— А хозяин к нам не спустится? Вскинув бровь, наемница с интересом пронаблюдала за ловко разливающим по фужерам густую маслянистую жидкость роботом, и вытащила из кармана сигарету. — Здесь можно курить?
— Хозяину последнее время слегка не здоровится. Но он спустится к ужину. Курите. Я могу предложить вам сигару. Хозяин давно не курит, но сигары остались.
— Сигара? Улыбнулась наемница. Пожалуй, не откажусь. Спасибо Кодсворт.
— Рад служить, подойдя к низкому покрытому по углам слегка затершейся позолотой столику робот ловко подхватил небольшую деревянную коробочку и поставив ее перед наемницей откинул крышку. Cohiba Esplendido — пояснил он с гордым видом. Хозяин говорит, что это лучшие сигары в мире.
— А кто твой хозяин? Осторожно коснувшись губами напитка, Райк перехватил предостерегающий взгляд Элеум и поспешно поставил сосуд на место.
— Владелец этой земли и поместья, господин Льюис — Грегори Гринспринг конечно. Гордо приосанился дворецкий. К сожалению после бомбардировок владение пришло в некоторый упадок, а хозяева заболели. Но Гринспринг, по прежнему, остается одним из самых уважаемых семейств в этих краях. Оплот стабильности. Столпы общества, с вашего позволения юный сэр. Развернувшись, Кодсворд окинул скептическим взглядом фигуру неподвижно стоящей в углу гостиной, так и не расставшейся с пулеметом, просто перевесившей его за спину Куклы и повернулся к путешественникам. — Простите, но может быть юной мэм будет удобней в комнате для прислуги?
— Здесь есть еще прислуга? Удивился снайпер.
— После бомбардировок, не все нашли в себе силы сохранить верность семье. К сожалению, я остался один. — горестно покачал головой дворецкий.
— Она член нашего отряда Кодсворт. Не слуга не рабыня и не вещь. Широко улыбнувшись пояснила андроиду Элеум. В сочетании с торчащей у нее в зубах огромной сигарой улыбка, получилась достаточно жутковатой.
— Хозяину это не слишком понравится, чопорно поджал узкие, цвета ртути губы робот. Но вам видней, мэм. А теперь прошу меня простить. Пойду, помогу, хозяину спустится. Ужин будет подан через двадцать минут.
— Конечно, сладенький. Не вынимая сигары изо рта, Ллойс неуловимым движением достала из кобуры обрез, навела ствол на повернувшегося к ней затылком робота и спустила курок. Грохнуло так, что заложило уши. Во все стороны брызнули осколки керамики и горячего пластика.
— Какого хрена!! Вскочил на ноги Ыть. Ты чего, ыть, творишь?!
— Да все правильно она сделала, со смешком отставил в бокал с наливкой в сторону Пью. Я тоже не помню где у этой модели выключатель. Ты что запах не почувствовал?
— Ну... ацетоном, ыть, слегка тянет, нахмурился толстяк. И проводкой паленой, покоился на все еще дергающегося на полу робота.
— Упырями тут пахнет, усмехнулась Ллойс, передернула затвор, и ловко подхватив вылетевшую гильзу, спрятала ее в карман.
— А-а-а... Больно!!.. Ик! — Неожиданно икнул сжавшийся в комок и зажимавший правое ухо скриптор. Из под ладони на плечо подростка медленно капала кровь. Пошарив по столу свободной рукой, Райк нащупал стакан с соком и механическим движением потянул его к себе.
— Ну ты и уникум. Испугался что ли? Елейным голосом поинтересовалась у Райка наемница. — Будь добр оставь каку, там как минимум снотворное.
— Да откуда тут снотворное. — Не торопясь встав стрелок вытащил из за пазухи пистолет и щелкнул предохранителем. — Рядом с Свечением, как мне помнится полно пауков с нервно паралитическим ядом. Яд прекрасный, хоть в мышцу его коли, хоть в еду лей. Только одна проблема, кислит он слегка.
— А, точно, вспомнила... Кивнула Элеум. Песчаный каракут называется. А еще иногда горлолазом.
— Никогда не слышал. Это из-за милой привычки в рот спящим заползать? Поинтересовался Пью.
— Ага, с рассеянным видом оглядывая комнату ответила Ллойс.
— Мне осколком ухо рассекло, пожаловался поспешно отбросивший в сторону стакан скриптор.
— Ну, извини, сладенький, я тебя позже, где бо-бо поцелую, пожала плечами наемница. Может быть. — Только ты подружке своей красивой не рассказывай, а то заругает. Перезарядив обрез, наемница обернулась к снайперу. — Ну что Пью, пойдем, завалим упыря?
— Думаю он где-то наверху заперт, кивнул стрелок. Дамы вперед..
— А ты шутник, милый. Усмехнулась девушка.
— Я одно не понял, все эти, сэр, мэм, это вообще, ыть, что такое было? Почесав затылок, тяжело вздохнув, рухнул обратно в кресло заметно успокоившийся толстяк. И может его все же добить? Кивнул он на продолжающего упрямо дергаться робота.
— Вот ты и добей, если хочешь, пыхнула сигарой девушка. А Кукла тебе поможет.
— Это, ик... стандартный речевой набор, ик... робота слуги. Вроде как до войны людям, ик... нравилось, что к ним так обращаются. Булат, привет. Те, что на центральной базе у... ик... нас тоже так разговаривают, неожиданно подал голос все еще зажимающий продолжающее кровоточить ухо скриптор.
— Пошли уже, повернулся к продолжающей задумчиво дымить обгрызенной сигарой наемнице Пью. Не по себе мне, что тут по дому тварь бродит. — А ты Райк поищи пока тут умывальник или душевую. Заодно и рану перевяжешь.
— Интересно, тут есть горячая вода? Убила бы за ванну. Мечтательно закатила глаза Элеум.
— Мыло. Вода. Вжик — вжик. Хорошо. Упырь. Плохо. — Подтвердила Кукла.
Глава 9
Очнулся Райк как-то быстро, рывком, минуя то расслабленно-ленивое состояние между сном и бодрствованием, которое обычно сопровождало его, если он просыпался в мягкой постели. В постели? Стараясь не обращать внимания на внезапно накатившую слабость, скриптор, откинул в сторону одеяло, бодро спрыгнул с широкой, необычно высокой двуспальной кровати. Его босые ноги тут же утонули в густом, безупречно чистом, разве что немного пахнущем старостью и сухой шерстью ковре. С удивлением подросток осознал, что он впервые, пожалуй, за последние несколько недель, спал без одежды. Это было бы очень приятным фактом, если бы он помнил, как раздевался. Но события вчерашнего дня и большей части вечера почему-то скрывались в густом и липком тумане беспамятства. Стоило только попытаться что-нибудь припомнить, как и без того тяжелая, будто наковальня, голова начинала пульсировать болью, а к горлу подкатывала тошнота. Несмотря на приоткрытое окно, в комнате было душно и жарко. Солнце, прорываясь через легкие полупрозрачные шторки, заливало богатое убранство спальни ярким, раздражающе болезненным светом. Выцветшие бархатные обои, покрытые замысловатой резьбой деревянные панели, развешанные по ним странного вида фото в рамках, ухоженную мебель довольно древнего вида, огромную кровать, на которой он очнулся, стоящее в дальнем углу непонятное сооружение — что-то типа небольшой тахты на вычурных гнутых ножках, с наброшенным сверху мятым покрывалом... Пахло мастикой, песком и чуть-чуть пылью. Из-за окна раздавались приглушенные звуки. Будто большой и острый резак с точностью и неторопливостью маятника, древних механических часов, врезался в нечто хрустящее и неподатливое. Эти звуки вызывали какие-то смутные и неприятные ассоциации, но стоило только попробовать сосредоточиться, как затылок начинал пульсировать болью. Оставив бесплодные попытки и оглядевшись по сторонам, скриптор с облегчением увидел, что его одежда аккуратно сложена на стоящем поодаль, обитом потертой тканью стуле, а на прикроватной тумбочке кто-то заботливый оставил большую, слегка помятую алюминиевую кружку с водой и пару соевых батончиков. В желудке предательски заурчало. Вода была теплой и слегка отдавала ржавчиной, а успевшие набить оскомину за время путешествия, приторно сладкие энергетические батончики — единственное, что осталось от армейских пайков, вызывали изжогу одним своим видом, но голод и жажда отступили, голова перестала гудеть, и даже наполнявший ее туман, стал немного прозрачней. Во всяком случае, он вспомнил, как вчера кто-то, ругаясь в полголоса, стаскивал с него штаны. Коснувшись стрельнувшего острой болью заклеенного пластырем уха, Райк тяжело вздохнул и принялся одеваться. Память потихоньку возвращалась. Повесив на плечо автомат, скриптор, не обращая внимания на вновь накативший приступ слабости, от которого его бросило в пот, буквально вбил ноги в стоящие у кровати высокие фиберглассовые ботинки и заспешил вниз.
* * *
Стальное, тупое, словно валенок, покрытое в равной степени ржавчиной и царапинами лезвие слегка погнутой прежними владельцами лопаты с хрустом врезалось в сухую неподатливую землю. Очередная порция смеси гравия, песка и пыли, описав широкую дугу, приземлилась на вершине успевшей изрядно вырасти за последний час земляной кучи. Стоящая посреди длинной, глубокой, по грудь взрослому человеку, и довольно широкой ямы наемница отставила инструмент в сторону и, утерев выступивший на лице пот подолом не первой свежести майки, повернулась к подростку.
— Проснулся, наконец. — Неторопливо кивнула она, и, покопавшись в боковом кармане, выудила из него пачку сигарет. — Ну и здоров же ты спать, Райк.
Скриптор поспешно отвернулся. Было жарко, и Ллойс, скинув куртку, спустила верхнюю часть комбинезона, обвязавшись рукавами на манер пояса, а промокшая от пота ткань сшитой Куклой то ли футболки, то ли майки, была слишком тонкой, чтобы что-то всерьез скрывать. Чувствуя, как его лицо наливается предательским жаром, Райк, прикрыв глаза, попытался вызвать в мыслях образ Кюри. И с удивлением понял, что ничего не получилось. Нет, он все помнил. Густые, пахнущие какими-то сладкими травами и уложенные в сложную прическу волосы, ровные, белые, как снег зубы, умело подведенные невероятно яркие, хоть, и слегка холодные глаза. Небольшую родинку над верхней губой. Помнил слова, что шептал ей перед уходом. Помнил ее снисходительную улыбку. Ее обещание дождаться. Но сейчас все это казалось незначительным, плоским, выцветшим, будто старые довоенные фото, украшающие стены его сегодняшней спальни. Надуманным. Ненастоящим... Райк не понимал, что с ним происходит. Почему эта диковатая, с отвратительным характером женщина действует на него, как магнит на железные опилки. Почему он, верный сын Легиона, ученик одного из лучших паладинов Ордена, он, которого с детства учили определять и искоренять ересь, доверяет этой дикарке так, словно она его сестра по оружию и вере. Доверяет полностью и безоговорочно, несмотря на всю ее ненависть к Легиону, и то, что одна из многочисленных, казалось бы, давно и безнадежно "посыпавшихся" нанокультур-нейромодуляторов во время спорадических вспышек активности "подсвечивает" ее бордово-красным цветом, истошно вопя об опасности и враждебности объекта, прогнозируя почти стопроцентную вероятность провала задуманного в случае не устранения угрозы. Почему он готов часами наблюдать, как она чистит оружие, болтает, курит, ругается и даже плюется. Почему ему так нравятся эти вечно оскаленные в кривой, злобной усмешке, желтоватые от никотина острые зубы. Почему ему хочется разглядывать эти пошлые и грубые татуировки, а покрытые ссадинами и мозолями на костяшках, оканчивающиеся изгрызенными ногтями, пальцы кажутся ему более привлекательными и живыми, чем ухоженные ручки никогда не пренебрегающей маникюром Кюри... Пальцы. Мозоли. Сбитые костяшки... Боль в затылке стала нестерпимой.
— Эй! Ты чего уснул? — Вывел его из прострации голос Элеум. — Помоги-ка лучше. — Ткнула она дымящимся концом сигареты в сторону скорчившейся на грунте недалеко от ямы напоминающей смесь человека, гиены и полураздавленного паука, фигуры.
Взгляд Райка невольно прошелся по бугристой, серо-стального цвета коже, по торчащим вдоль позвоночника из здоровенного спинного горба шипам, по прикрытой пучками длинных спутанных волос плеши, плоской, словно срезанной, макушки, гипертрофированной, вооруженной, больше бы подходящими хищной рыбе, чем человеку, зубами верхней челюсти, споткнулся, наткнувшись на огромную рану на месте нижней, на секунду задержался на обтянутой, разошедшейся, покрытой кое-где струпьями, залитой застывшей кровью, мало уже чем напоминающей человеческую, морде. Переместился на вторую тварь, намного более мелкую, болезненно сухую, но все еще более-менее человекообразную, просто скособоченную, смятую и перекрученную добрым десятком пулевых попаданий. На трупе монстра можно было разглядеть остатки того, что при должном воображении сошло бы за изодранное ситцевое платье. Женщина, осознал он внезапно, это существо когда-то было женщиной. Где-то в районе виска раздался чуть слышный звук, словно прямо в голове у скриптора лопнул огромный мыльный пузырь, и пошатнувшегося от неожиданного приступа головокружения Райка затопили воспоминания.
* * *
Ударивший по ушам гром выстрела, рванувший ухо нестерпимо горячий, острый, словно бритва, осколок... Стук шагов и грохот переворачиваемой мебели, крики и хлопки приглушенных деревянными перекрытиями выстрелов наверху, там, куда отправились Ллойс со снайпером... Полутемные коридоры особняка.
Он был сам виноват, слишком расслабился, слишком понадеялся на остальных. Упырь напал на него, когда он поворачивал сияющую начищенной медью ручку того, что он считал дверью в ванную. Огромная, похожая больше на вставшего на дыбы медведя, чем на человека, фигура выросла в темноте коридора совершенно бесшумно. Гигантская, чем-то напоминающая заточенные грабли когтистая лапа обманчиво неторопливо рассекла воздух и выбив из стены целый пласт штукатурки упала на голову скриптора. Райка спасла тяжелая, дубовая дверь и раненное ухо. Видимо, кровопотеря оказалась серьезней, чем он думал, и почувствовавший, что сейчас от страха и накатившей слабости он просто потеряет сознание, подросток, вместо того, чтобы отшатнуться от монстра, чувствуя, как неожиданно превратившиеся в кисель ноги стремительно теряют опору, шагнул вперед и вцепился в косяк. Странно, но тогда ему показалось намного более важным остаться стоять на ногах, чем избежать атаки. Монстр этого не ожидал. Проехавшись по дверному полотну когти чудовища вместо того, чтобы сорвать с него скальп и размозжить голову подростка, словно гнилой фрукт, прошли вскользь, рванули за волосы и отбросили прочь. В соприкоснувшемся со стеной затылке словно взорвали небольшую бомбу, в глазах потемнело от боли. Райк заорал. Перехватил автомат, раздирая кожу ладони хлопнул по флажку предохранителя, навел ствол на занимающую, казалось, все пространство коридора размытую, двоящуюся, утопающую в чем-то красном и липком, заливающем глаза фигуру и, всхлипнув, нажал на спуск. Оружие неожиданно больно лягнуло в плечо, грохнул выстрел, из груди монстра выбило фонтанчик крови, но упырь даже не пошатнулся. Скриптор отчаянно затряс оружием, не понимая, почему его снова заклинило. В голове, пойманной за жабры рыбой забилась мысль, что у этой винтовки крайнее положение предохранителя переключает ее в полуавтоматический режим. И, что сделано это именно для того, чтобы поддавшийся панике солдат не выпустил впустую весь свой боезапас. Пальцы потянулись к переводчику огня, но сделать уже ничего не успели. Монстр зарычал и прыгнул. Райк снова вскрикнул, попытался откатиться в сторону, запутался в собственных ногах, выставил перед собой оружие, прикрываясь автоматом, словно щитом, зажмурился, съежился в ожидании следующего, скорее всего, последнего для него удара. А когда открыл глаза...
