— Ваше императорское величество, все сведения, которые ГРУ получали по линии армейской и флотской разведок не несли в себе каких-то тревожных симптомов, и аналитики ГРУ не предполагали такого стремительного развития событий.

Что-то не то с генералом. Он не боится, не слишком взволнован, но всё равно в нём чувствуется страшное напряжение. Странно. И тревожно. Внутри у меня созрел холодный липкий комок, как всегда перед скандалом или дракой, а раз он возник, надо готовиться. Генералу со своего места, даже стоя не видно, что я буду писать — поле зрения загораживает письменный прибор и стопка папок с документами. Хорошо. Придвигаю к себе чистый лист и пишу записку:

'Андрей Ефимович, срочно объявите боевую тревогу в частях охраняющих Николаевский дворец и важнейшие министерства. Срочные телеграммы по прямой линии об угрозе государственного переворота кайзеру Генриху и королю Альфонсу. Обеспечьте безопасность генерала Власьева! И пришлите группу захвата за генерал-майором Филипповым, он что-то затеял'.

— Извините, генерал-майор, пока Вы готовитесь отвечать, я дам небольшое указание своему секретарю.

На звонок сразу же открывается дверь и входит Андрей.

— Андрей Ефимович, вот я сделал набросок циркуляра, ознакомьтесь и дайте ход.

Андрей берёт записку, читает, и хотя лицо его совершенно неподвижно я вижу, как слегка затрепетали крылья ноздрей. Ага! Андрей всё понял!

— Слушаюсь, , исполню незамедлительно.

Дверь за спиной секретаря закрывается, а я поворачиваюсь к генералу:

— Слушаем вас, генерал-майор.

Вижу всё возрастающее недоумение в глазах Маршала Империи Гурко: Иосиф Владимирович не понимает происходящего. Не в моих правилах называть военнослужащих полным званием без добавления слова товарищ или господин. Непонятен ему и мой сухой тон. Смотрю, а Гирс тоже встревожился и смотрит настороженно. Что-то почувствовал и сам генерал. Он слегка напрягся, взгляд его стал беспокойным.

— Чтобы Вам было легче, для начала расскажите, кто, по Вашему мнению, возглавляет нынешний стамбульский мятеж.

— По имеющимся сведениям заговорщики опираются на силы гвардейских частей: пехотной дивизии, кавалерийской бригады и артиллерийской бригады. Кто конкретно возглавляет заговор пока неизвестно, но скорее всего они попытаются посадить на трон брата султана, шехзаде Мехмеда Решада.

— Шехзаде Мехмед Решад масон?

— Насколько мне известно, да, Ваше императорское величество.

— Любопытная картина. Да, довольно интересная. Но продолжайте, генерал, мы Вас слушаем.

— Подобно Вам султан Абдул Хамид Второй не доверяет своей гвардии и личную его охрану несут русские казаки, принявшие ислам. Казаки вывели султана из дворца и укрыли в береговой крепости.

— Казаки приняли ислам добровольно?

— Полагаю что да. После подавления Донского восстания многие казаки решили не служить русской короне.

— Какой любопытный поворот сюжета, я и не знал о такой коллизии. Надеюсь, за изменниками осуществляется наблюдение?

— Безусловно. Среди них имеются наши люди.

Входит Андрей с большим портфелем. Портфель он ставит на стол, и подаёт мне записку:

'2-я рота воздушно-спасательный службы заняла все посты во дворце Телеграммы разосланы. Генерал Власьев на связь не выходит. Я отправил к нему взвод спецназа морской пехоты — они ближе всего. Жду ответа от них с минуты на минуту. Скорохваты из спецназа полиции ждут за дверью. Сейчас я Вас прикрою щитом, и бойцы возьмут генерала'.

— Хорошо, Андрей Ефимович, действуйте по данному плану.

— Слушаюсь! — говорит мне Андрей, и одним движением разворачивает передо мной щит.

Оказывается, он принёс не просто портфель, а щит из броневых листов, сложенных в виде портфеля. Где-то я такой видел в той жизни.

— Приступайте, господа! — громко говорит он, и в ту же секунду дверь распахивается. Трое бойцов в тёмно-зелёной форме врываются в мой кабинет и стремительно бегут в сторону генерала, но тот ещё более стремителен. Генерал выхватывает из папки с документами револьвер, и открывает бешеную стрельбу в мою сторону. Вот так поворот! Я решаю не мешать профессионалам делать своё дело, и прямо с кресла соскальзываю под стол, тем более это нетрудно: нужно всего лишь откинуться к спинке, и, оттолкнувшись спиной от неё упасть на колени. Уже снизу вижу, что составной щит колышется, а вот и в спинку кресла впиваются две пули: видно как обшивка вспухает, лопается и из дырок вылетает дым, какие-то брызги, клочки набивки и что-то ещё. Стрельба прекращается мгновенно. С другой стороны стола слышится шум, и что-то тяжёлое падает на пол. Ну что же, пора и мне выбираться.

Опираясь на подлокотники кресла встаю, причём быстро, Андрей лаже не успел ещё опустить тяжёлый щит. Пока поднимался, увидел в щите дырки: они угодили в стык между бронеплитами, вот защита и не выдержала. Это значит, что моя ретирада под стол, в глазах окружающих будет не трусостью, а грамотным тактическим ходом. Как в замедленном кино Андрей опускает щит и смотрит на меня, и в его глазах я вижу облегчение. Спас. По другую сторону стола двое бойцов вздергивают на ноги упавшего было генерала. Ещё двое бережно усаживают в кресло маршала Гурко. На шее маршала длинная прямая рана, как от сабельного удара, из которой обильно течёт кровь. Старый воин тяжело, с каким-то посвистом, дышит. Увидев меня, Иосиф Владимирович слабо улыбается:

— Слава богу, Вы живы, Пётр Николаевич.

Последние звуки он произнёс очень тихо. Глаза старого фельдмаршала закрылись и он обмяк в кресле.

— Что с маршалом? Живо врача!

Один из бойцов прикасается к шее маршала и опускает голову:

— Он мёртв, Ваше императорское величество. Скорее всего пули в револьвере были отравлены.

— Бывшего генерала немедленно раздеть догола, в рот ему кляп! — командую я.

— Зачем унижать врага, он ведь уже повержен? — растерянно спрашивает Гирс, вставая с полу и поднимая своё кресло.

— Николай Карлович, в его одежде может быть капсула с ядом, чтобы он мог покончить жизнь самоубийством. — поясняю я — А кляп ему в рот для того чтобы удостовериться, что в зубном дупле у него нет такой же капсулы с ядом. А если есть то не дать воспользоваться. Ищейки германской полиции встречались с подобными фокусами масонов.

— Я правильно понимаю, что о произошедшем инциденте я должен молчать? — слабо улыбается министр, а я улыбаюсь в ответ:

— Лет через десять можете рассказывать кому угодно. Полагаю, это станет одной из Ваших любимых баек. А уж в мемуарах я просто требую опубликовать Ваш взгляд на произошедшее.

— Боюсь, я не проявил в сем деле никакой сноровки.

— Зато вы проявили изрядную долю здравого смысла. Вы ведь опрокинулись вместе с креслом?

— Да. Мне об этом способе недавно сказал Ваш жандарм, Власьев.

— Наш жандарм. То, что Вы его вспомнили и применили в кризисной ситуации этот приём, свидетельствует о Вас самым лестным образом.

Мы: я, Гирс и Андрей, стоим и наблюдаем, как двое бойцов держат генерала железной хваткой, а двое других быстро и аккуратно послойно срезают с него всю одежду. Вот уже дошли до кальсон. Впрочем, кальсоны, как и шаровары до них, с генерала не срезали а просто сняли.

— Быстро сработали бойцы. — говорю я своим собеседникам — Я успел заметить только троих. Поднимаюсь, а их уже четверо.

— Да, быстро сработали. — задумчиво кивает Андрей. — Если позволите, я отправлюсь исполнять свои обязанности.

— А врача-то кто вызывал? — забеспокоился Гирс.

— Я и вызвал. — кивает Андрей — Вместе со спецназом. Кабинет лейб-медика находится выше этажом, там сейчас дежурный фельдшер, и он будет буквально через несколько секунд.

Действительно, и полминуты не прошло, как в кабинет входит лейб-фельдшер Аленичев с саквояжем, на котором изображён белый круг с красным крестом.

— Что случилось? — с удивлением рассматривая кавардак в царском кабинете, спрашивает он.

— Осмотрите маршала Гурко, .

Фельдшер быстро и сноровисто осматривает тело в кресле и поворачивается ко мне:

— Ваше императорское величество, маршал империи Гурко мёртв. Причина смерти — отравление ядом мгновенного действия. Совершенно очевидно, что яд попал в организм через рану на шее.

— Всё верно, Олег Мстиславович, Вы свободны.

Бойцы ушли, забрав одетого в какой-то старый мундир бывшего генерала, и унесли с собой аккуратно упакованную в большой бумажный пакет его одежду. Тело маршала тоже унесли, и мы с Гирсом остаёмся в кабинете одни.

— Любопытное начало дня. Поверите ли, Николай Карлович, впервые в жизни такое.

— Отрадно, Пётр Николаевич, что Вы не утратили чувство юмора.

Развить тему нам не дал Андрей:

— Ваше императорское величество, телеграмма-молния из Стамбула.

Разворачиваю бланк: 'Султан Абдул Хамид Второй убит офицером охраны. В перестрелке также тяжело ранен Шехзаде Мехмед Решад-эфенди. Наследник престола, по словам врачей, балансирует между жизнью и смертью. Подписал посол России в Турции граф Иноземцев'.

— Вот и продолжение дня, Николай Карлович. Скажите. На кого нам следует сделать ставку в этой партии?

— Шехзаде Ахмед Кемаледдин-эфенди единственный кандидат. Он брат покойного султана и тяжело раненного принца.

— Хорошо. Тогда насколько возможно срочно, отправляйте инструкции послу в Стамбуле о наведении контактов с шехзаде, и если его брат умрёт, то он станет султаном.

— Понял вас. Разрешите идти?

— Идите, Николай Карлович, и дай Вам бог силы.

Подхожу к своему креслу, разглядываю дырки в кресле, в них, если отодвинуть кожу и набивку, видны попавшие пули. Касаться их совсем не хочется. Отодвигаю своё кресло в сторону, ставлю то, на котором сидел Гирс. Спустя несколько минут в кабинет входит Андрей:

— Пётр Николаевич, генерал Власьев тяжело ранен, он уже доставлен в Военно-Медицинскую академию, где его готовят к операции.

Глава 14

Ближе к вечеру начали поступать сведения из Берлина, Мадрида и Стамбула, причём из всех трёх мест — весьма тревожные. Хотя ради справедливости должен сказать, что всё могло быть и хуже, причём намного.

В Стамбуле мятеж близился к своему финалу. Гвардейцы, окружённые в султанском дворце и дипломатическом квартале, уже вели переговоры о сдаче. Турецкий флот, силами двух броненосцев и нескольких кораблей обеспечения, заблокировал все попытки окружённых гвардейцев сбежать на другой берег Босфора.

Наш посол, граф Иноземцев, вышел на связь с Шехзаде Ахмедом Кемаледдин-эфенди, и обсудил с ним возможные действия царевича в случае его коронации. При этом поучил от шехзаде неожиданное условие: шехзаде Ахмед Кемаледдин-эфенди заявил, что он будет проводить взвешенную внешнюю и внутреннюю политику в Османской империи, причем, весьма дружелюбную по отношению к России, и её союзникам, но только если император Пётр лично гарантирует ему политику невмешательства в турецкие дела со стороны европейских держав.

Поразмыслив, я дал ответ: посол получает полномочия провести переговоры с претендентом на турецкий престол, и давать любые разумные гарантии. По результатам переговоров Ахмед Кемаледдин получил от нашего посла сверх устных и письменных гарантий, ещё и роту морпехов для личной охраны будущего султана. Своим, туркам, Ахмед Кемаледдин не доверял абсолютно. Ну, раз такое дело, я дал указание обеспечить охрану будущего турецкого монарха на высшем уровне — не только личным составом, но и технологически: установить охранную сигнализацию во дворец будущему султану. В наших договорённостях были ещё тайные пункты, один из которых был весьма деликатного свойства: помочь Шехзаде Ахмеду Кемаледдину-эфенди в обзаведении здоровым потомством мужского пола.

Первой моей мыслью была весьма курьёзная: порекомендовать султанской чете искусственное оплодотворение, тем более, что с моей подачи в Петровский Сельскохозяйственной академии вовсю проводись более чем успешные опыты по искусственному оплодотворению скота, а кафедра акушерства и гинекологии учитывая этот опыт, взялась за проблему искусственного оплодотворения людей. Я даже вспомнил термин — экстракорпоральное оплодотворение, и это словосочетание кажется даже подвигло высокоучёных лекарей на какие-то удачные мысли.

Но предлагать неопробованные методики главе великой державы? Даже не смешно.

Но думаю, что решение проблем султана лежат не в области научной, а в нём самом, и в его семье. Думаю, что если обеспечить Ахмеду Кемаледдину насколько возможно полную безопасность, то значительно снизится вредное влияние хронического стресса, очень плохо влияющего на репродуктивную функцию мужчин. Второй вопрос — диета. Наверняка нужно исключить алкоголь из числа подаваемых напитков, а султану объяснить несовместимость алкоголя и детородной функции человека. Мужчина он, судя по всему, неглупый, должен понять и принять аргументы лечащих врачей. Другой вопрос, как у него с волевыми качествами — здесь оценки очень разнятся.

Хорошенько поразмыслив, я вызвал к себе лейб-акушера Крассовского.

— Антон Яковлевич, моё поручение будет весьма деликатного свойства, не подлежащим даже малейшей огласке, по крайней мере, ближайшие десять-пятнадцать лет.

— Не сочтите меня излишне самонадеянным, Пётр Николаевич — скупо улыбнулся он — но все мои пациенты настолько высокопоставленны, что Ваше требование не отличается особой оригинальностью. Однако, шутки в сторону, слушаю Ваше императорское величество.

— Ко мне обратился Его императорское величество султан Османской империи с просьбой найти знающего и опытного врача, способного помочь ему обзавестись наследником мужского пола, а лучше — двумя или тремя. Вы готовы к такой работе?

— Вполне готов. Есть ли какие-то особенности в предлагаемом поручении?

— Каких-то подводных камней нет, или они неизвестны. Что сказать о султане... Мужчина он, с точки зрения здоровья, вполне состоятельный, возможно проблемы с его женой... В общем, Вы должны провести всесторонние исследования. Для маскировки истинной цели поездки сформируйте группу, номинальным руководителем которой будет кто-то другой.

— Да-да, я понимаю.

— Вторая особенность: у ваших будущих пациентов, возможно, имеется некая несовместимость, из тех, что возникает с возрастом. Исследуйте этот вопрос. Может быть Вам понадобится методическая и научная помощь кафедры акушерства и гинекологии Военно-Медицинской академии. Возможно, Вы знаете о новейшем направлении, которым они занялись.

— Я прекрасно понял, о чём Вы говорите, Пётр Николаевич, я сам участвую в этих исследованиях, и хотел просить Вас разрешения применить эти методики.

— Применяйте всё, что сочтёте нужным, Антон Яковлевич. Вы специалист, Вам и принимать решения. Разве что могу посоветовать проводить искусственное оплодотворение, если оно будет показано, не сразу царственной пациентке, а пациенткам попроще. Наверное, таковые найдутся как при дворе, так и в Стамбуле.

Час спустя Андрей принёс мне сводку новостей из Мадрида.