— А сейчас что?
— Так он следы оставляет! — округлила глаза сумасшедшая.
Врени не стала спорить. Что бы там ни видела Марила, она завела цирюльницу к какой-то двери, как будто даже заколоченной, которая резко отворилась, едва они к ней подошли.
— Мы его поймали, — пояснил оборотень, пропуская женщин внутрь, и добавил для Врени: — Тут подвал.
— Ты тут живёшь? — разочарованно спросила Марила.
— Нет, — отмахнулся оборотень. — Здесь удобно.
Они спустились в подвал, освещаемый лишь тусклым масляным светильником. Врени поморгала, привыкая к полумраку. За спиной хрипло закаркала Марила. В глубине лежал связанный по рукам и ногам оборванец с мешком на голове, на которого рычала волчица. Услышав карканье невестки, она глухо взлаяла, крутанулась волчком и превратилась в женщину в мужской кожаной одежде, скроенной, однако, по фигуре. Илса.
Сумасшедшая тут же перестала каркать.
— Надо было его сразу убить, — сказала Илса Хрольфу и толкнула оборванца ногой.
— Успеем, — сказал оборотень.
— Ему надо перевязать ногу, — привычно заметила Врени. — Если вообще не потеряет её после волчих зубов.
— Он замахнулся на Марилу, — пожала плечами Илса. — Я его ещё пожалела. Надо было целить в горло.
— Не мешает расспросить его, — предложил Хрольф и рывком поднял оборванца на ноги.
Врени подняла мешок. По лицу бедолаги лились слёзы, он до боли закусил губу. Марила, сильно побледнев, отошла в сторону и села рядом с Илсой, отвернувшись к стене.
— Я его знаю, — мрачно улыбнулась Врени, возвращая мешок на место. — Это Резаный Медяк, его Ржаной Пень в ученики взял, когда я ушла.
— Ржаной Пень тебе покажет, Большеногая! — простонал проклятый.
Врени расхохоталась.
— Ты совсем мозгов лишился, а, Медяк? Сколько ты за Ржаным Пнём ходишь? А всё не посвящённый. А теперь и вовсе без посвящения помрёшь. И правильно, таким, как ты, вторая попытка нужна, с первой-то ума набраться не получается.
— Болтай-болтай, — сквозь зубы пригрозил оборванец.
— Больно надо. Зря ты на учителя надеешься. Вот уж кому до учеников дела никогда не было.
— Режь на куски — ничего не скажу!
— Больно надо, — повторила цирюльница и принялась копаться в своей сумке. Достала жаровню, угли, небольшой котелок и связку резко пахнущих трав. — Бедный ты, несчастный. Ногу пора спасать. Куда ты с такой-то раной убивать людей будешь?
— Что собираешься делать? — спросил Хрольф.
— Как — что? — удивилась цирюльница. — Сейчас с раной посмотрю, что можно сделать. А потом Медяк нам всё-всё расскажет. По дружбе. Правда, Медяк?
Она некстати вспомнила палача Клеменса. Старик бы сейчас пригодился. Разговаривать с ним было... странно. Не то чтобы проклятую шокировало его ремесло, но не оставляла мысль, что однажды он может применить своё умение на ней самой... Клеменс, впрочем, не слишком вдавался в подробности своего ремесла, ему интересней было говорить о том, как перевязать рану, как избежать воспаления... и просто вспомнить многое, чему он был свидетелем со времён своей молодости.
Лицо цирюльницы перекосила недобрая улыбка.
Проклятый попытался отползти, но Илса ногой толкнула его обратно.
— Обычно я вру, что будет небольно, — сообщила Врени, разводя огонь на жаровне. — Но тебе, моему брату по прозрению, я скажу правду. Будет очень, очень больно. Есть где-нибудь вода, а? Нет? Обойдёмся вином. Правда, это больнее...
— Не трогай меня! — завопил проклятый. Оборотни поморщились.
— Поразительно, как люди не любят цирюльников, — покачала головой Врени, выливая в котелок вино из фляжки. — И это я ещё тебе зубы лечить не стала.
— Отстань от меня!
Врени достала нож и разрезала верёвку. Проклятый дёрнулся, но Хрольф предупреждающе рыкнул и Медяк затих, сжавшись на полу. Врени распорола штанину и покачала головой.
— Ай-ай-ай. Надо же тебе так вляпаться, а, Медяк? Что же ты это так подставился?
— Да не собирался я никого убивать! — застонал Медяк. — Пень сказал — уволоки этого блаженного, а ты к нему как приклеилась!
— Ай, как интересно. Вино уже вскипело, осталось кое-чего засыпать... Сейчас больно будет, потерпи, милый.
— Не трогай меня!
— А куда ты его оттащить собирался, а, Медяк?
— Не знаю!
— Ой-ой-ой, так я тебе и поверила!
Врени достала из мешка не слишком грязную тряпку и опустила её в кипящее вино.
— Ты же ему ногу обваришь, — напряжённо сказала обернувшаяся Марила.
— Рану надо не обваривать, а прижигать, — поучительно заявила цирюльница.
Проклятый заорал.
— Держите его, — деловито приказала Врени.
Хрольф, хмыкнув, прижал Медяка к полу.
— Я покажу! Я покажу! — закричал Медяк. — Это возле восточных ворот! Там ещё рядом дом с синей дверью!
— Вот видишь, какой ты хороший мальчик, — сказала Врени и принялась протирать рану ещё тёплой тряпкой. Проклятый визжал и пытался извиваться.
Когда Врени закончила, Марила была белее мела и сидела, зажав уши. Оборотни напряжённо облизывались. По лицу Медяка текли слёзы вперемешку с потом, он был почти что без сознания, а на его ноге красовалась свежая повязка.
— Ну, вот и всё, — бодрым лекарским голосом подвела итог Врени. — Какой ты хороший мальчик. И стоило так бояться?.. недельку полежи, милый, потом ещё неделю ногу береги... трав бы тебе дала, но у самой мало... ну да найдёшь кого-нибудь, кто тебе повязку сменит. И не дёргайся, а то, глядишь, швы разойдутся, я заново шить не буду. Как рана зарубцуется, ногу будешь разрабатывать. Тебе ж жилы порвали, глядишь, на всю жизнь хромым окажешься.
Она поднялась на ноги и легонько пнула проклятого. Хрольф поправил мешок на голове Медяка и поднял его на ноги.
— Отведу его, — хмыкнул он и скрылся за дверью.
— Убить его надо, — рыкнула Илса.
— Без нас найдётся кому это сделать, — пожала плечами Врени. — Как вы нас нашли?
Волчица не то засмеялась, не то разразилась отрывистым волчьим взлаиванием.
— Им нас и искать не нужно, — объяснила Марила. — Илса, смотри, что у меня есть!
И снова Врени не поняла, как сумасшедшая это сделала. Только что её руки были пустыми — и вдруг она раскладывает перед невесткой с десяток позолоченных нашлемных фигурок.
— Откуда ты это взяла?! — ахнула цирюльница.
— Отковыряла, — пожала плечами Марила. — Пока ехала. Я же говорила, что нам надо от них подальше уйти. А ну как обнаружили бы?
Врени попробовала представить, каково это — отодрать такую фигурку от шлема, — и не смогла. А Илса, посмеиваясь, принялась разглядывать добычу Марилы.
— Но ты...
— Я ворона, — обиженно напомнила сумасшедшая. — А они блестят и такие красивые, правда, сестрица?
— Красивые, — подтвердила Илса.
— Ты Хрольфу скажи, пусть он тебе ожерелье сделает, — предложила Марила. — А мне пусть браслеты подарит медные, я давно хочу, а никто не дарит!
— Скажу, — пообещала Илса, взяв в руку искусно сделанную фигурку лошади.
Хрольф скоро вернулся.
— Прыткий попался, — сказал он, вылизывая ладонь, — у самых восточных ворот цапнул меня и убежал.
— А я слышала, люди говорят, — торжественно возгласила Марила, — кого оборотень укусит, тот сам станет оборотнем.
— А кого дурак укусит, кем станет? — засмеялся Хрольф. — Надо уходить отсюда.
— Зачем ты его отпустил? — недовольно спросила Илса. — Он всё расскажет своим дружкам. Учителю этому своему.
— Расскажет, ага, — неспешно кивнул Хрольф. — Как от оборотней на одной ноге убежал да как ему тут рану лечили. Пропала твоя работа, Большеногая. Не дожить ему до смены повязки.
— Я своё дело сделала, — пожала плечами Врени.
Услышанное от Медяка ей не понравилось. В Сетор приехало сразу несколько прозревших, даже высших посвящённых, с учениками. Зачем? Вряд ли они так уж интересовались турниром. Говорят, вороны летят за войском, ожидая поживы. Чего ждут эти падальщики? Неужели все они собрались, чтобы похитить брата Полди? В самом деле, его убить — два медяка, украсть — три, ну, может, пять. Будут ли уважаемые люди о такого мараться? Нееет, он нужен был для чего-то очень важного... И что-то затевается ещё, но Медяку этого уже не сказали.
Может, повидаться с учителем?..
Можно повиниться... не поверит, но захочет поиграть. Поиграет-поиграет... что-нибудь да сболтнёт. Можно и проще. Поймать его в кабаке... если один пить не будет, то по нужде-то отойдёт. И закончить начатое. Пожалела она его тогда, ой, пожалела. Прибить надо было гадину. Но тогда Врени ещё верила прозревшим. Она не имела права, она, не прошедшая испытания, не могла убить посвящённого, а вот он её — мог и имел права, ведь руки его даруют Освобождение. Но какая разница? Он уже получил это своё Освобождение, став высшим посвящённым, вот и надо отправить его туда, за пределы мира, чтобы он не страдал от злого мира, где всякие непослушные ученицы в ярости размахивают бритвой и ругаются последними словами.
Убить его надо.
И узнать, что он затеял.
У Врени чесались руки исправить свою старую ошибку.
Она не сможет.
Когда она его увидит — она не сможет сдержаться.
Прибить ядовитую гадину.
Он близко.
Он почти у неё в руках.
Она не сможет сыграть.
Первое, что она сделает — ударит.
Только так.
Руками, а не ядом.
Ударит и увидит, как мерзкая улыбочка сползает с его поганого лица.
...как давно она об этом мечтала...
Иногда он снился ей по ночам.
Одного удара будет довольно.
Убить.
Убить и закончить с этим.
— А ты жестока, — вдруг сказала Марила, касаясь руки цирюльницы. Это прогнало наваждение.
— Люди хотят совершать ошибки и чтобы им за это ничего не было, — холодно ответила Врени, отдёргивая руку. — Исцеления без боли не бывает. Его никто не заставлял похищать брата Полди или замахиваться на тебя. А если бы я не вмешалась, он потерял бы ногу.
— Но теперь он потеряет жизнь, — неожиданно грустно сказала сумасшедшая.
— Это будет не мой выбор, — пожала плечами Врени.
— Но тебе случалось убивать? — не отставала Марила.
Врени холодно усмехнулась и принялась подниматься из подвала на улицу.
Хрольф довёл Врени и Марилу до какого-то тупика, после чего развернулся и быстро скрылся. Марила завертела головой и потянула Врени за рукав.
— Отсюда мы быстро выйдем! — бодро заявила она. Врени не спорила и в самом деле скоро оказалась перед вывеской знакомого кабака. Сумасшедшая толкнула дверь и остановилась, удивлённо глядя на остриё меча.
— Толстый Уво, это мы! — поспешно сказала Врени. Кнехт кивнул женщинам проходить внутрь и закрыл дверь. Цирюльница огляделась.
Большой Куно выставил из кабака всех, кроме хозяина и его слуг. Сейчас здесь были только кнехты барона цур Фирмина и монах. Кнехты ели, пили и веселились, а перед ними на столе сидел брат Полди и что-то рассказывал. Врени прислушалась.
— И тогда жаба его укусила, — сказал монах, — он долго болел, да тем дело и закончилось.
— Расскажи ещё! — послышалось со всех сторон. Монах смущённо улыбнулся. Кто-то поднёс ему кубок, из которого Полди без всякого смущения отпил, словно забыв о своих обетах.
— Сам я этого не видел, — начал он следующий рассказ, — но знаю монаха, который видел доподлинно монаха, который принимал исповедь у своего брата по вере, с которым это и случилось. Жил в одной стране епископ, известный своими грехами, и однажды его постельничий ехал через лес, но остановился, услышав грозные крики. Он увидел демонов, гарцующих на конях, которые тоже были демонами, и как они сговаривались достать из тела душу епископа, чтобы отнести её Врагу. Монах поспешил вернуться домой и рассказал об увиденном, но епископ не поверил монаху. Тот долго болел, а епископ умер.
— Расскажи что-нибудь повеселее, — попросил Кривой Ланзо.
— Охотно, — кивнул брат Полди, — жил в одной стране человек, которому удавалось всё, за что он ни брался. И вот однажды...
Врени, не веря ушам, вместе со всеми слушала историю, полную удач и разочарований, несчастной любви, колдовства и вещей столь отвратительных, что она даже не могла представить, чтобы выросший в монастыре монах знал о подобных мерзостях. Не иначе как вычитал их в своих книгах. Когда рождённая от мёртвой женщины голова упокоилась в морских волнах, в кабаке повисла тишина.
— Вот это веселье, — проворчал хозяин кабака. — от таких историй спать не будешь. Заткните своего монаха!
— Цыц! — прикрикнул Большой Куно. — Монах нас учит о душе заботиться, а тебе лишь бы карманы набить! Тащи ещё вина!
— Да, был мальчик, который думал о своей душе больше, чем иные монахи, — поддержал разговор разгорячённый вином и вниманием монах.
Врени поняла, что больше она не выдержит.
— Куда ты? — остановила её у двери Марила.
— Надо, — мрачно буркнула Врени. — Останься здесь. И не приставай к Большому Куно. Я ему обещала.
— Ты же за себя обещала, — пожала плечами сумасшедшая. — Вот ты и не приставай.
— Марила...
— Я иду с тобой!
— Нет.
— Ну, пожалуйста!
— Тебе там не понравится, — посулила Врени.
— А ты без меня дорогу не сыщешь!
— Если спросят, скажи всем, что у меня живот прихватило, — попросила Врени. — И не приставай к Большому Куно.
— Да забирай себе этого красавчика, — досадливо отмахнулась сумасшедшая. — Я себе лучше найду! — Пойду поищу, кстати.
— Нет, сиди здесь. Мы потом с тобой прогуляемся.
— Обещаешь?
— Клянусь Заступником, — легко ответила цирюльница. Марила ответила бессмысленным смехом.
Отделавшись от всех своих спутников, Врени шла по городу, наслаждаясь свободой. Она ещё раньше приметила особые метки, которые оставляли прозревшие, и теперь ей не терпелось пройти по ним.
Метки вели в восточную часть города, но не к воротам, а немного южнее от них. Искать тот дом, рядом с которым синяя дверь она не стала. Пробираться незаметно, как Медный Паук, она не умела. Зато вполне могла по меткам найти кабак, в котором можно было, потратив немного денег, получить немного полезных сведений. Кабак ничем не отличался от остальных, такая же грубо расписанная вывеска с дымящейся похлёбкой, такая же замызганная дверь... Врени обошла кабак и постучалась с заднего входа.
— Верю в Освобождение, — шепнула она, услышав шаги. Дверь отворилась. За ней был зал, который отличался от обычных кабацких залов только меньшими размерами.
Врени вошла туда, села за стол, покатила по столу серебряную монету. Монета сделала круг и вернулась в руки цирюльницы. Ничего не произошло и Врени покатила по столу две монеты. Когда монеты стало четыре, их прихлопнула чья-то рука. Врени подняла взгляд.
— Паук, — устало произнесла она. — Ты теперь здесь за подавальщицу?
— Поиздержался в работе, решил подзаработать, — беспечно отозвался проклятый. — Не жди, еда закончилась. В большом зале гуляют стражники. Они теперь по всему Сетору гуляют. И вино разведённое. А ты зачем пришла?
