— Сэр, боюсь, заслуга принадлежит не нам. В момент атаки был высказан план действий, и я счел целесообразным отойти под командование другого лица.
— И кто тут такой смышленый сыскался? — недовольно спросил Грозный Глаз, сразу утративший свой положительный настрой.
— Гарри Поттер, сэр, — бросив неприязненный взгляд на Дамблдора, сказал аврор. — Именно он сообщил о наличии потайного хода и инициировал создание «Сферы Безопасности».
— Хотя бы с аврорами?
— С теми тремя, сэр, — аврор поочередно указал на троих рэйвенкловцев, к которым моментально направилась мадам Помфри. — И я вынужден признать, что это заклинание не входило в курс нашего обучения.
— Прекрасно, четыре года обучения в академии позволяют вам уступать в знаниях обычным школьникам! — рассвирепел Грюм.
— Справедливости ради, Аластор, эти чары в Хогвартсе не изучаются, — попытался утихомирить его Дамблдор, но добился прямо противоположного эффекта.
— Тогда откуда оно было известно Поттеру?
— Я его научил, — с явным неудовольствием сообщил Люпин, — тогда же, когда рассказал о Патронусе, — предвосхищая расспросы, добавил он, а затем скрестил руки на груди, отчетливо замыкаясь и подчеркивая нежелание общаться.
— Стало быть, на третьем году? — враз присмирел Грюм, впиваясь бешено вращавшимся волшебным глазом в койку, скрытую голубоватым свечением, под которым едва угадывались контуры тела. — Силен, — уважительно протянул он.
— Я же говорил, что с нами все хорошо, мадам, — сказал Терри Бут. — Мы ее только держали, а питал Гарри.
— Более получаса?! — возмутилась Помфри. — И кому-то удивительно, что он в таком состоянии?!
— Я с ним говорила до того, как он побежал за младшими. Гарри был уставшим, но не истощенным.
— Не думаю, что вы, юная леди, можете судить со всей ответственностью, — вставил целитель, перевязывавший раненого на соседней кровати.
— С этого года мисс Эббот поступила ко мне в ученичество, и уверяю, что она вполне компетентна в диагностике, — ворчливо отозвалась Поппи.
— И что же Гарри пришлось сделать, чтобы вернуть вас в безопасность школы? — мерцая глазами, обратился к первокурсникам Дамблдор.
— Это было та-ак классно! — воскликнул магглорожденный Речет.
— Много очень сильной магии, сэр, — авторитетно признал рэйвенкловец.
— А конкретнее?
— Сначала был огненный волк, — сказал Вуд.
— Это был Грим, — поправил Нотт.
— Нет, волк.
— Нет, Грим
— Волк!
— Грим!
— Это называется Огненный Патронус, идиоты, — веско припечатал один из слизеринцев продолжавших препираться гриффиндорцев.
— Молчать! — рявкнул Грюм. — Одним словом — зверь, дальше.
Дети не решились перечить человеку столь внушительного вида и послушно затараторили на разные голоса, не замечая, в какой ступор вгоняют их слова всех присутствующих взрослых:
— ... еще только стена... мы помогали ее держать! — на их гордость ответом были лишь снисходительные улыбки. — А потом зверь ему вроде как сказал, что там этот Блетчли... сокол из пламени... ножи летали и головы им срезали... наши змеи помогали, те, что из боггарта... а потом Патронус привел помощь.
— Какой Патронус, если он был на площади?
— У фонтана был олень, а тот был маленький совсем: все время прыгал и мельтешил, я его даже не разглядел, — скромно ответил впервые заговоривший хаффлпаффец, и остальные дружно закивали, соглашаясь.
Тишину, вновь заполнившую комнату, нарушил громкий стон страдания, донесшийся с постели. Следом раздался громкий треск, по голубому кокону пробежал разлом, и вдруг его поверхность вся разом покрылась плотной сеткой трещин, чтобы еще через секунду взорваться. Осколки волшебства брызнули во все стороны сияющими брызгами, покрывая все пространство палаты узором из упавших звезд.
«Ну сколько можно?!» — внутренне взвыл Гарри, чувствуя, как мягкий кокон благословенной безмятежности распался в одну секунду. Еще недавно настойчиво обвивавшие и убаюкивающие его ласковые бархатные руки теперь выпустили когти, яростно полоснувшие по нему. Теперь они с не меньшим усердием подталкивали в спину, выпихивая назад, в реальный мир, будто с небес на самое дно ада, возвращая в океан боли.
Он с неприязнью ощутил в своей голове присутствие чужого разума. Ни с чем не сравнимое отвратительное чувство, словно холодные острые пальцы, разрывая и сминая в пюре, перебирают содержимое черепа. Внезапно все прекратилось, но эта секундная передышка уже не могла его обмануть, и Гарри, по опыту зная, что последует дальше, привычно напрягся. И — так предсказуемо — снова холодные руки внутри: еще глубже, еще беспощаднее, так ужасно больно, что его тело сотрясает дрожь, и фоном этой боли слышится мерзкий, тошнотворный смех.
Гарри так устал за этот бесконечный день, что сначала даже хотел бросить всю затею, философски рассудив, что если Волдеморту охота копаться — пусть, все равно не удержится надолго. Но случайно промелькнувшая картинка изменила первоначальные планы и вызвала инстинктивное напряжение необходимых ментальных щитов и орудий, вступая в бой за контроль над собственным разумом.
Пальцы цепляются за покрывало, как в спасительную опору. Тело судорожно дернулось — раз, другой — и спина выгнулась немыслимой дугой, только бедра остаются неподвижны, пойманные в ловушку туго натянутым одеялом, расползавшимся под железной хваткой тонких смуглых пальцев. Все его тело напряглось, от усилия Гарри прикусил губу, нежная кожа которой разошлась прямо на глазах, и по его подбородку потекла тонкая струйка крови.
Помфри поспешно бросилась к его постели, но старческая рука с неожиданной силой жестко сжалась на ее локте, грубо удерживая на месте.
— Северус! — приказным тоном велел Дамблдор, властным кивком указывая на Поттера.
Вскочив, Снейп склонился над мальчиком, лицо которого бледным пятном выделялось на простынях. В следующее мгновение он задохнулся от шока, хотя любой сторонний наблюдатель, даже знавший Снейпа много лет, решил бы, что зельевар остался безразлично равнодушным. Зеленые глаза открылись. На бледном лице они выделялись единственными яркими, но мертвыми пятнами. Мгновение, растянувшееся в вечность, Снейп оказался пойман в ловушку этим пустым, безумным, бесчеловечным взглядом. В глубине нефритовых глаз не отражалось никаких эмоций: ни узнавания, ни недоумения, ни боли, ни страдания. Затем декан Слизерина почувствовал, как холодный безразличный взгляд скользнул дальше. Определенно, Северус Снейп умел сохранять внешнее спокойствие, независимо от ситуации, раз ему удалось это даже сейчас, когда он прочел смертный приговор в глазах лежавшего перед ним парня. Зельевар никому и никогда не расскажет, как сильно в тот момент он захотел снова увидеть сверкавшую в этих глазах наглую насмешку, которая раздражала его всего пару часов назад.
Невидящий взор юноши скользил по комнате, пока не остановился на потолке.
— Отвали от парнишки, Том.
Глава 16
Была только боль. Его мир стал ее сосредоточением. Он сам был болью — огненной, нестерпимой, лишающей рассудка. И единственной подходящей аналогией для своих ощущений Гарри мог бы назвать падение кубарем по нескончаемой лестнице, где усиление боли отсчитывается мельканием ступенек. Удары, кружение, сотни углов, впившихся в голову и плечи, под ребра, в бедра. Взрыв — и несколько минут полной парализации. Гарри осознал, что достиг подножия и лежит под лестницей, но не может пошевелиться. Следующий миг — или вечность? — не принес облегчения. Только воспоминания. Теперь Гарри знал, зачем. Он вспомнил видение мира глазами Волдеморта: маленькую, явно казенную больничную палату стандартного образца и дрожащего ребенка, свернувшегося на узкой койке. Вспомнил мысли, полные жестокости и смерти, и мечты о покрытых кровью остовах ненавистных стен.
Гарри распахнул невидящие глаза в черное плывущее марево, и те отозвались такой сумасшедшей болью, что сознание снова почти растворилось. Неимоверным усилием он удержал себя на грани, и хотя его сознание по-прежнему плавало, оно все же оставалось с ним. Перед глазами дрожал и раскачивался, оплывая по углам, высокий потолок, по которому расползались чернильные цветы, то полностью черневшие, то окрашивавшиеся в насыщенные бордовые оттенки. Проклятый шрам. Трижды проклятая связь, объединившая два столь различных разума в единое целое царство Хаоса.
— Отвали от парнишки, Том, — опасно низким тоном произнес Гарри, и прозвучало в его голосе что-то такое, от чего присутствующие вздрогнули. — Не вынуждай меня демонстрировать то, что я почерпнул из твоих кошмаров. Стоило бы уже запомнить, как тебе всегда не везет в проверках моих способностей, хотя в твои годы маразм довольно распространен. Прими добрый совет и отступи по-хорошему, — ответом стал омерзительный смех, раздавшийся его голове. — Значит, нет? Отлично. Сам напросился.
В палате было тихо, шум и галдеж давно прекратились, но вряд ли кто-то мог внятно сказать, когда именно это произошло. Все внимание было сконцентрировано на Поттере. Невредимые, легко и даже тяжело раненые приподнимались на койках, чтобы видеть, как сжимаются пальцы парня, комкая в кулаках тонкие полоски ткани, бывшие некогда одеялом, простыней и обивкой матраса, увидеть его закушенные губы, ввалившиеся глаза и заострившиеся черты лица. Подсознательное понимание эпохальности происходящего заставило всех безотрывно смотреть на Поттера, чтобы не пропустить тот самый исторический момент. Излишне. Пропустить магическую волну, вдруг вырвавшуюся из поджарой фигурки, не ощутить устойчивое напряжение магии, исходившее от него, не сумел бы никто в радиусе пары десятков ярдов. И это при диагностированном истощении ядра!
Северус Снейп поспешно отшатнулся, задев и с грохотом опрокинув подвернувшийся под ноги стул, но никто не вздрогнул от резкого звука, и только Драко с удивлением воззрился на слизеринского декана, позволившего себе столь вопиющее публичное проявление эмоций. Все творившееся было странно. И Малфой, в последнее время убедившийся в том, как много, несмотря на свойственные ему проницательность и прозорливость, он упускал из виду, и как много из этого было напрямую связанно с Поттером и его ближайшим окружением, вознамерился ничего на этот раз не упустить.
— Северус!
— Его там больше нет, — бесцветно проговорил Снейп, с трудом подавляя дрожь при воспоминании о том, как мелькавшие в глазах юноши красные искры вспыхнули полноценным сиянием.
Не поняв смысла реплики, Драко быстро осмотрелся, убеждаясь, что недоумевает по поводу сложившейся ситуации далеко не он один. Явную осведомленность выдавали только резко лишившийся мерцания глаз Дамблдор, побледневшая Минерва МакГонагалл, Снейп и, что ни капли его не удивило, Люциус, застывший на неуловимый миг идеальной статуей. Драко не поверил себе, увидев выражение загнанности и страха, проскочившее в глазах отца, и мысленно усмехнулся: как же этот взгляд контрастировал с изначальным, ничего хорошего для Драко не предвещающим, которым окинул его отец, едва переступив порог палаты в сопровождении Совета Попечителей. А также, если хорошенько присмотреться, свою осведомленность демонстрировали и некоторые гриффиндорцы. Ничего явного: просто те как-то враз подобрались, стало заметным легкое напряжение в плечах, чуть застыли лица, и появилось неопределенное ощущение готовности к четким действиям по многократно отработанному сценарию. Драко нахмурился, вспоминая. Точно! Грифы заранее готовились к чему-то, лишь заслышав первый стон, раздавшийся с кровати Поттера еще до разрыва лечебного кокона! Ведь когда он посмотрел в их сторону спустя пару минут, то первоклашки, находившиеся до этого в центре всеобщего внимания на переднем плане, уже исчезли из виду охранительно задвинутые за спины старших.
Остальные непонимающе переглядывались, но спросить напрямую осмелился только один человек.
— Что происходит, Альбус? — впиваясь в директора бешено вращающимся глазом, выкрикнул Грюм.
— Волдеморт овладел телом Гарри Поттера, — с глубокой скорбью ответил Дамблдор, отпуская, наконец, руку мадам Помфри.
Страх, порожденный словами Дамблдора, стремительно наполнил помещение. Он был настолько осязаем, что Малфой-младший буквально чувствовал его прогорклый аромат и вкус на кончике языка. Боялись все: взрослые и дети, недавно избежавшие гибели жители деревни и холеные аристократы-попечители. Драко видел, как у отца побелели костяшки пальцев, сжавших набалдашник любимой трости в виде змеиной головы с открытой пастью.
— Гарри умирает? — прозвучал тихий, срывающийся голос, принадлежавший сероглазой жгучей брюнетке в гриффиндорской мантии, по щекам которой катились крупные слезы. Драко мимолетно отметил, что она еще слишком мала, но уже видно, насколько сногсшибательной красавицей станет. Одно сочетание цвета волос и глаз уже обеспечивало ей бешеный успех у противоположного пола.
— Разумеется, нет, Лин, — повернулась к девочке Грейнджер. — С ним все будет в порядке, ты же знаешь: для него это сущие пустяки.
Стоп. Поправка. Значит, боятся все, кроме грифов.
— Мисс Грейнджер, не стоит давать таких обещаний. Положение весьма серьезное, — с печалью произнес директор, выпадая из своей задумчивости, симулирующей бурную мозговую деятельность..
— Альбус, — укоризненно заметила Минерва, отметив, как испуганно переглянулись дети.
— Разумеется, я сделаю все возможное, чтобы спасти юного Поттера, как уже делал это однажды в прошлом году, — закончил директор, с решительным видом доставая волшебную палочку и направляясь к койке.
Драко поймал себя на непонятной неприязни, увидев, что такие же взгляды, полные надежды, которые при нападении на Хогсмид люди обратили на Поттера, теперь предназначались Альбусу Дамблдору. В этом ощущалось какая-то противоестественная несправедливость.
— Думаю, старостам лучше увести отсюда детей, — вынесла предложение Минерва, встревоженным взглядом окидывая огромное количество детей, толпящихся в комнате.
— При всем уважении, профессор, многие еще не получили необходимых зелий и не подверглись осмотру, — сказала Сьюзен Боунс, в то время как большинство ограничилось упрямым вздергиванием подбородков. — Мадам Помфри настаивала, чтобы все прошли диагностику, когда закончат с тяжелыми, не желая рисковать отсроченным шоком.
И, не слушая дальнейших возражений гриффиндорского декана, студенты, следуя примеру своего «идола», обнажали оружие и с ужасающе предсказуемой горячностью рвались сложить головы во имя Света. Чего Драко не ожидал, так того, что этот порыв распространится, подобно пороховой искре, и к гриффиндорцам присоединятся Рэйвенкло с Хаффлпаффом. Сосредоточенный на своей цели, директор проигнорировал слова своего заместителя, но Драко готов был поклясться, что уловил тень довольной улыбки, скользнувшей по его губам. «Еще бы ему не радоваться, — зло подумал он, — готовое пополнение марионеточной армии».
