Подкидыш

Василия Нулина царь взял в путешествие не только и не столько за его услужливость и прочие лакейские качества. Они, конечно, присутствовали, но в разумных количествах, не очень превышающих средние в той среде. Но Василий мало того что был обаятельным и общительным парнем, так еще и редким пройдохой, именно благодаря коим качествам он и смог попасть в услужение к самому императору. И, значит, нынешним утром он сообщил, что ближе к вечеру Ягужинский собирается в Кронштадт, в гости к Миниху. Так как эти двое не были закадычными друзьями, то, естественно, императора заинтересовало, о чем они там будут говорить.

Сразу после обеда Новицкий переоделся в аляповатый синий камзол, приклеил небольшие усики, нацепил здоровенный парик, глянул в зеркало и убедился, что оттуда на него смотрит какой-то совершенно незнакомый лакей, причем не очень важной персоны. После чего еще раз проверил все свое вооружение, состоящее из нагана и узкого кинжала, и спустился на первый этаж, где его уже ждали Василий Нулин и Федор Ершов. Первый был безоружен, потому как ни с чем таким обращаться не умел, у второго имелся кастет, хотя он и без него, если с хорошего размаха, мог одним ударом проломить любую голову. Вся прислуга дворца была предупреждена, что его императорское величество до позднего вечера, а то и до утра будет изволить пребывать в глубочайших государственных раздумьях, поэтому беспокоить царя нельзя ни под каким видом.

Через полчаса вся троица была в порту, а через три с половиной — в небольшом бревенчатом домике, недавно купленном Нулиным в полукилометре от миниховского дома.

Интересующая императора беседа началась около восьми часов вечера. Начал ее Ягужинский с вопроса — понимает ли молодой император, насколько серьезен сам факт покушения на него?

— Не хуже нас с тобой, — заверил Миних.

— Но почему он тогда ничего не делает?

— То есть за помощью к тебе или ко мне не бежит? Наверное, потому что считает — мы ее оказать не сможем. Не беспокойся, Павел Иванович. Он явно как-то расследует нападение на Сарское. Об этом я могу судить хотя бы потому, что отменена почти половина тех инспекций, что мы с ним должны были совершить на этой неделе.

— Но отчего же он тогда не пожалел двух дней на поездку в Стрельну?

— Не знаю, — хмыкнул Миних. — Наверное, это ему зачем-то было нужно.

Дальше возникла пауза. Судя по негромким звукам, кто-то раскуривал трубку. Похоже, это генерал-прокурор, Христофор Антонович при мне не курил никогда, предположил Сергей.

— Ладно, — продолжил Ягужинский, — пусть Петр делает, что считает нужным. В конце концов, убить-то пытались именно его. Но мне не дает покоя вот какой вопрос — что будет, если какое-нибудь покушение кончится успехом?

— То же самое, что в январе, только хуже, — усмехнулся Миних.

— Вот мы и должны тому воспрепятствовать, пока сие возможно!

— У его величества очень серьезная охрана.

— Да не про то я толкую! Но если он все-таки помрет, то новой семибоярщины или свары за трон можно избежать только одним способом — заранее назначив наследника, да так, чтобы волю императора нельзя было толковать криво.

— Ага, — с явно слышимым сарказмом сказал генерал-аншеф, — и где же ты сейчас найдешь такого, чтобы он был способен править Россией, и при этом ни у кого, в том числе и у него самого, не возникло желания помочь царю побыстрее покинуть этот свет?

— Это цесаревна, — совсем тихо, из-за чего Сергей скорее понял, чем расслышал сказанное, предложил Ягужинский. Так как собеседник молчал, то он продолжил:

— За ней сейчас нет никакой хоть сколько-нибудь значительной силы. Сама же она неспособна на решительные действия.

Дурак ты, хоть и генерал-прокурор, подумал Сергей.

Миних, похоже, подумал то же самое, но высказался более развернуто.

— Сейчас силы нет, однако, как только ее объявить наследницей, мы с тобой, Павел Иванович, и чихнуть не успеем, как оная уже появится. А про неспособность — ты меня, право слово, рассмешил. Вспомни, что еще год назад все думали про Петра! И я тоже, каюсь. Ныне же — так сразу и не сказать, на что способен сей вьюнош, но нет сомнений — на многое. Елизавета же всегда была женщиной не только решительной, но и умной.

Вот тут Новицкий был целиком согласен с генерал-аншефом. Да, конечно, сейчас он испытывает к Лизе довольно теплые чувства. Но они не мешают понимать — если вдруг окажется, что между троном и ней будет стоять только его жизнь, то шансы Сергея дожить до глубокой старости несколько уменьшатся. Может, и не очень сильно, но рисковать молодой император не собирался. А беседа в кабинете продолжалась:

— Так ты, Павел Иванович, навестил меня затем, чтобы я поговорил с Петром про объявление наследника? И не проси, не буду. Во-первых, пользы в том не вижу. А во-вторых, он меня сразу пошлет, и прав будет.

— Куда? — не понял Ягужинский. Миних обстоятельно объяснил, а потом продолжил:

— Дабы же избежать споров всяких вокруг престола, надобен о том закон, государем лично подписанный и во всеуслышание объявленный, тогда никакой Долгоруков не станет завещание подделывать, ибо толку с того все равно не получится. Вот про это я с царем готов поговорить в ближайшее же время.

— Это хорошее дело, но сейчас сути оно не изменит. Петр — последний Романов по мужской линии. Как ни посмотри — нужно, чтобы это не затянулось надолго.

— Женить его хочешь? Давай. Сначала Меншиков пытался. Потом Долгоруковы пробовали. За ними, кажись, и Остерман чего-то такого хотел. Вот уж не знаю, что там произошло между ним и государем, но только Андрей Иванович теперь как глянет на него, так и обмирает от страха. Меня, знаешь ли, в подобную компанию не тянет.

— Так уж совсем ничего ему и сказать не можешь?

— Могу, и прямо с завтрашнего утра. Вот так прямо зайду и скажу — государь, тут тебе Павел Иванович Ягужинский кое-что хочет донести до внимания твоего. Будь добр, выслушай его. По-моему, он дело говорит, а дальше уж тебе решать. Вот это я могу, а более — даже не проси. И кого ты его величеству сватать-то собрался, если не секрет?

— Не выжил я еще из ума, дабы императору кого-то подсовывать, видел, как и ты, чем это кончается. Пусть сам решает, коли у него забота о державе есть.

Миних захохотал, а отсмеявшись, объяснил причину:

— Я и сам могу сказать, чем ваш разговор закончится. Выслушает тебя внимательно его величество и молвит — а у тебя, Павел Иванович, неужели нет той заботы о державе? Быть такого не может. Вот, значит, ты и ищи будущую императрицу, а то мне как будто заняться нечем, кроме как невест себе искать. Так он и скажет, и наверняка почти такими словами. А ты, значит, еще и виноватым останешься, когда найдешь кого-нибудь не того, только так оно и будет. Скажет тебе царь, что искал ты без должного усердия, и это ему огорчительно.

Кто-то из собеседников прошелся по кабинету — кажется, Миних, шаги тяжелые. И снова в наушнике раздался голос генерал-аншефа:

— Мне же нравится то положение, которое есть сейчас. Ныне в случае смерти государя самым явным претендентом на трон является Елизавета. И потому, что она дочь Петра Великого, и в силу того, что из опалы вышла. Но все-таки не настолько у нее все явно, чтобы решиться на непотребное. В отличие от прошлых годов, сейчас ей есть что терять. А вот когда государь с ней расстанется, тогда, конечно, придется за цесаревной присматривать, но, мнится мне, Петр это понимает не хуже нас с тобой.

— Думаешь, скоро разойдутся?

— Не то чтобы скоро, но да. С государем она живет еще недолго, однако же он у нее далеко не первый. И ни разу не то чтобы она в тягости не оказалась, но даже слухов о том не было! Не бесплодна ли цесаревна? Кстати, тебе, Павел Иванович, это проще разузнать будет, чем мне.

Вскоре беседа закончилась, Ягужинский с Минихом отправились ужинать, и император, послав сигнал выключения на микрофон и свернув приемник, тоже засобирался домой. Благо можно было не опасаться, что плыть придется в темноте — тут все-таки не Москва, а Питер, в котором именно сейчас наличествуют белые ночи, воспетые каким-то классиком. Каким именно, Новицкий уже забыл, да и вообще был несколько разочарован данным явлением природы. Не такими уж они при ближайшем рассмотрении оказались белыми, эти ночи. Но, с другой стороны, для перемещения по Маркизовой луже света хватало в любое время суток.

Молодой император был доволен тем, что не вскрылось никакого ужасного заговора. Ну, а что его опять захотели женить — не так страшно, методика борьбы с подобными поползновениями уже почти выработана, и Миних правильно оценил ее основные положения.

Но вообще-то, конечно, в беседе действительно был поднят важный вопрос. С одной стороны, без официально объявленного и всем известного наследника государству в самом деле как-то не очень хорошо. Но при его появлении проблемы начинаются уже у императора. Потому как этот наследник может оказаться нетерпеливым, это раз. Или покажется кому-то более подходящим, чем нынешний царь, это два. Взять, например, Павла Первого. Издал он закон о престолонаследии, хоть и были у него сомнения, что его сын Александр окажется лучшей кандидатурой из всех имеющихся. И что? Тут же прибили болезного, потому что нашлись силы, для которых наследник был куда предпочтительнее самого Павла.

Итак, подвел предварительный итог Сергей, имеем два небольших противоречия. С одной стороны, наследник должен быть однозначно определен, да так, чтобы в этом ни у кого никаких сомнений не было. С другой, никто, в том числе и он сам, не должен заранее знать, кто конкретно сядет на трон в случае смерти царствующего императора. Это противоречие номер один. Второе заключается в том, что порядок престолонаследия должен быть четко прописан в законе, но в то же время императору не помешает право при необходимости убирать из списка наследников кого угодно. И, соответственно, кого угодно туда добавлять. Ну, это вполне решаемо, а вот как быть с первым пунктом?

Да тоже ничего особо сложного, вскоре признал Сергей. Пусть Нартов сделает охренительный сейф, открыть который можно будет только тремя ключами одновременно. Один ключ вручаем Сенату. Второй — кому-нибудь из православной церкви. Третий — какому-нибудь выборному блюстителю, заодно и посмотрим, как теперешних условиях заработает демократия. И, значит, царское завещание при большом стечении народа кладется в этот сейф, запирается тремя ключами, после чего открыть ящик можно будет только точно так же. На виду у толпы и тремя ключами одновременно. Таким образом, все знают, что наследник назначен, но никто не в курсе, кто он такой. Если же подобная процедура проведена не была — значит, работает закон о престолонаследии, в качестве которого прекрасно сойдет и тот, что ввел Павел.

С тем же, что генерал-аншеф и генерал-прокурор наговорили про Елизавету, император был в общих чертах согласен. С одним маленьким уточнением — в обозримом будущем он с ней расставаться не собирался.

Почти всю свою сознательную жизнь Новицкий был одиночкой. Про тепло семейного очага в его случае можно было говорить только в порядке издевательства. В школе у него и приятелей-то было немного, а друзей и вовсе ни одного. Правда, потом в жизни Сергея появился дядя Виталий, но это продолжалось недолго. А уж в Центре он во всех окружающих видел либо людей совсем безразличных, либо недругов, причем очень опасных, кроме разве что преподавательницы сексуальной культуры. Да и то умом понимал, что это неправильно, однако поделать с собой ничего не мог. А теперь у него есть Лиза, и никому он ее не отдаст! Точнее, сейчас не отдаст, до будущего же еще дожить надо.

Глава 29

Вскоре после неофициальной экскурсии императора в Кронштадт выяснилось, что Верховный Тайный Совет еще не настолько обнаглел, как это представлялось Сергею и Миниху после получения известия о визите английского посла. В Петербург приехала карета с деньгами не только на ремонт в Сарском, но и на начало завершения строительства в Стрельне. А сопровождающее деньги письмо было в основном посвящено объяснению ситуации с английским послом.

В этом документе пространно излагалось — оказывается, восстановление дипломатических отношений более выгодно России, нежели Англии, и поэтому все надо было делать как можно быстрее, пока в Лондоне не опомнились.

— Врут? — поинтересовался Новицкий у Миниха. Письмо они читали вместе, потому что оно было адресовано им обоим.

— Конечно, государь, — без тени сомнения подтвердил генерал-аншеф. — Когда это англичане добровольно делали что-то, более выгодное противной стороне, чем им? Отродясь с ними такого не случалось, а тут такая спешка. Небось еще подмазали Совет, дабы не тянул.

— А он повел себя правильно, то есть сразу поделился, — подвел итог Сергей. — Ладно, читаем дальше.

Дальше Совет объяснял, что все, оказывается, было проделано в полном соответствии с международными нормами, причем так, чтобы не нанести престижу Российской империи ни малейшего урона. Мол, в Англии этот договор еще подлежит ратификации в ихнем парламенте. У нас же такого заведения нет, и если бы его сразу подписали император с председателем, то с нашей стороны договор считался бы уже полностью принятым. Да что же мы, не европейцы? — патетически вопрошал Совет. А вот теперь все будет как положено. Приедут государь с господином председателем в Москву, подпишут ту бумагу, и только после того она станет считаться полностью вступившей в силу.

— Выкрутились, крючкотворы, — покачал головой Миних. — Теперь их даже и вешать стало как-то неудобно.

— Ничего, нам не к спеху, — благодушно заметил император. — А как понадобится, господа небось сами нам еще не один повод предоставят. Если же понадобится очень сильно, а с поводом они затянут, то повесим и так, невзирая на неудобство.

Новицкий был настроен столь миролюбиво потому, что бабкино расследование показывало — Совет, скорее всего, в организации покушения не замешан. И английский посол тоже. Лесток же получил от него письменное предупреждение, чтобы не вздумал набиваться в гости, если не хочет быть выгнанным в шею. Похоже, любвеобильного доктора в Европе неплохо знали.

Тут молодой император вспомнил, что его еще в будущем заинтересовал небольшой вопрос, но было это уже незадолго до заброса, когда времени уже не хватало и на более важные вещи, и вопрос тот так и остался не проясненным. Сейчас же, похоже, в него можно внести ясность.

— Не знаешь ли, Христофор Антонович, — поинтересовался царь, — от какого слова происходит та ратификация — от английского "рат", то есть крыса, или от какого-нибудь другого? И если она от крысы, то почему?

— Нет, слово сие происходит от двух латинских. "Ратус" — утвержденный, и "факер" — делать.

Второе слово я точно запомню, подумал Новицкий и отодвинул письмо Совета. Встал, прошелся по кабинету, после чего вновь обратился к Миниху.

— Осталось нам решить еще один небольшой вопрос. Денег, что прислал Совет, на восстановление дома в Сарском хватит, и еще останется. Но вот для завершения строительства в Стрельне остатка, как ни крути, все равно будет слишком мало. Поэтому я предлагаю пустить его на строительство парового корабля, а Стрельну доделать, когда появится вся потребная сумма. Подтверждаешь?