Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

\

Сложное ругательство — "осеменитель электрических розеток".\

\

*Хотя Швейцария и (к примеру) Албания дотянули золотой стандарт чуть не до начала Второй Мировой, последняя серьезная опора золотодевизного стандарта — золотой франк — рухнула осенью 1936 года.\

\

**С 1929 года до 1931 Франция увеличила золотой запас в три раза, с 29 до 83 млрд. франков, но экономику это не спасло. В следующие три года экспорт Франции упал в 4 раза! При этом мировой экспорт — снизился только на 36%.\

Утро следующего дня застало меня в отделении Рейхсбанка на Хаусвогтейплац. Снаружи — монументальное трехэтажное здание, украшенное колоннадой и античными барельефами, изнутри — никакой солидности. Длинный, уходящий куда-то за угол ряд окошечек с двухзначными номерами а-ля Сбербанк, серые уставшие клерки против мешкотных, подавленных депрессией обывателей. В прокуренном воздухе разлита боль, как будто тут не твердыня национальной экономики, а церковь в разгар чумного мора. Если не хуже — немцы перестали приносить в банки свои деньги, напротив, они приходят закрыть счет с последней сотней марок, справиться, осталось ли хоть что-то после выписанных бакалейщику или доктору чеков, вымолить ничтожный кредит.

Говорить о размещении депозита в центре Берлина не опасно, но неловко, совсем как о веселой пирушке у постели желудочно больного; с первых же слов я невольно перешел на полушепот:

— Мне бы... приобрести у вас надежные бумаги.

— Векселя? — клерк оторвал глаза от пересчета мелких банкнот. — Или облигации?

— Лишь бы в цене не падали...

Клерк понимающе закивал головой: тема обвала фондового рынка в 31-ом году близка каждому, не потерял деньги лишь тот, кто их не имел вовсе.

— ... и процент побольше, — поспешно добавил я второе желание, не столько нужное, сколько естественное для разыгрываемой роли.

— На какую сумму?

— Чуть более двадцати тысяч долларов.

— Ого-го!

Сумма далеко не фантастическая — примерно соответствует десяти миллионам рублей 2014 года. В доброе время с такими деньгами особого внимания в банке не сыскать, а тут — клерк ощупал внимательным взглядом мою шляпу с лентой модного цвета, новый пиджак, надолго задержался на портфеле из кожи крокодила. Так, верно, он добрался бы до ботинок, да помешала стойка. Колесики однорукого бандита в упертых в меня глазах крутанулись в комбинацию джек-пот, звякнули в лоток воображаемые монетки. Лицо растянула улыбка... всего на несколько секунд: жирные комиссионные не положены обычному операционисту.

— Вам следует обратиться к господину управляющему, — сухо проинформировал меня клерк. — Его кабинет в конце зала, направо.

— Спасибо, добрый человек, — поблагодарил я в ответ.

Мысли занимало другое — неужели можно вот так, запросто, попасть к управляющему Рейхсбанком Ялмару Шахту,* автору преступной, но при этом гениальной комбинации с векселями МЕФО?** Надежда продержалась недолго, ровно до скромной таблички на двери — в учебниках будущего века ни за что не напишут про обычного "управляющего залом". Секундой позже пришло понимание абсурдность самой идеи — увидеть легендарного немецкого главбанкира face-to-face, очевидно, ничуть не проще, чем встретить Германа Грефа в районном отделении Сбербанка.

— Мир справедлив, — наставительно отметил я сам для себя. — Клерк не получит комиссионных, я не увижу Шахта.

Постучался и не дожидаясь ответа толкнул дверь. Занимающий кабинет долговязый, похожий на перекормленного кузнечика молодой человек сосредоточенно крутил миниатюрную рукояточку Мерседеса. Не автомобиля, понятно, а арифмометра, но такого навороченного, что стоит десятка фордовских малолитражек. Пришлось обождать, зато после, переписав результат операции в журнал, молодой человек охотно отвлекся от своего важного дела и оказался необыкновенно любезен. Жаль только, заниматься моим вопросом по-существу не стал, ограничился ролью провожатого. Как я понял из его объяснений, солидным клиентам типа меня положена вип-переговорка и личный помощник, статус которого в рейхсбанковской иерархии повыше, чем у иного "управляющего".

От повышения класса сервиса я отказываться не стал. Уютно устроился в обитом сюжетной тканью кресле и собирался в полной мере насладиться — o tempora, o mores — видом раздавленной в пепельнице недокуренной сигары, когда в комнату просочился аромат дорого одеколона, за ним — улыбка, а следом и сам герр помощник. Оптимизм с его лица можно было соскребать ложкой и мазать на хлеб вместо маргарина.

Герр представился, доброжелательно потряс мою руку, и тут же метнулся к антикварным шкафам красного дерева, вытаскивать папки с проспектами. Не прошло и пары минут, как на месте пепельницы с сигарой раскинулся фулл-хауз из железных дорог востока и запада США, медных рудников Чили, шахт Рейна-Вестфалии, алмазов Южной Африки, судоверфей Круппа и прочих ценных бумаг. Двузначные купоны возбуждали алчность, качественная цветная полиграфия радовала глаз, ровные колонки цифр доказывали точность отчетов. Рейтинги от "Big Three" недвусмысленно намекали на полную безопасность инвестиций.

— Мы составим для вас идеальный диверсифицированный портфель, — то и дело приговаривал герр помощник.

Я в ответ косплеил испуганную блондинку:

— Насколько это надежно?

— Всего-то по две тысячи долларов на каждую из десяти облигаций? — удивлялся герр. — Куда уж надежнее!

— Не проще ли взять что-то оно, но без риска банкротства? — возражал я.

— Средняя доходность вашего портфеля составит не менее десяти процентов годовых, — гордо парировал герр помощник. — Если вы не против чуть-чуть рискнуть, то можно постараться получить двенадцать процентов, или целых пятнадцать!

— Банкротство любого из эмитентов уведет портфель в убыток.

— Исключено! У нас собраны лучшие в мире компании!

— Вчера я прочитал в газете...

— Да вы посмотрите на их рейтинги!

Дожидаться, когда в ход пойдет тяжелая терминологическая артиллерия типа дюрации или показателя выпуклости кривой доходности,

* * *

я не стал:

— Меня устроит любой вариант по вашему выбору, но с одним условием.

— Все что в человеческих силах!

— Под залог бондов мне нужен краткосрочный займ с разумным процентом. Месяца на два... лучше сразу в фунтах, их в Египте берут куда более охотно, чем доллары или марки.

Герр помощник опал как озимые. С щек стек лоск, из голоса — елей. Зато во взгляде прорезалось что-то похожее на уважение. Он рухнул в кресло напротив меня, молча вытащил из ящика стола невзрачный лист с зелеными разводами, толкнул в мою сторону:

— Вот.

— Внешний заем Германии,

* * *

золотой, в долларах, номинал тысяча, — прочитал я вслух. — Хорошо, только вот купон маловат, всего-то семь процентов.

— На самом деле еще меньше, — недовольно поджал губы герр помощник. — Эти облигации торгуются дороже номинала, так что к погашению выйдет не выше четырех процентов годового дохода.

Признаться, никакого доверия ни к Рейхсбанку, ни к немецким ценным бумагам я не испытывал,

* * *

* да и величина купона меня ни грамма не интересовала. Тем не менее, после беззастенчивого проталкивания токсичного высокорискованного шлака, повод для троллинга упускать не хотелось:

— Вы только что обещали мне десять процентов и более!

— Понимаете ли, — ничуть не смутился герр помощник, — все дело в спреде, то есть разнице между ценой продажи и покупки. Обычно наши клиенты покупают бонды с целью держать их десятилетия, до последнего купона. Вы же хотите получить под них деньги на короткий срок...

— Что же это меняет?

— Если вы не погасите займ вовремя, нам придется продать ваши бумаги. При этом спред, скорее всего, окажется больше прибыли банка.

— А внешний государственный заем...

— У него чрезвычайно широкое обращение в Соединенных Штатах, а потому минимальный залоговый дисконт.

"Вот хитрый лис! Вывернулся!" — восхитился я.

— Сколько же?

— Восемь процентов. Войдите в наше положение, кроме спреда на банк ложатся все риски, время сейчас неспокойное...

— Государство не погасит свои же бонды Рейхсбанку? — укорил я герра помощника.

— Хорошо, — сдался тот. — Я берусь договориться с руководством на особые условия. Пять процентов вас устроит?

— То есть, за бумаги стоимостью двадцать тысяч вы дадите мне на девятнадцать тысяч наличных?

— Минус плата за сам кредит, за два месяца она составит примерно один процент.

— То есть разница между купоном и вашим кредитом два процента годовых, и я ничего не теряю на конвертации. А что, выглядит неплохо!

— Вы хорошо разбираетесь в финансах.

— Депрессия научила пфенниги считать, — состроил я печальный образ. — Раньше не думал про такую малость, а сейчас приходится. Мне же для бизнеса деньги не постоянно нужны, а только весной и осенью, так что на ваших условиях я за год выйду в плюс тысячи на полторы марок.

— Если бы все коммерсанты в Германии умели управлять своими активами столь же деликатно, как вы, Герр Кирхмайер...

"Они бы давно разорились на ваших скрытых комиссиях", — продолжил я про себя. Вслух же пришлось произносить другое: — Родители, к счастью, не поскупились на мое образование.

Последующее действо не отняло много времени. Мне принесли чашечку кофе и сигару, герр помощник оформил договор — достаточно простой, без модных в будущем ста страниц дополнительных условий мелким кеглем. Подозрительных моментов я не обнаружил. Сделка проста как мычание буренки — занял фунты стерлингов, обязуюсь вернуть с процентом. Номинированные в долларах бонды фигурируют всего лишь как залог, причем не суммой, а физически, количеством конкретных пронумерованных бумаг.

Расстались мы с помощником весьма довольные друг другом. Его ждал долгожданный обед, меня — Deutsche Bau— und Bodenbank, в котором нужно повторить весь процесс еще раз — на сумму, уменьшенную предыдущей сделкой. И так десять или двенадцать раз,

* * *

* по возможности в разных банках, до тех пор, пока положенный в фундамент пирамиды капитал не съежится до ничтожной суммы.

Девальвацию фунта стерлинга мы с Сашей ждали как явление Спасителя.

Британское правительство не подвело.

Выждав для приличия неделю, я заявился в оказавшийся на вершине выстроенной пирамиды банк с подешевевшими английскими деньгами в кармане. Забрал единственный бонд и там же, совершенно нагло, продал его, сразу обменяв доллары на фунты. Ни одного возражения или, хотя бы, злого взгляда в ответ — клеркам и персональным помощникам совершенно наплевать на доходы компании. Их волнует исключительно собственная комиссия, а она от каждой транзакции только растет.

Больше всего повезло герру помощнику из поставленного мной в фундамент пирамиды Рейхсбанка. Через него я открыл для трейдинговой компании "Quantum Leap" аккаунт и завел на него пятьдесят тысяч долларов.

Больших на первый взгляд денег хватило всего лишь на несколько дней. Примерно половину сожрал залог у приличного брокера на NYSE,

* * *

** четверть пошла на блек-джек и шлюх, то есть офис с мебелью, телефоном, телеграфом и длинноногими секретаршами. На сами биржевые торги удалось выкроить сущие гроши.

Дорого, хлопотно, однако... играть на бирже иначе — значит напрашиваться на серьезные неприятности. Для такого вывода оказалось достаточно понять принцип работы местных "брокерских" фирм. На самом деле, большая их часть совсем не брокерские в понимании 21-го века, они скорее похожи на игорные дома или "кухни" Форекс. Участник в них торгует не против рынка и других игроков, а против... самой фирмы. То есть, мой выигрыш означал проигрыш "брокера". Последний, конечно, дорожит репутацией — это все, что у него есть — но лишь до определенного предела. Стоит "рыжим кудрям примелькаться" и в лучшем случае — начнут отказывать в ставке. В худшем — подловят, ограбят, а в качестве награды за щедрость — закопают на пару метров под землю.

Моя предыдущая шортовая спекуляция на первом раскате Великой Депрессии прошла благополучно скорее случайно, чем закономерно. Точнее сказать, мне на руку сыграли два фактора. Во-первых, из-за желания получить максимальное плечо, я обратился сразу к полудюжине "брокеров", так что для каждого мой выигрыш стал большим, неожиданным, но в общем и целом — не экстраординарным. Во-вторых, каждый из этих плутов был абсолютно уверен — сорвавший куш новичок гарантированно вернется к игре на следующий день, максимум через неделю. А уж тогда — непременно просадит все до последнего пфеннига. Так бывало в их практике тысячу раз... надеюсь, мой случай не подорвал в них веру в бесконечную глупость человечества.

Первая сделка "Quantum Leap" прошла в самом начале октября, в разгар биржевого праздника. "Рынок наконец-то нащупал настоящее дно", — капсом кричали заголовки газет. "Вчера мы увидели восемьдесят шесть по Dow", — осторожно высказывались эксперты. — "Ниже падать некуда, мы ожидаем конец медвежьего тренда". Инвесторы и быки просто радовались: — "Buy The Fucking Dip! Усредняй! Занимай! Успевай! Завтра будет дороже!"

И правда, акции рванулись на север чуть не по проценту в день. Учитывая плечо — наш счет рос на глазах. Уже к ноябрю, удачно отработав пару небольших откатов, мы сумели удвоить стартовый капитал.

\*В реальной истории Ялмар Шахт ушел с поста президента Рейхсбанка в 1930 году. Представлял в Германии интересы корпорации Дж. П. Моргана, в 1931 году оказывал поддержку НСДАП, способствовал сближению А. Гитлера с крупными промышленниками. После победы Гитлера на парламентских выборах 1933 года вновь возглавил Рейхсбанк.\

\**Векселя "МЕФО" в своей сути мало отличались от финансовой пирамиды, выпускались с 1935 года для финансирования вооружений. Тем не менее, они были гарантированы государством, принимались всеми немецкими банками и учитывались затем Рейхсбанком для выпуска ничем не обеспеченных банкнот.\

\

Такие термины в 30-х годах еще не использовались, но ГГ про это не знает.\

\

Знаменитый займ German Dawes для помощи немецкой экономике. По плану Дауэса от 1924 года Германии предоставлялся международный заём в виде размещения номинированных в долларах бондов (последние долги держателям выплачены в 2010 году). Кстати, 7% — фантастически много, для сравнения доходность векселей Казначейства США в 1931 году — 1,02%.\

\

*Подобная пирамида (РЕПО) не является чем-то секретным или незаконным, она часто используется до сих пор.\

\

**Брокерские места на NYSE стоили не дешево, к примеру, в 1928 году место на бирже было продано за $625 000. Так что брокеры брали немалые деньги за свои услуги.\

* * *

— Кого там опять принесла нелегкая?! — напустился я на открывшую дверь в кабинет секретаршу. — Ведь предупреждал, не беспокоить до начала торгов в Нью-Йорке!

— Герр Кирхмайер, пришел журналист, — побледнела она. — С фотографом.

Новенькая, всего боится — страшно потерять работу в зимнем Берлине 1932 года.