Ходок 2

Кроме того, прежде чем покинуть негостеприимный дворец, Шэф еще и поджег оставляемые покои — чтобы многочисленной челяди было чем заняться. Сделал он это, чисто, из человеколюбия, справедливо полагая, что чем больше людей будет занято тушением пожара, тем меньше их встретится с ним и его "тремя мушкетерами" — и Шэфу послабление в делах и им польза для здоровья.

Мягко приземлившись, как большой, но легкий кот, Шэф подхватил на плечи куль, бывший ранее сильным колдуном Эркелем и рванул в сторону задних парковых ворот. Картиной увиденной там, он остался доволен: из шести стражников, двое лежали на земле, а ран и следов крови на ш'Коле и ш'Аране не наблюдалось, и это учитывая то, что стражники были в доспехах, а "мушкетеры" — без!

Сбросив тело многострадального колдуна таким образом, чтобы оно еще раз хорошенько приложилось о землю, Шэф в мгновение ока перебил оставшихся стражников — тяжело знаете ли сражаться с ожившей металлической статуей, которую не берет никакое оружие. К тому же, статуя эта чрезвычайно ловко манипулировала двумя своими черными мечами, вскрывавшими доспехи охраны, как консервный нож банку с тушенкой, а вдобавок ко всему, статуя очень быстро двигалась, так что ничего необычного в молниеносной победе не было.

— Стеречь это! — рявкнул Шэф, указывая мечом на тушку мага своим, слегка прибалдевшим от скоростной расправы "мушкетерам", а сам рванул в сторону главных ворот.

Дела у ш'Иха складывались не так удачно, как у его коллег. И тому были объективные причины: во-первых, он был один, а во-вторых, охранников было десять и они его почти уже окружили. Ш'Иху, до поры до времени, спасало только то, что он от природы был чрезвычайно подвижным и то, что среди охранников фиолетовых не было — максимум желтые, только поэтому он еще не был серьезно ранен или убит.

Враги, взяв его в полукольцо, почти уже прижали ш'Иху к решетке, еще немного и их клинки впились бы в его, не защищенное доспехами тело, но явление Шэфа перевернуло картину боя с ног на голову — через минуту около ворот осталось десять распростертых на земле тел, закованных в чешуйчатые "драконьи" доспехи — Эркель на экипировку охраны денег не жалел, но... от судьбы не уйдешь — все равно не помогло.

— За мной! — приказал Шэф и припустил к задним воротам.

К моменту триумфального возвращения Шэфа и ш'Иха, у задних ворот появились новые действующие лица и исполнители — это была огромная черная карета, уже знакомая нам по эпизоду с переодеванием в лесу. Шэф подхватил бесчувственное тело мага и зашвырнул его в заботливо открытую дверь, после чего и сам заскочил туда же. Гвардейцы, не дожидаясь особого приглашения, последовали вслед за своим командиром.

Здесь следует заметить, что за все это время, никого рядом с нашими героями не появилось, ни слуг Эркеля, ни его охранников, немалое количество которых несомненно присутствовало во дворце. Объяснение этому было самое простое — с того момента, как со страшным звуком взорвался "Светлячок" и до того, как черная карета двинулась в путь, прошло три минуты. Да, да, да — всего лишь три минуты!

К тому же, внимание обитателей дворца несомненно отвлек разгорающийся пожар, так что зловещая черная карета покинула место страшного преступления никем не замеченной.

"Тяжело найти черную кошку в темной комнате, даже если она там есть!" — ухмыльнулся Шэф, перефразируя Конфуция.

В карете, злоключения колдуна Эркеля не закончились, а вовсе даже наоборот. Он был распластан на специальной доске имевшей множество приспособлений для фиксации тела. После завершения всех мероприятий по "упаковыванию" колдуна, он не мог пошевелить даже пальцем — все они удерживались специальными зажимами.

В этом не было никакой перестраховки — заранее сформированное заклинание могло запускаться не только словом, звуком, или комбинацией из переплетенных пальцев, вроде какой-нибудь мудры, а просто шевелением любого одного пальца в определенным ритме, или еще чем-нибудь подобным. Вряд ли стоит упоминать, что во рту мага торчал увесистый кляп.

После того, как маг был надежно зафиксирован, Шэф распорол и содрал с него всю одежду, оставив Эркеля полностью обнаженным. Все присутствовавшие в карете, кроме возницы, а это было восемь человек, не считая Шэфа, с интересом уставились на своего руководителя, ожидая продолжения банкета. И он не обманул их ожиданий!

Шэф достал из багажной сумки какую-то штуковину, смахивающую на осьминога. Только в отличии от головоногого моллюска, штуковина поблескивала металлом, а щупальца были резиновыми, правда "зрители" об этом не знали — на Маргеланде резину еще не знали.

После этого Шэф извлек из сумки небольшую бутылочку с прозрачной, резко пахнущей жидкостью, и обильно смочив ею чистую тряпицу, тщательно протер тело мага в некоторых местах. Зрители стали недоуменно переглядываться — они ожидали, что в лучших традициях своего жестокого века, Шэф примется изощренно пытать схваченного колдуна, но ничего подобного не происходило.

Происходило же следующее: Шэф аккуратно ввел во все крупные кровеносные сосуды мага тонкие иглы, венчающие щупальца металлического осьминога. Выполнив эту деликатную операцию не хуже, чем операционная медсестра с двадцатилетним стажем, Шэф расстегнул шкиру. Лицо его было осунувшимся, глаза ввалились, на секунду присутствующим показалось, что перед ними глубокий старик, а не юноша, которого они знали, но еще через секунду наваждение исчезло.

— Так, ты и ты, — он ткнул пальцем в двух бойцов из группы поддержки, имен которых не помнил, а может и вовсе не знал, — делать вот так: — и Шэф показал им, как пользоваться ножной помпой, входящей в состав полевого комплекса переливания крови, используемого отрядом специального назначения "Морской Змей". Никакой мудрости в этой науке не было и через мгновение кровь мага бодро потекла в брюхо металлического осьминога. К счастью для Эркеля, в себя он так и не пришел.

— Глава

— ... ну, а дальше все просто — пока колдуна сушили — это час где-то, доехали до Помойки...

— Шэф, — перебил Денис, — и что, возница, весь час был в кадате!?— ехать-то в темноте!

— Не перебивай. Расскажу все... потом задашь вопросы. А ехать — чего ж не ехать, — он пожал плечами, — в карете все были Пчелы, не ниже зеленой, но возницу разок пришлось поменять — это правда.

Компаньоны удобно развалились в тенечке от береговой опоры скального моста и наслаждались жизнью. Шорох прибоя, воздух напоенный сосновым ароматом, настоянным на отдушках тысячи трав, соленый морской ветер, теплый песок — лепота!

Шэф вернулся вчера днем, целый день занимался какими-то срочными делами и поговорить они не успели, а сегодня утром на завтрак он тоже не пришел. Сказать чтобы это сильно расстроило Дениса, так чтобы да — так нет, он жил своей жизнью и ему эта жизнь нравилась.

Шэф появился в тот момент, когда Денис отрабатывал метание ножей. Тренировка сильно напоминала стрельбу по тарелочкам, только вместо тарелок использовались круглые деревянные диски, диаметром сантиметров пятнадцать — двадцать, и толщиной около пяти, а роль метательной машинки исполнял старательный белопоясник.

Задача белопоясника состояла в том, чтобы Денис промахнулся как можно больше — и наоборот. К удивлению Шэфа, подобравшегося незаметно и немного понаблюдавшего за тренировкой, из двадцати кругляшей, выпущенных с разной скоростью, кучностью и траекторией, Денис поразил все! — причем ножи втыкались, и втыкались достаточно глубоко, а это означало, что скорость вылета ножа была очень приличной. Шэф был не то чтобы поражен, но скажем так, сильно удивлен — обычно такой результат достигался многолетней тренировкой да и она ничего не гарантировала без наличия божьего дара.

К слову сказать, сам Шэф так кидать ножи не умел — отсутствовал у него природный талант к этому делу. Научить что-то делать на среднем уровне можно практически всех и всему, но против природы не попрешь — чтобы достичь вершин требуются способности. К стрельбе это тоже относится, а то будет как в бородатом анекдоте про женитьбу царевичей: ... вышли они в чисто поле, натянули луки... младший брат попал среднему в жопу, а старший себе в руку. Так вот — в руку и в жопу Шэф конечно бы не попал, но и так кидать ножи как Денис, не умел.

Ш'Тартаку, находившемуся неподалеку, показалось, что все внимание Шэфа поглощено наблюдением за своим протеже и он решил повторить маневр Шэфа по скрытному приближению, но, не судьба — когда до спины последнего осталась буквально пара шагов, Шэф обернулся и с улыбкой сказал:

— Привет! Спасибо за мальца! — после этого он протянул ш'Тартаку длинный сверток, который принес с собой. — Держи, это тебе.

Когда ш'Тартак развернул ткань, скрывающую содержимое, он просто обомлел — у него в руках очутился драгоценный меч старой хазретской работы — секрет изготовления такого металла был утерян давным-давно и оружие из него стоило баснословных денег. Клинок из этого голубоватого металла не тупился, рубил доспехи из любой местной стали, сворачивался в кольцо, так что острие касалось навершия, а еще существовало поверье, что если меч воткнуть в дерево, отклонить рукоять как можно дальше, а потом отпустить, то низкий, басовитый звук, рождавшийся при этом, отпугивал любую нечисть! Насчет того — правда это или нет — имеется в виду запугивание нечисти, существовали разные мнения — разумеется это могло быть и правдой... никто в полевых условиях не проверял и контрольных экспериментов не проводил, по одной очень понятной причине — когда нечисть была рядом, то владелец использовал меч по основному назначению: рубил и колол тварей, а не искал дерево для проведения акустической атаки. Но, повторимся — поверье такое существовало.

Было видно каких физических усилий стоило ш'Тартаку протянуть меч обратно: руки не хотели этого делать, а голос не слушался хозяина:

— Я очень благодарен, — глухо произнес он, — но не могу принять такой дорогой подарок.

— А это не подарок, — Шэф улыбнулся непривычной для себя открытой улыбкой, — это плата.

— За что? — изумился ш'Тартак.

— А за то, что я оставлял болонку, а получаю бультерьера.

... болонку... бультерьера...

... ишь ты — я теперь бультерьер...

... буду знать...

У ш'Тартака гора упала с плеч, он с облегчением выдохнул и тоже улыбнулся широкой, счастливой улыбкой — плата это совсем другое дело, чем незаслуженно дорогой подарок! Если ш'Эф считает что его необременительная возня с Дэном заслуживает такой оплаты — это его дело! — а он, ш'Тартак, возражать не собирается.

— Не возражаешь, если я заберу Дэна с тренировки? — улыбнулся Шэф, — а то давно не виделись, поговорить надо... — ш'Тартак только махнул рукой — мол о чем речь! При этом, глаз от новой игрушки он так и не поднял — изучал поверхность лезвия. Своим счастливым видом он заставил Дениса припомнить один эпизод из детства, который Денис вспоминать не любил.

С этим мальчишкой Денис повстречался в отделе игрушек огромного универмага, где они с мамой выбирали елочные игрушки к близящемуся Новому Году, и память об этой встрече осталась с ним на всю жизнь. Чтобы лучше понимать атмосферу происходящего надо уточнить, что семья Дениса жила не богато. Не бедно, как сейчас живет подавляющее большинство соотечественников (Москва и Питер не в счет), а именно что — небогато, и выкидывать деньги на дорогие подарки не могла.

Так вот... мальчишка этот пришел в магазин с отцом и покупали они дорогущую железную дорогу — предел мечтаний тогдашней детворы. Одеты оба: отец и сын, были модно — в дубленки, что по тем временам было особым шиком, и вообще чувствовалась во всем их облике некая успешность — есть такой тип людей, которые живут хорошо во все времена, что в блокадном Ленинграде, что в эпоху развитого социализма, что сейчас — в нашем непонятном времени — видимо есть у них какая-то генетическая предрасположенность к сытой и устроенной жизни. И испытал тогда Денис к этому мальчишке жуткую классовую ненависть и зависть — их семья ни при каких раскладах позволить себе такую игрушку не могла. И дело было не только в ее запредельной цене — цену бы Денисовские родители заплатили для любимого сына... а вот где потом разместить игрушку? — для нее отдельная комната нужна. Естественно все эти соображения в детскую голову Дениса не пришли, но интуиция четко ему подсказала, что стоят перед ним люди первого сорта, а они с мамой — второго... если не третьего.

За покупку уже было заплачено и продавщица открыла перед отцом и сыном огромную красивую коробку, в которой были собраны сокровища: электровоз, несколько вагонов: пассажирских и товарных, семафор, рельсы и прочие драгоценности — так вот, тот противный мальчишка тогда смотрел на все это великолепие точно так же, как сейчас ш'Тартак на свой новый клинок.

— Да-а... кстати, ш'Эф, — спохватился он, когда компаньоны уже отошли на пару шагов, — забыл сказать: Дэн — дальнобойщик.

— Да ты что! — восхитился Шэф, — здорово! Спасибо тебе!

— Мне-то за что? — рассеянно отозвался ш'Тартак, уже не глядя на них — все его внимание опять занимал хазретский меч.

— Чего-то не припоминаю здешних трейлеров, — удивился Денис, когда они отошли метров на пятьдесят — о чем это он? Маршруток и то не видел, — улыбнулся он.

— Дальнобойщик — это местное название...

— ... а-а-а! — снайпера, — дошло до Дениса.

— Да не совсем снайпера... — раздумчиво отозвался Шэф, — дальнобойщик, это больше, чем снайпер, дальнобойщик, как понимают местные — это тот, кто не может промахнуться.

— Вот оно чё... Михалыч... — значит ты приобрел два в одном: помощника и супер-снайпера! Повезло тебе.

— Ага, — усмехнулся Шэф, — кролик это не только ценный мех...

* * *

*

— ... а Помойка — это нижний город, вот уж действительно даун таун, так даун таун — местечко для даунов. Туда стекает все дерьмо из верхних, богатых кварталов — вот там в одной из канав тушка Эркеля и лежит... камень на пояс и концы в воду...

— Экие вы затейники, — ухмыльнулся Денис, как-то отстраненно отмечая собственную циничность и бесчеловечность: в рассказе любимого руководителя его совершенно не шокировали реки, ну-у... не реки, так ручьи — точно, пролитой крови, а заинтересовали только некоторые, странные детали, — а за шею, по-нашему, по рабоче-крестьянски — западло?

— Как же за шею-то? — удивился Шэф, — я ж сто раз говорил: мертвый маг с головой, хуже чем скипидарная клизма с патефонными иголками!

— Чего-то не припомню, — буркнул пристыженный Денис, — вроде и правда Шэф что-то такое говорил, а может и нет... короче — не помнил он.

— Эти ж суки, если их с головой оставить, встать норовят... и мертвого упокоить потяжелее бывает, чем живого... А голову в море кинули — там такие мелкие рачки живут — пираньи отдыхают... Вот в принципе и все... как видишь, пока ты тут жиры нагуливал, руководство работало в поте лица, не щадя живота своего!