Задавая наводящие вопросы, кое-где переспрашивая, как бы для уточнения, Анна умело вызвала девочку на откровенность.
— ...Значит, злую волшебницу звали — Хозяйка Острова? Ее все боялись, от одного ее хмурого взгляда люди падали в обморок. Некрасивая, наверное, была тетка, раз так с нее пугались?
— Нет. Очень красивая. Наша мама. Наоми Вартан.
Изо всех сил стараясь не выдать, как она потрясена, Анна перестала спрашивать, и только слушала. А Бобби увлеклась, ей льстило внимание учительницы и слова с ее губ лились потоком.
— ...Нас с сестрой еще не было на свете, когда всё кончилось! Мама уехала в Олдеминь. Там ее нашел папа и они поженились. Потом приехала Глория! Раньше она была фрейлиной мамы. А после... родились мы! Мама никогда-никогда не рассказывала нам о том, что было раньше. Ведь правда, как представлю, чтобы у меня были страны, люди, города... А потом бы я всё... рр-раз! И проеба... Ой! Простите...
— Ничего. Я поняла, что ты хотела сказать. Если одномоментно взять и утерять такое великолепие... То понимаешь, что хвастать нечем и лучше помалкивать. Тебе не обидно за маму? За ее неудачу. Утрату власти, влияния. Провал всех замыслов... Поспешное бегство в глушь... в безвестность. Жизнь под чужим именем. Когда лишь инициалы напоминают тебе об имени прежнем. Славном, грозном, жестоком...
Бобби упрямо вздернула подбородок.
— Нет! Нам с Теей на всё такое плевать! Если бы мама продолжала заниматься этими глупостями, то мы бы никогда не появились на свет!
День X
Лейсан увидела одну из сестер Винер посереди пустынного двора. Уроки закончились, в столовке накрывали полдник. А здесь, снаружи бушевал ливень и высокий колпак силового поля, защищавший двор, был отчетливо виден. Вроде туманной полусферы. В сером, клубящемся тучами небе беззвучно вспыхивали молнии. Так же беззвучно проехал по улице броневик Национальной гвардии с буквами "DK" на борту. Ничто не проникнет снаружи. Ни камень, ни пуля, ни звук.
— Что ты здесь делаешь? — спросила девочку Лейсан. — Иди, лучше, поешь. Не то всё вкусное другим достанется.
— Смотрю. Я просто смотрю. Разве нельзя?
— Можно, конечно, — добродушно согласилась Лейсан. — Это из-за Джестера погода безобразничает.
— Я поняла. За тучами не видно, а он близко. Большой и страшный.
Общая для Ферна и Гатора луна — Джестер, совершала один оборот чуть меньше, чем за трое суток, в направлении, противоположном вращению планет-хозяек. Поэтому периоды его максимальной близости приходились на разное время. Как когда. Сегодня это случилось днем. Сложную, похожую на многолепестковый цветок, орбиту Джестера можно вычислить только на компьютере. Задача трех тел, понимаете ли. Аналитически нерешаемо.
Всё это Лейсан не собиралась объяснять, впрочем, вряд ли объяснения заинтересуют девочку.
— Иди, — повторила она, — Нечего тут скучать и печалиться.
Их взгляды встретились. В этот миг Лейсан, хотя так и не глянула на наручный сканер, вдруг непонятным образом уяснила, что перед ней — Тея Винер. "Я всё понимаю", — сказал взгляд девочки. "Это ты — одинока. Твои дни проходят здесь в тоске и печали. Которую ты старательно скрываешь от всех".
Лейсан вздрогнула. Наваждение исчезло. Тея опустила голову и, загребая носками туфель, медленно побрела к зданию школы.
В эту же самую секунду Мелинда сделала потрясающее открытие. По-правде говоря, это произошло еще на Новтере, но тогда Мелинда не поверила сама себе. Избегала вспоминать об этом, убеждала себя, что всё — случайность. А не сознательный фокус, который она проделала над Наставником Ватанабо. При том, что он — ничего не заметил! Как ничего не заметила сейчас Лейсан.
Но настало время сказать себе правду. "Ты можешь и ты сделала".
Тея вошла в столовую, Бобби замахала ей рукой.
— Сюда! Держим место, караулим твою порцию!
Тея неторопливо подошла, втиснулась на скамью рядом с сестрой. Ела молча, быстро, не глядя по сторонам. Бобби микроскопическими глотками допивала компот, чтобы закончить трапезу одновременно с Теей. Так всё и вышло — обе разом встали из-за стола.
Кто-то из младших спросил:
— Сегодня будет представление?
Тея обвела взглядом обступивших их мальчишек и девчонок.
— Будет.
— Когда?! — всеобщий возглас вызвал у нее слабую улыбку.
— Сейчас. Может, ничего выйдет. Вы будете смеяться, мы — стыдиться и плакать.
Тея посерьезнела, а Бобби скорчила горестную рожицу. Большинство детей, конечно, не различали Бобби и Тею. Но все и так поняли, что сестрички волнуются и всерьез опасаются провала. Хором заверили обеих, что смеяться над ними никто не станет, давайте, пробуйте...
С гордо поднятыми головами, держась за руки, сестры промаршировали к выходу, торжественно спустились по леснице, вышли из вестибюля на школьное крыльцо.
Дождь закончился, наверху яснело послеполуденное небо, в нем на западе бледнел серп Джестера. Никаких подземных толчков не ощущалось, хотя нашлись те, кто уверял, что почувствовал легкую качку, когда спускались по леснице.
— Компот в голову ударил, — съязвил кто-то.
— Смейся-смейся, пока потолок на голову не упал!
Шутку не поддержали, признав неудачной. Известно всем, что здание школы сейсмо-устойчиво. Но зубоскались на эту тему всё же не надо.
В том же парадном темпе, близняшки вышли во двор и встали спина к спине. Синхронность их движений поражала. Все смотрели на сестер молча, в напряженном ожидании. А они обе смотрели: одна на запад, другая на восток. В одной и той же позе, как зеркальные отражения друг друга.
Так же четко и выверенно начали движение, удаляясь друг от друга. И-раз, и-два... Левой! Правой!
— Во, дают... — прошептал кто-то.
— Скоро придется остановиться, не то лбы порасшибают...
— Ничего, стенка мягкая... Просто шлепнутся, если не угадают, где тормозить...
Обе девочки домаршировали каждая до места, где должно ощутиться сопротивление невидимой стены силового поля. Действие равно противодействию. С какой силой впулишься в стенку, с той же она тебя и отвадит. Такие милые близняшки очень рискуют оконфузиться.
Не встретив никакого видимого сопротивления, каждая из сестер дошла до деревянного щелястого забора, окружавшего обширный школьный двор. Подскок, подтягивание, прыжок... В один миг обе девочки оказались на той стороне!..
И со всех ног кинулись бежать!
Лейсан услышала пронзительный многоголосый всеобщий вопль. Выскочив во двор, застала сюрреалистическую картину. Кричащие, плачущие, истерично смеющиеся дети бились, как птицы в клетке, о невидимую, но непреодолимую преграду. Одна из девочек безудержно рыдала, закрыв руками лицо. Сканер показал, что это — Катриона Данте. Двое мальчиков, новенькие из того же класса, напрасно пытались ее утешить.
— Зачем они так? Они меня бросили!..
И повторила в отчаянии:
— Они всех нас бросили!
"Путь тебе держать на запад, мне в другую сторону..." Тее вспомнилась старинная детская считалка. Ей как раз и досталась "другая сторона" школьного двора, выходившая на восток. Под ногами стелился узкий, местами не просохший от дождя тротуар. Налево — улочка выведет на главную магистраль городка, которой они с Бобби не так давно пришли в этот странный мир. В отличие от родной планеты — "мир" с маленькой буквы. Направо — путь неизведанный, его Тея и выбрала. Припустила бегом, зная, что на другой стороне, параллельным курсом, изо всех сил спешит Бобби.
Мелинде пришло в голову (в обе головы, если на то пошло), что ею сейчас совершена тяжелая ошибка. Бегство без подготовки, без заранее составленного плана. На одних эмоциях и жажде свободы. "Я не знаю жизни, не знаю людей. Что из того, что дважды удалась замечательная проделка? То, что сработало с людьми, исполненными доброжелательства — не факт, что выйдет с другими..."
На худой конец, она может вернуться. Позорный финал, и вряд ли выйдет повторить попытку с иным, более успешным результатом. В общем, вариант на крайний случай. С этой утешительной мыслью Мелинда продолжила действовать "по обстоятельствам". Как бог на душу положит. Впрочем, в бога Мелинла не верила. Слишком много беспорядка, нелепостей, обид и горя в этой жизни, чтобы взять, да поверить, будто всем заправляет добрый, благостный дедушка. Можно, конечно, допустить, что бог создал мир и людей в нем, в расчете на то, что мы сами решим все наши проблемы... Вот, человечки, вам свобода воли и... вперед! Тогда, один хер, есть бог или его нет. Раз уж всё в наших руках.
Тея остановилась. Здесь ее путь пересекала улица, замыкавшая южный край школьного двора. Быстрый взгляд направо. Вдалеке — маленькая бегущая фигурка. "Вот ты где, сестренка! Давай скорее ко мне! Прости, что твой путь вдвое длиннее моего".
Не одолев и половины пути, Бобби вдруг споткнулась, обхватила правую руку левой. И продолжала бежать, уже не так быстро. "Берегись!" Тея уловила мысль сестры, но было поздно. Что-то треугольное, стремительное, противно жужжащее, ринулось на нее с неба. Как металлическая хищная птица. Тея кинулась прочь, не разбирая дороги. Ощутила резкий укол в правую икру. Нога подогнулась, начала быстро неметь. Тея упала ничком, удержавшись на руках. Перевернулась на спину, чтобы видеть атаковавший ее дрон. Лягнуть его здоровой ногой? Черта с два, он не подлетит настолько близко, а расстреляет ее издали. Увидела, что Бобби все еще ковыляет ей навстречу. Сестру ранило в руку и яд распространялся по телу медленнее. "Вот и всё, сестричка. Мы попались..." Дрон описал круг и начал новый атакующий заход.
БА-БАХ!
Тея прикрыла лицо руками, защищаясь от посыпавшихся сверху мелких обломков. Ворох железок, размером не крупнее чайной ложки — вот всё, что осталось от дрона. Бобби склонилась над Теей, протягивая ей левую руку. Правая висела плетью.
— Эй, девочки! Быстрее сюда!
Парень лет двадцати, веселый, пшеничноволосый, улыбался им из открытой двери автомобиля. Ой, нет. Совсем то было не авто, а настоящий гравилет! Висящий в нескольких сантиметрах над мостовой, не касаясь асфальта. Четырехместный, ярко-оранжевого цвета. У Кевина на Новтере и то был попроще, поскромней.
Пилот с улыбкой манил их к себе. Он прав: нельзя мешкать. Сейчас Лейсан выпустит еще дрон, теперь, наверное, не один. Сестры, в обнимку, доковыляли до гравилета и дружно ввалились в салон. Как раз в небе появилась тройка дронов. Пилот ухмыльнулся, дверь на шарнирах опустилась, закрываясь.
— Нас не догонят! Поехали!
Земля ушла вниз, а небо распахнулось им навстречу.
Сидя на заднем сиденье, Тея ожесточенно растирала правую ногу, а Бобби правую руку.
— Оставьте, — посоветовал их спаситель. — Само отпустит через полчаса. Есть дело поважнее.
— А? — откликнулась Бобби.
— Нажми рычаг под сиденьем, справа.
Бобби повиновалась. Для этого ей пришлось по особенному извернуться, чтобы действовать здоровой, левой рукой.
— Оо-ой!
Спинка сиденья откинулась, сестры повалились друг на дружку.
— Отлично. Та, что снизу, ложись на живот. Та что сверху, садись на нее. Возьми!
Парень подал штуковину, похожую на пистолет, с широким прозрачным раструбом вместо дула. Бобби осторожно взяла левой рукой диковинное оружие. Скорчила гримасу.
— Нам застрелиться, что ли?
— Закатай сестре левый рукав. Так, правильно. Приставь дуло к чипу.
— Э-э... к метке?
— Да-да, — нетерпеливо ответил парень. — Жми гашетку. Больно, а надо. Давай!
Тея зашипела, дернулась. По ее телу прошла тягучая судорога. Сквозь прозрачную воронку "пистолета" Бобби видела, как вокруг радужно блестящей метки на предплечье Теи выступили мелкие капельки крови. Тут Тея завопила так, словно ее режут. Бобби едва не выронила странное и ужасное орудие пытки, как парень рявкнул:
— Продолжай!
Серебряная метка как будто отклеилась от кожи Теи! За ней следом тянулись тонкие, блестящие, шевелящиеся нити. Тея кричала и дергалась. Бобби навалилась на нее, удерживая. Внезапно Тея обмякла и замолчала. Похожее на пистолет устройство громко звякнуло. Внутри прозрачного раструба вспыхнула искра пламени и извлеченный из тела Теи чип превратился в облачко белесой пыли.
Тея глубоко, со всхлипом вздохнула и заплакала. Бобби слезла с нее, осторожно погладила ее растрепавшиеся, липкие от пота волосы. Прошептала:
— Ну, хватит... Перестань. Кто когда-то говорил, что нам надо привыкать к боли?
Ответ Теи показал, что она позабыла не только собственные давние слова, но и более свежую клятву: не употреблять сильнодействующую и неподобающую юному возрасту лексику.
Парень за штурвалом гравилета одобрительно хмыкнул.
— Крутые девчонки, как погляжу. Полдела сделано. Заканчивайте. Больше никто не сможет вас отследить.
И Бобби поменялась местами с Теей. И так же корчилась, стонала и плакала, пока Тея делала ей ту же самую операцию по удалению идентификационного чипа. И, так же, как Тея, она поняла простую истину.
К боли привыкнуть нельзя.
День X + 1
Из темноты зрительного зала тысячи глаз смотрели на огромный стереоэкран. Сейчас на нем начинал разыгрываться очередной номер.
Из-за высокой ширмы посереди сцены аккуратной походочкой вышла коротко стриженая темноволосая девочка. Из тех, кого называют: "очень младшая школьница". И одета соответственно. Темно-серые брючки, теннисные туфли, немаркого цвета рубашка и синяя жилетка. Жилетка расстегнута, что добавляло непринужденности к облику послушной маленькой ученицы.
Девочка встала, уперев одну руку в бок, другой задумчиво потерла подбородок, пристально вглядываясь в темноту зала. Никто не знал, где именно находилась сцена. Понятно было лишь то, что девочка видит публику на таком же стереоэкране. И не факт, что для нее зрительный зал был темным. Камера, передающая картинку зала, могла иметь значительно большую чувствительность, чем та, что показывала сцену.
— Привет всем. Я — Бобби. Я — девочка, если кто не разобрал.
В зале послышался одобрительный смех.
— Сейчас увидите еще один... экземпляр. Тоже девочка, Тея. Но мне она будет, как мальчик. Номер такой. Всем понятно?
— Она умеет держать зал, — сказал худой, аскетически бледный мужчина в первом ряду, своей дородной, цветущей супруге.
— Тише ты. Смотри!
Зал потрясенно ахнул. Рядом с первой девчушкой появилась вторая. Совершенно такая же! Как идеальная копия первой! Без малейших отличий в облике и деталях одежды. Даже шнурки на туфлях завязаны одинаково.
Поверх ширмы кто-то невидимый выбросил два предмета — что именно, сразу не разобрать. Обе девчонки извернулись, высоко подпрыгнули и ловко приземлились, встав в обнимку. На голове у одной теперь красовался бумажный венок, на голове у другой — кепочка. Роли определились. Девочка и мальчик.
Зазвучала музыка, в нее вплелись два звонких детских голоса.
Эй, таксист, успей-ка до рассвета!
Выхода другого, скажем, нету —
