сударыня. Не родит, что ты ни делай...

Комментировать этот факт я не стала. Мичурина на вас нет, Козлов.

— Возможно, у меня что-то получится, ваше высокопревосходительство. А может, и не получится.

— Не проще ли тогда взять землю в аренду, сударыня?

— Я предпочитаю играть своими игрушками, ваше высокопревосходительство. Не чужими.

— Хм... Можете называть меня попросту, Петр Модестович.

— Благодарю за разрешение, Петр Модестович.

— Располагаете ли вы начальным капиталом, сударыня?

— Я могу себе позволить выкупить эту землю, Петр Модестович.

— И вы в курсе ее истории?

— Безусловно.

— Считаете, что справитесь с проклятьем?

— Уверена. Сегодня же схожу в храм, поговорю с батюшкой, молебны закажу...

Высокопревосходительство прищурилось.

Опытный чиновник прекрасно понимал, что у меня есть и другие карты в рукаве, но выкладывать я их не собиралась. Если каленым железом пытать не будут.

Церковь — и все тут.

Сомневаться в силе креста и молитвы? Здесь таких дураков нет, а то ведь и крестом по маковке могут отвесить.

— Вы немного неточно информированы. Там десять десятин, — Петр Модестович испытующе посмотрел на меня.

Десять десятин.

Почти одиннадцать гектаров.*

*— автор берет казенную десятину = 2400 квадратных саженей или 109,25 соток = 1,09 га. Использовалась до Октябрьской революции, прим. авт.

Много, конечно.

Но... под опытную делянку?

Как бы не пришлось еще докупать, уже не по такой цене...

— А цена за десятину, Петр Модестович?

— Семьдесят пять рублей, сударыня.

Мужчина хитро прищурился.

Я пожала плечами.

Андрей Васильевич мне с собой больше дал, если что. Но...

— Семьдесят пять рублей — это дорого. За землю с проклятием...

— Которое вы собираетесь снять.

— Я ведь, а не город.

Намек был понятен. Я выполняю вашу работу, извольте снизить цену? Петр Модестович пошевелил усами.

— Ладно. Допустим, шестьдесят пять рублей за десятину...

— Петр Модестович, здесь это цена хорошей плодородной земли, которую обрабатывают годами...

— Сударыня, это рядом с городом...

Торговались и рядились мы, как цыгане на ярмарке. Но я точно знала, сколько может стоить эта земля. Красная ей цена — тридцать — сорок рублей за десятину.

Сошлись на сорока пяти, ну и пусть его. Но четыреста пятьдесят — уже не семьсот пятьдесят. А мне еще людей нанимать, еще семена докупать...

Мне пообещали поговорить с генерал-губернатором... да, в ближайшее время. Сегодня или завтра. Послезавтра с утра я могу уже зайти за ответом.

Я не возражала. Раскланялась и ушла.

* * *

— Никогда не думал о таком!

Ваня поглощал мороженое большими глотками. Уже третью порцию. Я подумала, и заказала четвертую.

Сама я и с первой пока не управилась.

Сидела, ковыряла ложечкой в вазочке, хотя мороженое было выше всяких похвал. Думала.

Итак.

Земля — надеюсь, будет.

Семена.

Можно бы сегодня и отправиться за ними... хотя — нет. Сегодня мы идем к околоточному. А потом в церковь.

— Ты так спокойно с ними разговаривала...

Мне оставалось только вздохнуть.

Табель о рангах... то, что местные знают наизусть и свято соблюдают. Перед чем преклоняются. Но в меня-то это не вбито с рождения!

Как Марусе — мне плевать. Я и с царем договорюсь, только дайте поговорить.

Как княжне Марии — мне тоже плевать. Я выше многих и многих уже по рождению. И это чувствуется...

— Продадут ли нам эту лощинку?

— Ты сомневаешься? — Ваня внимательно смотрел на меня.

Я кивнула.

— Во-первых, она недалеко от города. Во-вторых, там хорошая земля. В-третьих, я мещанка. Не дворянка, у меня приоритета перед другими желающими нет.

— Кому нужна проклятая земля?

— Вот этим вопросом и зададутся многие, Ванечка. Очень многие.

— И что мы будем отвечать?

— Что крест и молитва сильнее любого проклятья.

— Это уже пробовали. Не раз пробовали...

Я махнула рукой.

— Дураки никогда не переводятся. И нас примут за еще одних идиотов, вот и все. Но когда что-то начнет получаться...