Обмануть пророка

Ванесса вздохнула:

— Мне кажется, нам пора перестать переживать. Именно сейчас... Давайте мыслить конструктивно.

Просидели почти час. Маша, своим аккуратным почерком исписала два десятка листов.

Потом пришла выспавшаяся Бабка, с порога предъявила претензии Пашке:

— Это ты меня усыпил?

— Как ты себя чувствуешь? — вопросом на вопрос ответил Скорый.

Бабка стушевалась:

— Ну... Вроде нормально...

— Вот и хорошо. Садись, мы тут планируем...

Бабка уселась и насторожено поинтересовалась:

— И чего вы тут напланировали?

Мария протянула листки:

— Читай.

Бабка читала, хмыкала, поднимала удивлённо брови:

— А ризограф тут причём.

Беда удивилась:

— Так это же листовки. Это печатное слово. Ни у кого, кроме нас, тут такой возможности нет.

Бабка читала дальше. Криво ухмыльнулась:

— Две легендарные личности? Ну, вы даёте.

Посмотрела на Пашку. Тот пожал плечами:

— Это они так утверждают. Я пока не заметил в себе ничего легендарного.

— Мда. А вот это мне нравится, — ткнула куда-то пальцем, — это правильно...

Потом удивилась:

— О! Вы уже и должности поделили!

Все заинтересованно ждали оценки.

— А вот Маша — судья. Это нормально?

Пояснил Савва:

— Ментат-судья. На мой взгляд это оптимальное сочетание.

— Ну, да... Ну, да... А про Зину забыли?

— В процессе набора кадров и её подтянем. Всех полезных и верных людей — задействуем, — успокоила Ванесса.

— Ага. А вот это — связь с общественностью? Это что?

— Это, — разъяснила Беда, — банальный сбор заявок на... Да на всё.

— Думаешь Бита согласится?

— Уговорим.

— Так... Ладно... А вот вопрос — почему я должна тянуть эту лямку? Ну, Приют — ладно. С вашей помощью я справляюсь. А этот воз мне к чему? Или по принципу — кто везёт на того грузят?

— Мила, — пояснил Савва, — в должности президента, или главы администрации... Да как не назови... Тебе нервничать меньше придётся. У тебя будет куча помощников. Каждый будет занят своим делом. Ты будешь осуществлять только общее руководство.

— Ты прямо как Скорый. Тот, первый. Он мне точно так же говорил...

Пашка влез:

— Ты пойми, взяв власть мы будем воевать только с тварями. А сейчас нам приходится ещё и от власти отбиваться. Да и ситуация в этом городе благоприятная.

— Ты про безвластие? — уточнила Бабка.

— Не только. Тут, во первых, государственность в зачаточном состоянии. А новое делать легче чем сначала ломать старое, и только потом что-то изобретать...

— А во вторых?

— А во вторых — тут народ легче сплотить. Народ объединён одной идеей — защитой от тварей. Вон какую стену отгрохали... В принципе, ничего сложного в управлении Полисом я не вижу.

— Паша, — усмехнулась Бабка, — если ты такой политик, почему ты не был во власти "там"?

— "Там" страна была слишком большая, слишком большой кластер. Что делать с Полисом я знаю. Что делать с огромной Россией — не знаю. По хорошему-то надо подробить её на мелкие эти...

— Анклавы, — подсказал Короткий.

— Да... Но только никто на это не пойдёт. Народ будет против. Ну как же! Мы же — великая страна! Империя! Мало кто понимает, что чем меньше страна, тем больше у народа возможности повлиять на правительство.

Беда подсказала:

— Северная Корея очень маленькая страна... А там такое...

— Маша, я же говорю про возможности...

— Ну , ладно, ладно. Мне это кажется достаточно разумным... Да и план действий у вас хороший... Давайте завтра и начнём... Только надо бы за вакцинами сгонять, а то Несска у меня бабулька нетерпеливая. Сама отправится.

— Мила, давай мы вопрос с захватом власти решим, а потом всё остальное, — успокоила Ванесса.

— Ну тогда — до завтра занимаемся своими делами.

И все потянулись на выход.

Когда Пашка с шефом остались одни, Мила подошла к нему, прижалась:

— Паш. Мне страшно.

— Золотце, мы же не скреббера валить собрались, а просто навести порядок, в месте, в котором живём. Всё будет хорошо. Вот увидишь.

Постояли так немного, потом Мила отстранилась:

— Так... Ладно... Мне ещё надо с Янкой поговорить... Пойду.

— А я к себе в мастерскую. Тоже, кое-что доделаю.

Они ещё раз обнялись и пошли решать свои вопросы. Бабка утрясать вопрос с перенесением запасов. А Пашка отправился доделывать обойму под десять патронов на свою ОэСВэшку.

Дела!

Глава 44. Цезарь и его Фея

Дугин довёл до ума обойму. Хотел начать ещё одну, но решил сначала испытать — как эта работает. Заколотил в самодельный магазин десять патронов, вщёлкнул в гнездо — нормально встал, как родной. И Пашка пошел в канаву стрельбища, опробовать новинку. Точности ему не занимать, а вот механизм подачи может дать сбой. Хоть, на первый взгляд, он всё предусмотрел.

Отстрелял десяток патронов и убедившись, что новинка работает превосходно, отправился в Приют.

Из дверей выскочила Янка:

— О! Скорый! Тебя шеф зовёт! Прямо — бегом!

Пашка полетел наверх через две ступеньки. Ворвался в кабинет. Там уже сидели Короткий, Шило, и Ванесса с Машей.

— Что стряслось?!

— Паша, на город идёт колонна бронетехники. Насколько я поняла, это из Сосновца. Это Цезарь прётся. Явно не в гости.

— Сколько до них?

— Около двадцати километров.

— Это сколько у нас времени?

— Минут сорок — полчаса.

— К стенам они не подберутся?

— Нет. Там минное поле.

— Мужики, надо снять "Корд" и "Владимировца" с машины и поставить на стену.

Короткий подсказал:

— Там есть. В двухэтажке у ворот на первом этаже КПВ-спарка, а в окне второго этажа Корд.

— Ну тогда пошли... Я на второй этаж, а Шило не первом эту двустволку ворочать.

Бабка подняла телефон.

— Соня, дай мне Савву... Савва, тревога. Переведи Приют в осадное положение. Всех в подвал. А сам с Дедом на чердак с трубами. Всех чужих — мочить... Нет... Нет, я говорю!... Это Сосновец на нас бочку катит... Хорошо, действуй...

Шило сносился на чердак, приволок две трубы с чернотой. Пока он бегал туда-сюда, Бабка убежала к стоянке луноходов и притащила два мегафона.

Объяснила:

— Попробую поговорить с Цезарем.

Они прыгнули в луноход вчетвером и отправились к воротам.

Беда, конечно, скандалила и требовала взять её с собой. Но её успокоили, мотивировали отказ тем, что, в случае войны, она нужна здесь, в Приюте.

По дороге Бабка щурилась и постоянно посматривала в правую сторону. Оттуда приближался противник.

Подъехали к КПП, выскочили и, почти бегом, рванули в двухэтажку. Пилот забеспокоился:

— Что случилось? Куда вы несётесь?

— Сосновские на нас войной прут...

— А ты откуда...

Бабка рассердилась, аж ножкой топнула:

— Пилот! Мать твою! Я сенс! Я их уже вижу!

И потом спокойней:

— Закрывай ворота.

Караульные бегом захлопнули створки и заложили их брусом засова.

Шило залез на сиденье зенитной спарки, проверил коробки с лентой, приложился к плечевым упорам, пошевелил стволами, Удовлетворённо покивал. Рядом, за стеной, присел Короткий, приготовил следующие короба. Рядом поставил свою грозную трубу.

Пашка с Бабкой поднялись на второй этаж. Цыкнули на дежурного бойца. Тот высунулся во двор:

— Пилот!! Тут это!!...

— Всё нормально. Пусть готовятся. Ты беги на правую сторону, на свой "Корд".

Боец исчез. А Пилот закрутил телефон, заорал в трубку, вызывая миномётную группу. В условиях безвластия он действовал достаточно грамотно.

Корд на пехотной треноге производил хорошее впечатление. Только стрелять из него придётся лёжа. Пашка оттащил свою нелетальную трубу в сторону, и аккуратно, чтобы никого не задеть лучом, положил на пол. Вернулся и рядом с пулемётом положил свою сайгу. Выглянул в узкую амбразуру.

Бабка крикнула:

— Пилот! Ты готов?!

— Готов.

— Стрелять только по моей команде! Я с ними сначала поговорю!

— Договорились, — согласился Пилот. — Ну, что — продадим свою жизнь подороже?

— Нет. Никто ничего продавать не будет. Ты слышишь меня, Пилот?

— Ну... Ладно... Как скажешь.

Вроде — всё. Замерли.

Над Ульем нарастал гул, как от эскадрильи самолётов. Из-за камышей, на перекрёстке показались первые машины колонны. Серьёзная техника — два восьмиколёсника, вооружённых крупным калибром. Следом потянулось всякое самодельное хламьё, гремя навешанным железом. Транспорт всё прибывал и прибывал. Головные броневики уже подошли на расстояние метров пятьдесят и остановились, а из за поворота всё тянулись и тянулись громыхающие бронёй машины.

Наконец выкатились все. Двадцать шесть штук "брони". Серьёзная сила.

Из верхнего люка первого бронетранспортёра, за башенкой, вылез мужик, опустил руку вниз, пошарил и вытащил студийный микрофон.

Перед пулемётной башней высунул голову в люк ещё кто-то, и, перед бэтээром, замерцал переливами мыльного пузыря прозрачный плоский щит. Видимо разговор вести будет некто важный, предусмотрительно, неслабо ограждённый от опасностей.

Все ждали.

Наконец переговорщик пощёлкал по микрофону, как заправский вокалист и протараторил:

— Раз, раз, раз. Нормально...

— Жители Полиса! — прогремело по округе. — Я Цезарь, глава города Сосновец. Я узнал, что у вас уничтожено всё руководство страны. В городе царит анархия и произвол...

— Бестолочь, — шептала Бабка, — теперь все подумают, что это его рук дело...

Покрутила расстроено головой.

— Так... Ладно... Надо искать точки соприкосновения. Я с Цезарем... Ну... Знакома, будем говорить. Не думаю, что он меня прямо сразу попытается убить... Не чужие же. А ты не ревнуй, понял. Это было давно, задолго до тебя.

— Момент не подходящий для ревностей... — успокоил Пашка. — Ты хочешь выйти и поговорить с ним?

— Наверное, придётся... — Бабка выглянула в свою амбразуру.

— О! Тут и твоя знакомая есть! Слышь, Паша? Посмотри — вон там, слева, девочка вышла из машины, в черной футболке. Без броника. И наколенник у неё только на левой ноге. Увидел?

— Ну, да. Вижу.

— Это Фея. Она твоя поклонница. Где-то тысячу дней назад она брала у тебя автограф, на память. У неё тогда был выбит зуб. И дружок у неё — кличка... Жила. Да — Жила. Ты сейчас включишь свой актёрский талант и поговоришь с ней.

— Господи! О чём?! Я её знать не знаю.

— Вот на этой информации и построишь разговор... Да! Ещё. У неё подружки были. Возможно они тоже тут. Собственно всё... Начинай.

И протянула ему мегафон.

— Потом и я подключусь.

Цезарь ещё расписывал все блага и преимущества, которые принесёт городу его правление.

Павел взял матюгальник. Откашлялся и нажал кнопку:

— О!... Фея!... Как жизнь?!

Вся колонна повернула головы к девушке. Та что-то крикнула, но разобрать было нельзя, за урчанием двигателей и воплями царственной особы.

Тогда девица бегом добралась до головной машины, быстро и легко взлетела на броню и устроила возню со своим начальником. В результате непродолжительного сопения и тихих матюков, которые были слышны через переходящий из рук в руки микрофон, он оказался у Феи.

— Эй! Это кто там меня вспомнил?

— Ха-ха-ха! — ржал Пашка. — Ты, как всегда, в своём репертуаре. Автограф мой хранишь или уже потеряла?

— Скорый?! Да ну, нафиг!... Да ну, нафиг!!

— Неужто, продала?

— Да вот нихрена не продала. Он всегда тут, со мной, — она похлопала себя по заднему карману брюк, — у сердца храню.

— Ха-ха! — снова закатился Пашка. — Интересная у тебя анатомия. А, кстати, как твой зубик?

— Нормально. А мне сказали, что тебя убили.

— Нет. Это деза. Жила твой-то как?

— Нормально. Он тоже со мной.

— Фея, золотце, ты же понимаешь, что я сейчас буду делать. Ну, если начнётся штурм... У тебя же там подружки. Ты уйди сама и уведи женщин к перекрёстку. А то — чёрт его знает... Я себе никогда не прощу, если тебя случайно зацеплю.

На броне опять началась возня и бурчание. Но Фея микрофон не отдала.

— Скорый! Тут говорят, что ты блефуешь, что ты не он... Ну... Что он, это не ты... Я проверить хочу.

— Проверяй, золотая.

Фея что-то вытащила из рюкзачка, подняла в руке:

— Попадёшь?!

— А что это?

— Это... Это чупа-чупс.

— Господи, совсем ребёнок. Цезарь, ты что — рехнулся? Детей в рейд, под пули... Совесть-то есть?

Цезарь таки завладел микрофоном:

— Ты так со мной не разговаривай! Я Цезарь! Понятно?!

— Ха! А я Скорый! Понятно?... Ты можешь легко организовать колонну и пригнать её к Полису. А я легко её раскатаю в пыль. Ну и как думаешь — кто круче? Так что не надо...

Фея снова выхватила микрофон:

— Ну, так чё? Попадёшь? Только из пистолета!

— Не-а. Не попаду. Там же щит стоит.

Фея спрыгнула с брони, отошла шага на три за щитовое марево и подняла руку с конфетой на палочке. Пашкин стечкин глухо хлопнул и снёс сладкий шарик.

Девушка подпрыгнула, радостно взвизгнула и снова взлетела на БТР.

— Скорый! А я думала — ты умер! Прикинь! Я так расстроилась!

— Фея, в случае чего... Когда всё закончится... Ты это... В гости забегай. А сейчас уходи.

— Ага! — радостно согласилась Фея и снова спрыгнула с брони.

Главе рейда наконец-то в руки попал микрофон:

— Скорый, ты нахрена мне дисциплину подрываешь?!... Фея! Вернись!

Девчонка повернулась и что-то сказала.

— Тьфу, зараза, — плюнул римский император.

А Бабка тихо пояснила:

— Я тут как-то выяснила — Фея, это его дочь.

И тут за стеной, на территории Полиса, загрохотали выстрелы.

Пашка метнулся к противоположному окну.

К воротам, из города, прорывалась группа вооружённых людей. Наряд укрылся за стенами караулки и отстреливался. А нападающие двигались перебежками, прячась за палисадниками и кустами акаций.

Пашка метнулся назад, бросил в мегафон:

— Это... Я сейчас...

Вернулся, и устроился у окна, выходящего на территорию города. Приложил сайгу к плечу и, в течение полминуты, пользуясь хорошим обзором со второго этажа, укокошил всех наступающих.

Снова взялся за матюгальник:

— Цезарь, это твои ребята?... Были...

— А что с ними?

— Они, это... Умерли.

Все участники переговоров долго молчали.

Бабка вскочила, скатилась вниз по лестнице. Через минуту вернулась.

— Отправила Короткого собрать трофеи. Может и живой кто есть.

Во-первых — Бабка никогда, даже в самой трагической ситуации, не забывала о прибыли. Прямо патология какая-то.

А во-вторых, Пашка криво ухмыльнулся. Во-вторых, "живой" после его стрельбы это даже оскорбительно.

Бабка поняла:

— Ну, ну. Непогрешимый ты мой. Не обижайся.

Притянула мужика, жулькнула несильно.

— Правильно говорила Ванесса. Милославский тебе позавидует.

— Может, Станиславский?

— Да похрену, главное у нас там уже есть один союзник.

Цезарь, снова поднял микрофон.

— Скорый, послушай меня. Я понимаю, что э... Мои меры несколько нерациональны... И, может быть, преждевременны...

— Это ты про атаку на КПП? Ну так и говори — "глупость".