| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Теперь индейцы задумались о средствах, которыми они могли бы изгнать христиан из своей страны. Они взялись за оружие, но оно было таким, что могло лишь слегка ранить и оказать незначительное сопротивление, а служить для защиты совсем не могло. Поэтому военные действия индейцев походил на детские игры. Испанцы же, с мечами и копьями, верхом на лошадях, устраивали отвратительную резню. Они набрасывались на народ, не щадя ни детей, ни стариков, ни беременных, ни родивших; они рубили всех на части, так, как будто нападали на отару овец в загоне. Окружив индейца, они состязались друг с другом, кто ловчее убьет его одним ударом меча, или раскроит ему голову копьем, или, вспоров живот, выпустит внутренности. Новорожденных они хватали за ножки, отрывая от груди матерей, и били их головами о скалы. Других малышей они волокли по улицам, при этом сыпали остротами. Потом бросали их в воду и цинично заявляли: "Побарахтайся немножко, маленький мошенник!" Они также делали длинные виселицы, чтобы повесить на каждой по тринадцать индейцев во славу всевышнего и двенадцати апостолов. Они вешали их так, что ноги едва касались земли, потом разводили вокруг костры и сжигали их заживо. Многих они заворачивали в сухую солому и поджигали ее, а некоторым, только для этого оставленным в живых, они отрубали руки, привязывали их к телу и отпускали со словами: "Ступайте с этим посланием к своим землякам, которые прячутся в горах, и сообщите последние новости". Великих и благородных они уничтожали особым способом: делали решетки из палок, которые закрепляли на рогатинах, потом крепко привязывали к решеткам несчастных. Под ними разводился медленный огонь и поддерживался до тех пор, пока мало-помалу индейцы не начинали громко вопить и от невыразимых страданий не испускали дух. Я однажды присутствовал при сожжении на таких решетках четырех или пяти самых высоких индейских сановников и, если не ошибаюсь, видел две-три решетки, на которых были привязаны люди и более низкого сословия. Все они поднимали ужасный вой, который порой тяготил исполнителя приговора или мешал ему спать. Тогда тот отдавал приказ всех задушить. Алгуакил [главный палач] — я знаю его имя и его родственников в Севилье — еще более жесток. Этот засовывал им собственноручно кляп в рот, чтобы они не могли кричать, и поджаривал их как хотел на медленном огне. Все описанные здесь ужасы и еще множество других я сам видел".
С тех пор гибель коренного населения была предопределена. Индейцы, не найдя своих селений, стертых с лица земли, скитались по стране. Можно было видеть "трупы на краю дороги, а те, в ком еще теплилась жизнь, с трудом уползали под тень деревьев, страдали от судорог, просили хлеба".
Во время переписи населения, проведенной в 1508 году, на острове проживало 60 тысяч человек, в 1514 году — 14 тысяч, а в 1548 году всего 500 индейцев.
Между тем испанцы начали испытывать недостаток в рабочей силе и вынуждены были доставлять африканских рабов. Но начавшийся на рубеже столетий процесс вымирания индейцев уже нельзя было предотвратить: одни, и их тысячи, избрали путь самоубийства, другие пали жертвой оспы, завезенной африканцами, третьи были истреблены конкистадорами. Остается только привести горький вывод Лас Касаса: "Единственная и истинная причина того, почему христиане разорили и уничтожили множество ни в чем неповинных людей, — это желание захватить их золото. Христиане хотели в короткое время обогатиться их сокровищами и возвыситься над своим сословием и над своими условиями жизни. Я должен заметить, что произошло это от неуемной жадности и спеси, каких не найдешь в целом мире, а также из-за желания осесть на богатых и плодородных землях, жители которых так легко, смиренно и терпеливо поддавались порабощению. Христиане щадили индейцев меньше, видит бог, значительно меньше, чем свой скот, они обращались с ними свирепее. Уличные нечистоты значили для них больше, много больше, чем жизнь индейцев. Я говорю чистую правду, так как долгое время наблюдал все происходящее".
Сообщения воинствующего священника не имеют цены, так как опровергают вымыслы, публикуемые и по сей день. Испанцы никогда не имели намерения передать достижения европейского прогресса и христианскую религию народам Нового Света, будто бы "примитивным из-за жертвоприношений и каннибализма". Испанцы и пришедшие вслед за ними не менее жестокие португальские, французские и английские "конкистадоры" всегда следовали своим скверным побуждениям; их главной целью было обогащение: "Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления", — писал Карл Маркс* (* Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч., т. 23, с. 760.).
Независимо от того, на какой ступени своего развития находились порабощенные народы — жили ли они еще собирательством и охотой или уже в хорошо организованном государстве, — завоеватели всегда навязывали коренному населению Центральной Америки жестокую колониальную войну. Ее итогом было истребление 20 миллионов человек. Эти события, которые сейчас стали историей, происходили на самом деле. Но и в наши дни колониальная политика имеет неизмеримо тяжелые, гибельные последствия. Ее проводят в жизнь в Центральной Америке, на юге Африки и в других регионах мира — "Капитализм — суть колониализм". А ведь сейчас в ход идут уже не арбалеты, а напалмовые бомбы, теперь не размахивают мечом, а используют завуалированную политику экономического диктата. И поныне сохранилось отношение к людям "как к уличным нечистотам". Таким образом демонстрируется, что они не ровня белым, что они по меньшей мере представители "низшей расы".
К сожалению, нет никаких сведений о том, как реагировал Христофор Колумб на события 1503 года. До нас дошло только то, что он писал на Ямайке в "Любопытнейшем письме": "Когда я думаю об Эспаньоле, я не могу удержаться от слез".
Агония
Когда он ночью спал у себя в хижине, ему вдруг послышался детский голос: "Вставай, Христофор, пошли, переправь меня на другой берег". Он вышел наружу, посадил дитя себе на плечи и взял свой посох. Но ребенок становился все тяжелее и тяжелее. А когда он шел вброд, он уже едва мог его удержать. Пришлось ему собрать все силы, чтобы не утонуть. С величайшим трудом он добрался до противоположного берега.
— Слава богу, мой маленький мальчик, — сказал он, облегченно вздыхая, — ты подвергал нас большой опасности, ты стал таким тяжелым, словно я нес на своей спине тяжесть всего мира.
Мальчик же отвечал:
— Не удивляйся, Христофор, ты действительно нес весь мир и еще того, кто его создал.
Из легенды о святом Христофоре
В ноябре 1504 года Христофор Колумб прибыл в Кадис. Он был разбит подагрой, на лице его явственно читалась печать смерти. Сойти по трапу ему помогают уже шестнадцатилетний Фернандо и еще крепкий Бартоломе. Христофор, видно, чувствует, что больше ему никогда не ступать по этим доскам. Значит, надо думать о наследниках и о людях, вместе с которыми он выстрадал "Путь высокого духа", ведь они получили в марте 1502 года плату вперед лишь за шесть месяцев, а четвертое плавание длилось тридцать два месяца.
С большой озабоченностью принял Адмирал известие, что здоровье Изабеллы пошатнулось. Вот уже год она страдает горячкой. Однако ни одному врачу не разрешен доступ к ней. Королева целомудренна до конца — в объявленном 12 октября завещании она запретила бальзамировать свое тело, как это было принято в те времена, так ненавистна ей была мысль, что к ней могут прикоснуться чужие руки. Завещание, кстати, появилось по настоянию обеспокоенных испанских Кортесов, так как всем известно неустойчивое душевное состояние ее дочери Хуаны. Кто же будет править Кастилией, если Хуана окажется не способна на это: ее муж, бургундец Филипп, или ее отец, Фердинанд? Королева четко объявила свою волю. Новыми правителями Кастилии будут Хуана и Филипп. Изабелла дала супружеской паре ряд советов по руководству государственными делами и предусмотрела регентство Фердинанда до совершеннолетия его внука Карла на случай отсутствия Хуаны или если еще по каким-либо причинам она не сможет выполнить свои обязанности. Как мы увидим, даже такие однозначные указания не спасают от споров.
Кроме того, в своем завещании Изабелла восхваляла борьбу инквизиции с ересью и оставляла средства для вызволения из мусульманского плена христиан, обращенных в рабство, а также на свадебные подарки неимущим молодым женщинам. Она не забыла и своих новых подданных. С индейцами, просит она, надо обращаться справедливо. Собственно говоря, все ее последние устремления направлены на достижение справедливости. Даже за три дня до смерти, уже не вставая с постели, она старается улучшить свод законов, вышедший всего только год назад, и назначает комиссию, которая должна проверить существовавшую до сих пор правовую практику и завершить необходимые реформы. С королевой дело обстоит так же, как и со всеми прочими смертными: в свои последние дни она тратит много усилий на то, чтобы быть такой же хорошей, какой была в дни первые.
Потом она прощается со своим супругом:
"Я умоляю короля, моего господина, принять все мои драгоценности или те, которые он выберет сам, чтобы, любуясь ими, вспоминал он ту безмерную любовь, какую я всю земную жизнь к нему питала, и не сомневался в том, что сейчас, в лучшем мире, я жду его. Сие должно укрепить его в намерении жить в этом мире более справедливо и богоугодно". И это желание королевы тоже не будет принято во внимание.
До Колумба доходят слухи о событиях при дворе, но тщетно он ожидает приглашения на аудиенцию. 1 декабря он пишет сыну Диего: "Молись святой троице, дабы она подарила королеве хорошее здоровье, так как она опора всему, что мы до сего момента возвели". Надежды напрасны — Изабелла Католическая скончалась днем 26 ноября 1504 года в крепости Медина-де-Кампо пятидесяти четырех лет от роду и на тридцатом году правления. Уже вечером в день смерти герольды в сопровождении трубачей провозгласили в Толедо наследницу престола — Хуану Кастильскую.
В январе 1505 года в Торо собрались испанские Кортесы. Они присягнули на верность новой королеве и уполномочили Фердинанда до прибытия дочери править от ее имени.
И какими бы ни были отношения между Изабеллой и ее Адмиралом Моря-Океана — не стоит считать, что они были чем-то большим, чем отношения решительной монархини к самостоятельному, но уступчивому верноподданному, — смерть королевы явилась для Христофора Колумба тяжелым ударом.
С Фердинандом ему придется долго и упорно торговаться по любому выдвигаемому требованию, поскольку король всегда выказывал мало интереса относительно трансатлантических проектов и занимался с большей охотой делами европейскими.
Сейчас возникла реальная опасность, что он сошлется на неосведомленность. И утомительная борьба с чиновниками короны началась. Колумб применяет проверенную ранее тактику — выставляет требования, которые даже сам считает невыполнимыми. Он требует выплаты 10 процентов от всей захваченной в Новом Свете добычи и восьмую часть от оборота внешней торговли с колониями. До сих пор он получал десятую часть прибыли короны, то есть прибыли от налога, каким королевская чета обложила торговлю рабами и золотом. Это достаточные средства. Доход Колумба только в ноябре 1504 года составил 4 тысячи золотых песо. Но значительно более дорога была Адмиралу когда-то гарантированная честь — вице-королевство. "В первую очередь речь идет о том, — заклинает он в декабре Диего, — чтобы обеспечить вице-королевство. Уступки по вопросам долевого участия в прибылях короны могут быть выторгованы позже".
Находятся желающие помочь Колумбу это итальянские банкиры, а также Диего Мендес, Америго Веспуччи. В феврале Колумб описывает сыну встречу с Веспуччи: "Он всегда хотел доставить мне радость... и направляется ко двору в надежде предпринять что-нибудь мне во благо". Сам Адмирал не имеет возможности прибыть на аудиенцию, куда он уже приглашен. Его совсем сломила подагра, он почти недвижим. Он даже задумывает оригинальный способ передвижения — хочет добраться до резиденции короля на катафалке, на котором несколько лет назад перевозилось тело архиепископа в Севилью. Но до весны состояние здоровья не позволяет ему воспользоваться ни катафалком, ни предоставленным королем исключительным правом передвигаться на муле (андалузские коневоды добились 1494 году от королевской четы распоряжения: лицам дворянского звания дозволялось ездить только верхом на лошадях).
Наконец в мае 1505 года Христофору Колумбу полегчало, и он смог прибыть к Фердинанду в Сегонию. Монарх с любезной миной определенно дает понять, что все ранее принятые соглашения относятся к ведению кастильской короны, к прерогативе согласно завещанию Изабеллы, ее преемников Филиппа и Хуаны. Следует дождаться их прибытия. Тем не менее Фердинанд считает себя вправе предложить просителю за отказ от своих притязаний ленное владение над графством в Леоне, но Колумб гневно отвергает унизительное предложение.
В отличие от своего Адмирала король Фердинанд располагает значительно большим временем. Он, похоже, видит, что дни Колумба сочтены, и всячески использует это обстоятельство. К тому же его обуревают иные заботы. Противник по ту сторону Пиренеи — Людовик XII не забыл о своем поражении в споре за Неаполь. Он поощряет намерение Филиппа Красивого устранить душевнобольную, покорную Хуану от правления и воцариться единоличным владыкой Кастилии. А для Фердинанда было бы лучше всего, если бы Филипп вообще не появлялся в Испании, также он не горел желанием видеть свою дочь Хуану. Но вряд ли можно предотвратить возвращение супругов в Кастилию, поэтому Фердинанд по крайней мере хочет лишить их потенциальных союзников. Это значит — самому заключить союз с Францией. В марте 1506 года, за двадцать месяцев до истечения положенного трехлетнего срока траура, Фердинанд женится на восемнадцатилетней сестре Людовика XII Жермине де Фуа. В качестве приданого Людовик обусловил отказ Франции от Неаполя.
Тем временем Христофор Колумб прибыл вслед за двором в Саламанку, а потом в Вальядолид. Он хвор и дряхл, но не беден. В Вальядолиде он снял дом с прислугой и ждет. Все надежды возлагаются теперь на новую королевскую чету. В апреле 1506 года верный Бартоломе спешит в Корунью, куда в конце месяца прибыли Филипп и Хуана. Их сопровождали и охраняли 3 тысячи немецких наемников, а в ближайшие дни Филипп завербовал еще 6 тысяч испанских солдат, поэтому Фердинанд вынужден был смириться и признать первым делом права зятя. При подобных обстоятельствах письмо, переданное Бартоломе Колумбом, не привлекло ни малейшего внимания, и сомнительно, чтобы оно вызвало интерес, даже если бы Филипп знал, что это были последние строки, написанные первооткрывателем Нового Света:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
