Тринадцатая звезда (Возвращение Звёздного Волка)

А еще я начал всё пылче и пылче давать волю своим могучим (ведь я же солдат, братцы!) рукам и обаёвывать красавицу тактильно: посредством жарких и крепких объятий области хрупеньких плеч, тоненькой талии, гитарных бедер, даже девичьей пышќной груди. И замечу без ложной скромности: Эсмеральде все эти дела, кажется, чуть-чуть нравились. Поняли!

(Ах да! Вы ведь наверняка поинтересуетесь, почему я, при всём и тогда уже незаурядном житейском и жизненном опыте был столь целомудренен, не форсируя переход к более репродуктивным взаимным отношениям с владычицей моего жарко влюбленного сердца, угадал? Упреждаю вопрос ответом. Возраст. Ведь Эсмеральде, напомню, не было еще и тридцати. Несовершеннолетняя, совсем девочка! Так на кой же, скажите пожалуйста, мне проблемы с гендерно-половым законодательством Земли и всего Великого Содружества, а? Да и факт наличия где-то поблизости родителей чаровницы — работников санатория, признаться, настораживал и малость напрягал. Вообще-то... Вообще-то в основных своих проявлениях я — личность без полутонов и всяких там "ипостасек". Либо чёрное, либо белое. Гулять — так гулять, стрелять — так стрелять! Ну а коли условно гулять и стрелять проблематично, лучше уж пока без гулянок и стрельб нажимать на порядочность с духовностью, а дальше... А дальше время покажет. Вот как-то так. Надеюсь, позиция моя тогдашняя вам ясна.)

Но двинемся далее; а если сбились вдруг с доскобочного содержания текста, повторю: внутренне на загадочного постороннего "самого большого друга" Эсмеральды я, естественно, обиделся, но наружнего виду не подал, лишь с медовенькой улыбочкой согласно закивал:

— Конечно-конечно, знакомьте.

И мы пошли. Сначала привычно пересекли усыпанный полевыми цветочками лужок, потом с опаской перебежали по бревнышку через старицу Коцита, в которой вместе с рыбой плескалась, пуская пузыри и разводя по воде круги, второсортная речная нечисть, а после углубились в величественный Странствующий лес.

От Ганса-егеря я уже знал: Странствующим лес называют потому, что в ночи полнолунья старейшие его деревья выдергивают из земли свои корневища и таскаются где ни попадя. И коли успевают до рассвета вернуться домой, то успевают, а ежели нет — торчат на новом месте до следующей полной Луны. Первопричин этих шатаний егерь и сам якобы толком не понимал. Лишь предполагал, что заматеревшие дубы перестают довольствоваться лишь почвой и водой и превращаются в хищников. Сильно много жиров, белков и углеводов им, конечно, не требуется, но всё равно мелкую живность в своем лесу постепенно изводят. Вот и эволюционировали когда-то в кровожадных шатунов: хватают сучьями белок, енотов, каких-нибудь бабуинов с дриопитеками, душат и запихивают себе в дупла, а там переваривают. И, похоже, именно с таких дубов, говорил Ганс, падают особенные, мясные желуди, вполне пригодные для приготовления наваристого и сытного бульона. На чересчур крупную дичь большинство деревьев этих не охотятся — только размером с собственные дупла. Однако ж у некоторых экземпляров дупла бывают ого-го; лешие-археологи периодически докладывали егерю, что у подножий иных скитальцев находили косточки альраунов и детенышей карликовых орков.

Но по большому счету даже эти дубы не шли ни в какое сравнение с главным великаном Странствующего леса — громадиной по имени Иггдрасиль. Этот дуб из дубов жрал, по слухам, даже южных лорсов вместе с их огромными ветвистыми рогами, матёрых вепрей-секачей и отнюдь не карликовых орков взрослых. Ганс говорил, что в Иггдрасилево дупло смог бы, не пригибаясь, спокойно войти я. (Это сейчас ваш рассказчик облысел и сделался на полфута ниже, а тогда... Эх-х-х, как молоды мы были, когда мы были молодые!..) Представляете?! Потому я с опаской семенил по лесной тропинке, держась за руку Эсмеральды. Хотя вроде и понимал, что бояться дубов-бродяг следует исключительно по ночам. Особым, как мы, Звёздные Волки, их называем, паранормальным ночам Полной Луны.

Уф, наконец Странствующий лес заметно поредел, и мы вышли...

Творец-Демиург, а я даже не сообразил сначала, куда это мы вышли и что это было!

Похоже на небольшой аэродром либо же мини-космодром?..

Перед нами с Эсмеральдой раскинулось широкое-шиќрокое поле. Только вот поле то покрывала не земля или трава, а твердокаменная брусчатка, как на площади у Мусейона. Невдалеке виднелись огромный ангар и два других поменьше. Но что это? Что?!

Я вопрошающе уставился на Эсмеральду, однако Эсмеральда совершенно не уставилась на меня. Чуть смущенно залезла в собственное декольте, с минуту пошарила там и наконец вылезла, держа в пальчиках такой же серебряный свисток, какой подарила мне для нашей романтической сигнализации. Затем тщательно обтерла свисток о подол сарафана, поднесла к коралловым губкам и... дунула с такой силой, что перед моим мысленным взором возникла на миг нанокабинка за Андромедой Праксителя. Но хвала Демиургу, лишь на миг.

А вот потом...

А вот потом из самого высокого ангара показалась вначале громадная, увенчанная раскидистым, словно веер, гребнем зубастая голова с большими, как лопухи, треугольными кожистыми ушами, за ней — длинная, отливающая красной листовой медью шея. Следом выползло мощное, покрытое панцирем крупной зеленоватой чешуи туловище с передними поменьше и потоньше, а задними, как столбы, когтистыми лапами и примерно пятиметровым стреловидным бурым хвостом с острым крюком на конце. Но главное — по бокам страшилища торчали здоровенные, сейчас сложенные, однако всё равно вселяющие и фобос, и деймос перепончатые крылья.

Господь-Абсолют! Д р а к о н !..

Я попятился за Эсмеральду. Нет-нет, вовсе не потому, что совсем уж перепугался: мало ли перевидал и драконов, и тварей похлеще. Но то было далеко-далеко, в космосе, на других планетах, а вот чтоб на Земле!..

Да-а-а, друзья, гигантское крылатое чудище в санатории-профилактории для психов — это, скажу вам, потрясение похлеще встреч со всей блэквудовќской нечистью вместе взятой! А представьте, что почувствовал, когда Эсмеральда вдруг счастливо засмеялась подобным журчанию струйки весеннего ручейка девичьим смехом и, бросив обалдевшего меня, как горная козочка, раздувая на полном скаку свой сарафанчик, побежала навстречу этому жуткому монстру.

Но еще больше я обалдел, когда и монстр, гулко загрохотав по брусчатке, с тираннозаврьей грацией устремился к Эсмеральде.

И тут дошло...

Слушайте, кабы она не предупредила, что идем к другу, то, может, в первый момент и кинулся б ее защищать, хотя от такого чудовища всё равно вряд ли бы защитил. Но я, слава богу, вовремя вспомнил Эсмеральдино предупреждение и с облегчением выдохнул: вот, оказывается, кто ее действительно "самый большой друг"! И... И благоразумно остался на месте.

Эсмеральда же с драконом сбежались, в смысле сошлись, на середине брусчатого поля. Зверюга опустил голову, а девочка моя, вцепившись с разгону в жесткие уши, обняла эту ужасную харю и радостно расцеловала пупырчатый нос, в то время как кроваво-красный раздвоенный метровый язык единым махом нежно облизал ее всю от макушки до туфелек. После этого я окончательно успокоился и перестал ревновать, хотя не перестал покамест опасаться дракона.

А они с Эсмеральдой, когда первая горячка от бурной встречи улеглась, приблизились к скромно стоящему мне, и девушка, сияя широко распахнутыми синими глазами, воскликнула:

— Знакомьтесь! Это... — назвала чье-то чужое имя, которым я ей предусмотрительно представился. — А это — Артемон Мейстер Стурворм Семнадцатый, лучший мой друг во всей Ойкумене!

Мы с мистером Артемоном Мейстером Стурвормом чинно раскланялись (хотя я скорее не чинно — офонарело), и последний, видимо, в качестве рукопожатия, лизанул меня почти столь же обильно, как только что Эсмеральду, которая вдруг снова восторженно взвизгнула:

— Ой, девчатки!..

Я изумленно вылупился в направлении взвизга и увидел степенно вылезающих из ангаров поменьше драконих. То, что это самки, стало ясно сразу: и габариты почти вдвое скромнее, и никаких плюмажей на головах, и окрас серее, нежели у блестящего полихромного Артемона Семнадцатого, их несомненного супруга и властелина. Ну прям как невзрачные курочки рядом с ослепительным красавцем петухом.

Да-а-а, двенадцатизвездочный "Блэквуд" продолжал удивлять и потрясать своими земными кунштюками. Нет-нет, разумеется, мне было известно, что когда-то на нашей планете водились драконы (я не о совсем уж допотопных динозаврах, а о временах более близких, хотя и тоже, конечно же, страшно древних). И драконы те жили по соседству с людьми, питались ими, похищали прекрасных принцесс, сражались с человеческими рыцарями, но главное — постоянно стерегли несметные, неимоверно драгоценные сокровища в своих неприступных зловещих пещерах.

...Пожалуй, специально для особо одаренных читателей сделаю краткий драконий экскурс или же ликбез — скромно попытаюсь чуть-чуть либо ликвидировать безграмотность, либо повысить грамотность их в данном вопросе. И честно признаюсь, что сам тогда нижепоследующего не знал, узнал гораздо позже. Но вам, надеюсь, всё равно это может быть любознательно и небезынтересно.

Итак, максимально информативно и максимально же лапидарно.

Доисторические земные драконы были Западными и Восточными. Западные разделялись на несколько классов по сходству анатомических особенностей, а также в зависимости от среды обитания. Драконы Восточные — по своим, если можно выразиться, функќциям и предназначению. Западные драконы были крылатыми (виверн, амфиптер, геральдический дракон и др.) или бескрылыми (гивр, линдворм), а зачастую и безногими, как змеи (те же амфиптер и линдворм). Одни жили в горах и пещерах, другие — в морях, реках, озерах, болотах. Восточные драконы тоже были крылатыми и бескрылыми. Крылатые — небесные стражи и повелители погоды. Бескрылые — подземные хранители сокровищ, владыки рек и иных водоемов.

Ну и всё, достаточно. Скажу лишь, что впоследствии, уже через много лет после описываемых здесь событий, рассматривая иллюстрации в энциклопедиях, я пришел к выводу, что "самый большой друг" Эсмеральды Артемон Мейстер Стурворм Семнадцатый, хотя и не во всех деталях, более всего походил на Западного геральдического дракона.

Когда Эсмеральда побежала целоваться с драконихами его гарема, этот Артемон Семнадцатый уставился на меня немигающим неуютным взглядом — огромные чёрные зрачки строго вертикально разрезали его зелёные глаза на две половинки — и, разинув бездонную зубастую пасть, грохотнул:

— Любишь ее?

Похолодев, я еле слышно прошептал:

— Безумно!..

Он кивнул:

— Люби-люби. И чем безумней, тем лучше. Спросишь, почему? Поясню. Между, допустим, драконом и драконихой, мужчиной и женщиной, да любыми самцом и самкой, вообще-то на самом деле изрядная трещина — уж больно они разные. И знаешь что Природа изобрела, дабы трещина эта не превратилась в пропасть?

— Что? — лепетнул я.

— А любовь! — Артемон с нежностью оглянулся на розовый куб ангара поменьше и, похоже, улыбнулся, потому что зубов видно стало еще больше, а после широко зевнул, снова показав длиннющий раздвоенный язык, и опять саданул по ушам низкими децибелами: — Гляди, не забижай, понял?

— Как можно-с!.. — От шеи по позвоночнику, точно по желобу, заструился в штаны ледяной пот, но чудище вдруг раскатисто засмеялось и дружески хлопнуло меня передней лапой по спине так, что чуть не опрокинуло на брусчатку:

— Расслабься, малый! Бойфренд нашей девочки — наш бойфренд.

Я постарался последовать совету расслабиться, но получилось не сразу. Даже сейчас, вспоминая первые минуты знакомства с Артемоном Семнадцатым, мурашки бегут по голове и плечам, но замечу сразу: монстр тот оказался очень приличным человеком. Уже через пару минут я почти перестал дрожать и промеж нас завязался вполне конструктивный диалог.

— А откуда вы, драконы, взялись в "Блэквуде"? — спросил я.

И Артемон охотно пояснил, что еще давным-давно в высоких медицинских кругах Мирового Совета было принято решение в целях оразнообразивания благотворственности психотерапевтического воздействия на реабилитацию пациентов данного элитного санатория включить в культурную программу пребывания временных обитателей "Чернолесья" драконотерапию — экскурсионные полеты на драконах.

— И тогда, уважаемый, с главной земной драконьей авиабазы на таинственном острове Диего-Гарсия произвели беспосадочную переброску с дозаправкой в воздухе моей, первой и по номеру, и по уровню высшего летного пилотажа в спецавиадивизии "Драко", эскадрильи. Ты, вижу по выправке, сам не чужд погон... Майор, говоришь? Ну так представлюсь-ка еще разок, уж по полной: комэск-один, капитан второго ранга, кавалер ордена Лаврового Венца с нефритовыми кончиками Артемон Мейстер Стурворм Семнадцатый, позывной "Лютик Серебристый"! Мои славные подчиненные — лейтенанты ВВС Нонна, Прозерпина, Матильда, Юдифь и заместитель командира эскадрильи поручик Арина Родионовна. Все — опытнейшие воздушные асы с несколькими тысячами часов налету, верные боевые подруги и замечательные домохозяйки. Признаться, сам я, пользуясь привилегированным служебным положением, иногда старикую (ну, там, ремень ниже пупа, сапоги гармошкой, прочее-разное), при наплыве посетителей под благовидным предлогом остаюсь на земле, и тогда в небе у меня — только девушки.

— А на базе либо экскурсиях несчастные случаи когда-нибудь были? — осмелело поинтересовался я.

— Нет, пока не было, — помотал громадной головой дракон. — Во-первых, строжайшим образом соблюдается техника безопасности полетов. В люльку, которую я или мои офицеры берем в лапы и небо, либо на привинченный к спине балдахин содим не боле пяти крепко пристегнутых к перилам пассажиров. Во-вторых, категорически заворачиваем пьяных и пациентов с особыми психическими противопоказаниями. Ну а уж в квалификации и летном мастерстве моей эскадрильи нет сомнений не только у профилакторных главврачей, а даже, с гордостью повторю, самого Мирового Совета. Видел бы ты, какие на дозвуковой мы закладываем виражи, какие крутим "бочки", "штопора" и "мёртвые петли"! Ох, а на бреющем что вытворяем!.. А под брюхом такие пейзажи! Леса, речка, Лошадиное озеро, Полые холмы, Злые щели, Рапсодьи выселки, Большие Упыри, Триглав! Триглав — это, приятель, три самые живописные чернолесские вершины: Броккен, Парнас и Красная горка!..

(Гм, про Рапсодьи выселки, Лошадиное озеро, Полые холмы и Злые щели я был уже в теме, но вот просить расшифровать, что такое Большие Упыри, чего-то не захотелось. И без расшифровки чувствовал: особого позитива подобная топонимика не предвещает.)

Зелёные глазищи командира эскадрильи от восторга за свое подразделение едва не вываливались из круглых, словно блины, орбит, однако я, хоть космонавт, и то заёжился, представив себя на миг в "люльке", которую дракон-отставник и драконихи-отставницы таскают по небу со скоростью триста метров в секунду, да еще на бреющем полете. Какие тут, к дьяволу, пейзажи! Какие щели, холмы и выселки!..

Впрочем, заёжиться-то заёжился, но ничего лишнего не ляпнул. Уж чересчур велик и страшен был кап-два Артемон, и больно уж шапошным было пока наше знакомство.