Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Спасибо большое. Уважили. Очень рад их подарку, — с сарказмом сказал Олмир, по тону Краева догадываясь, что все в порядке.
— Не возникло неожиданностей под занавес? — счел все же нужным уточнить Жан Мерсье.
— Никаких. Возможность объявления герцогством независимости не исключает около одного процента луонцев, да и то в чисто теоретическом плане. Таким образом, они готовы принять любой вердикт центральной власти в отношении Дома Дракона. Поздравляю Вас, Ваше Величество. Ваше мудрое решение на Коронном Совете сыграло свою положительную роль. Луонцы сделали правильный выбор не по принуждению, а по собственному разумению. Высший политический пилотаж!
— Почему подведены только предварительные итоги? — спросил Олмир, чувствуя облегчение. Не понятно, почему. В глубине души он полагал, что разобраться с Аполлоном и его хамскими рисунками важнее, чем решить теряющуюся в тумане будущего судьбу Зоиного герцогства.
— Окончательно результаты дискуссии оформляются в виде объемистого тома и передаются в государственный архив. На его редакцию дается неделя. Но уже сейчас герцогиня Луонская свободна от данного слова и может в любой момент покинуть родовой дворец.
— Ладно, с Благовым и луонцами все ясно. Как я понял, они снимают свои лозунги объявления независимости и готовы, поджав хвост, следовать нашим предписаниям. Будем считать, что этот вопрос рассосался сам по себе. Ну а что произошло с родиниловской обителью?
Трудный выбор
— Чертовщина какая-то, Ваше Величество! — воскликнул канцлер. — Самый прозаичный пожар.
— При первоначальном осмотре в верхней части Храма оказались невыявленными большие полости, занятые электронной аппаратурой неясного функционального назначения, — с суровостью в голосе сказал Ламарк. — Там и возник очаг возгорания. Уместно даже квалифицировать начало пожара как термический взрыв, в результате которого были уничтожены штатные противопожарные средства. Пока наша команда по сигналу тревоги прибыла на место, пока проникла внутрь, приступила к тушению — выгорело все, что могло и не могло гореть. Достаточно сказать, что пострадали даже Решатели Уренара, хранящиеся в специальных сейфах. Один из них — всего их два — точно не подлежит восстановлению. Непоправимый материальный ущерб.
Ламарк умолчал о многом. О том, почему первый осмотр родиниловской обители был проведен невнимательно, и какое наказание понесли виновные. О том, что предположительно представляло собой взорвавшееся оборудование, и так далее. Вероятно, все это было недостойно слуха короля, и Олмир не стал расспрашивать. Руководитель обязан верить своим ближайшим соратникам и не подозревать их в утаивании важной информации.
— По дороге сюда вы обмолвились, что общественность не воспринимает вашу версию возникновения пожара, — сказал он.
— Ха, я бы тоже не поверил! — вставил канцлер.
— Действительно, трудно представить, что мы ни при чем. Консервация обители была проведена по всем правилам. Оборудование отключили, все ходы и малейшие лазейки между помещениями надежно перекрыли, установили технические средства охраны и наблюдения, автоматические средства пожаротушения. Окна и двери дополнительно прикрыли силовыми замками. Выставили наружные посты. Одним словом, полнейшая тишь да гладь внутри и гарантия непроникновения даже комара снаружи. Тем самым мы взяли на себя полную ответственность за сохранность обители.
— Да, но те полости, как я понимаю, не попали в поле вашего зрения.
— Совершенно верно, Ваше Величество! Их существование и послужило камнем преткновения. С одной стороны, мы заверяем, что не обнаружили их при наложении ареста на обитель. С другой стороны, Род с Нилом и все рядовые служащие обители вполне искренне утверждают, что тоже ничего про них не знали. Не было никаких полостей, и все тут! Данное противоречие неустранимо. Мы говорим о досадном недоразумении, ошибке, халатности. А с их точки зрения единственное разумное объяснение произошедшего — в том, что мы подложили термические бомбы.
— Зачем? С какой целью?
— Высказывается много версий. Одну из них, например, связывают с Вашей личной неприязнью к Роду.
— Чушь какая-то! Род с Нилом и их техники ничего не знали, не ведали. Хорошо, пусть будет так. Но тогда следует заподозрить Шамона, занимающегося там своими темными делами — составлением психопортретов всех посетителей. Он тоже ничего не знал про эти полости?
— Нам не известно, что он знал или не знал. Он отказывается разговаривать со всеми, кроме Вас, Ваше Величество.
— Но все же я не все понимаю. Вроде бы после каждого происшествия — пожара, производственной аварии, стихийного бедствия — соответствующие службы обязаны определить его причины и установленным порядком опубликовать свои выводы.
— Техническая экспертиза здания транслировалась в реальном времени сразу после пожара. Но те полости мы обнаружили позже, когда установили тяжелое оборудование и просветили стены.
— И, конечно, не довели ваше открытие до общественности.
— А какой смысл? Чтобы получить в ответ заявления о том, что мы сами их выдолбили? И так уже отовсюду несутся обвинения в наш адрес.
— На мой взгляд, — сказал Жан Мерсье, — это было неверное решение. Надо было сразу показать находку по телевидению. Недомолвки — всегда главные причины недоверия к властным структурам. Если что-то недоговорено, то додумывается, как правило, в неблагоприятную сторону.
— А-а, — безнадежно махнул рукой Краев, — как ни крути, все равно тупик. По-моему, лишний раз демонстрировать промахи наших спецслужб нецелесообразно.
Олмир внимательно оглядел собравшихся, подумал и понял, что не согласен с мнением канцлера. Прочитанные им книги учили быть последовательным. Либо все, либо ничего. Если уж начали транслировать какие-то осмотры, то следовало продолжать до победного конца.
— Роду или Нилу показывать эти полости в самом деле представляется бессмысленным, — поддержал канцлера Ламарк. — Вопросы надо задавать Шамону. Или кому-то другому.
Понятно, почему он так говорит, усмехнулся про себя Олмир: естественно, начальнику Службы безопасности неприятно получать упреки в свой адрес. Но главное не в этом...
— Шамон мог быть заинтересован в возникновении пожара? — спросил он. — Вы собрали доказательства того, что он исследовал психику посетителей родиниловской обители втайне от них?
— Конечно, — ответил Ламарк. — Этим мы занялись в первую очередь, как оказались там. Скопировали его архив, провели техническую экспертизу используемых им устройств и программных продуктов. Все тщательно запротоколировали.
— Он знал об этом?
— Да, Ваше Величество, знал. Он был полностью информирован о результатах проведенного нами расследования. Знал, что мы ошеломлены открывшейся нам картиной. Оказывается, Шамон, втайне выявляя подробности жизни и неосознанных желаний посетителей, грубо нарушал наше законодательство. На Ремите запрещено глубокое проникновение в психику человека без его на то согласия и строго оговоренного мотива — как то при выборе определенной профессии или занятии высокой общественной должности. Я представлю Вам развернутую юридическую справку, ибо здесь важную роль играют нюансы. Вопрос осложняется тем, что у нас Шамону можно инкриминировать уголовное преступление, а на многих планетах Содружества подобные действия считаются нормой. В конфиденциальной обстановке я предъявил ему официальное обвинение.
— Почему в конфиденциальной?
— Видите ли, Ваше Величество, — с жаром бросился в объяснения канцлер, — в данных обстоятельствах Их Святейшество имеет возможность перевести обсуждение своего проступка в этическую плоскость. В Содружестве не принято публично выдвигать подобные обвинения в адрес высокопоставленных особ, чтобы представляемые ими организации, как говорится, не теряли лица. Помимо всего прочего, мы обязаны позаботиться о здоровье его жертв: узнав о содеянном над ними, они могут испытать сильный стресс. Кроме того, они могут предъявить нам претензии в связи с тем, что мы не защитили их законное право на тайну личности.
Олмир знал, что в исторические времена было придумано много способов, чтобы "просчитать" действия себе подобных.
Раньше, когда техническая вооруженность и уровень знаний в области психодинамики были низкими, оперировали в основном косвенными данными. Например, на основе статистического анализа речи, то есть выявляя частоту произношения различных словосочетаний, довольно точно определяли уровень интеллекта и эрудиции человека, мыслительные "клише" и иные характеристики, оказывающиеся полезными для прогнозирования его поведения.
Постепенно потребность в использовании подобных экзотических методов исчезала. Сейчас несколько ответов на бессвязную на поверхностный взгляд серию вопросов с определенными измерениями электрической ауры мозга — и был готов поведенческий стереотип любого человека. Далеко не каждый был согласен раскрывать свою подноготную. Поэтому действовала сложная система законов, регламентирующих любопытство психоаналитиков. Где-то в Галактическом Содружестве эти законы были мягкими, в других местах — драконовскими. На Ремите право гражданина на тайну личности уважалось, по мнению Олмира, в пределах разумного.
— Что вам ответил Шамон?
— Он ушел от комментариев, потребовав личной встречи с Вами.
Олмир промолчал, дав понять, что удивлен таким ответом начальника королевской Службы безопасности и его бессилием.
— Я опасаюсь, что в случае суда над Шамоном возникнут настоящие народные волнения, — продолжил Ламарк. — Их Святейшество может занять круговую оборону, "не замечая" наших обвинений и выдвигая встречные любой абсурдности. Вряд ли у многих ремитцев хватит терпения докопаться до существа вопроса. А тучи его поклонников на других планетах Содружества вообще ни в чем не будут разбираться, организуя против нас новый крестовый поход. Он просто задавит нас своим авторитетом.
— Что-то я не понимаю. Как это так — не будет замечать обвинений? Он ведь действительно виноват. Вот пусть и ответит за свои преступления.
Некоторое время в кабинете стояла зловещая тишина.
— Ваше Величество, — мягко сказал Жан Мерсье, прерывая паузу, — граф Ламарк имел в виду следующее: мы не сможем убедить народ в своей правоте, если Шамон будет нам противодействовать. Люди видят и верят только в то, во что им хочется. Такова человеческая природа, и бороться с этим качеством бесполезно. В случае Шамона горькая правда заключается в том, что мы можем осудить его, а он в состоянии уничтожить нас, мобилизуя своих многочисленных последователей. Ситуация патовая.
Олмир решил, что слова Ваниного отца требуют специального обдумывания. В чем-то он, конечно, прав — это сразу ясно. Хороший советник у него появился.
— Какая-то нестыковка. Шамон особо-то не скрывал, что составляет психоаналитические характеристики посетителей Храма. Мне, например, он прямо сказал об этом в нашем разговоре.
— Вероятно, это была своего рода маскировка, — высказал предположение канцлер. — Он как бы мимоходом информировал о своей деятельности в родиниловской обители, чтобы никто не разбирался в существе того, чем он занимается. Дело не в составлении психологического портрета кого бы там ни было. Этим — в определенных рамках — может увлекаться каждый. Сиди и пиши: имярек такой-то холерик, склонен к импульсивным поступкам, имеет такие-то дурные привычки и так далее. Это обычное явление, наши психоаналитики, можно сказать, только то и творят, когда готовят объективки. Дело в глубине проникновения в личностную структуру мышления.
— Для пояснения я позволю себе привести один пример. Возможно, он покажется Вам чересчур сильным, — сказал Жан Мерсье. — Некто говорит, что напек вкусные пирожки и угощает всех подряд. Ни у кого не возникает вопросов — что здесь неясного? Все довольны до тех пор, пока не выясняется, что этот некто для начинки пирожков использовал, скажем, человеческое мясо.
— Ох, ну и примерчики у вас! — поежился канцлер.
— Значит, мы не можем принародно осудить Шамона? — спросил Олмир.
— Вы как всегда правы, Ваше Величество.
— Но ведь так несправедливо! Получается, что чем авторитетнее человек, тем безнаказаннее.
— Так оно и есть, Ваше Величество.
— Что же делать?
— Находить компромисс, — сказал канцлер. — Мы не афишируем его подвиги, а он взамен делает нам что-нибудь полезное. Это одно из правил большой политики.
— Опять ваша политика! Помнится, вы в свое время настояли, чтобы закрыть уголовные дела в отношении герцога Кунтуэского.
— Так было необходимо, чтобы заручиться его поддержкой на Коронном Совете для избрания Вас королем и сохранения общественного спокойствия, — твердо заявил канцлер.
— Но это несправедливо!
— Да, несправедливо. Но необходимо. Этого требуют интересы королевства.
— Ваше Величество, — спокойно сказал Жан Мерсье после длинной паузы, — Шамону есть куда падать. Даже если мы не предадим наши обвинения широкой огласке, они попадут в кадровые архивы Содружества, и перед ним обвально сузятся возможности занятия высоких общественных должностей. С постом наблюдателя за деятельностью Комитета Защиты Человечества, например, он распростится мгновенно. А этическая сторона вопроса... ну, я даже не знаю, что сказать по этому поводу. Он не отмоется до конца своих дней. Возникнут большие препоны в его прозелитической деятельности. Одним словом, независимо от наших действий он уже пострадал.
— Не нравится мне все это, — сказал Олмир. — Я как король несу личную ответственность за торжество справедливости. Ну, ладно. Отложим этот вопрос на потом. Итак, Шамон не был заинтересован в пожаре, чтобы спрятать улики против себя. Но если не он, то кто устроил поджог?
Вопрос остался без ответа.
— Как идет расследование обстоятельств убийства Рагозы и Смирнова?
— Никаких существенных новостей, Ваше Величество, — ответил Ламарк.
— Что было в той красной папке у Рагозы, когда он шел ко мне на доклад?
— Аналитический обзор по родиниловской обители, подготовленный с учетом последнего донесения Антуана Смирнова. То есть содержащий констатацию того факта, что Шамон за спиной Рода и Нила занимается незаконной деятельностью, а кто-то третий орудует в тени Шамона.
— Неужели это веская причина для убийства такого человека, как начальник королевской Службы безопасности? Я ведь все равно когда-нибудь прочитал бы ту сводку.
— Рагоза не располагал никакими дополнительными сведениями, это точно установлено. В настоящее время прорабатывается несколько рабочих гипотез, касающихся мотивов его убийства, но все они изначально выглядят надуманными. Одна из них, например, — предположение, что Кокроша пытался просто выиграть пару часов, чтобы беспрепятственно покинуть Ремиту.
— Ерунда какая-то.
— Совершенно с Вами согласен, Ваше Величество.
Олмир пробовал логически свести концы с концами, но ничего не получалось. Его раздумья прервал Ламарк.
— Ваше Величество, — сказал он, — мы располагаем некоторыми материалами, косвенно характеризующими исключительное могущество неведомых "третьих". В частности, нам удалось перехватить телефонный разговор между Анн-Мари Ло и Шамоном. Речь в нем шла о состоявшемся год назад совещании, на котором обсуждался некий проект "Левиафан". Анн-Мари обвинила Шамона в сокрытии от нее важной информации: по ее словам на том совещании кроме их двоих и какого-то "милорда" присутствовал кто-то еще. Шамон же категорически отрицал этот факт.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |