Красное Солнышко

— С сего дня, третьего года нашего исчисления, основано племя новое, славами прозываемое, вольное, никому не подвластное...

А с утра послали воинов объявить эти слова по граду, донести до каждого, чтобы никто не сказал потом, что слов этих не слыхивал...

Глава 21.

Град взволновался. Не каждому по нраву слова князей пришлись по душе. Да и испугались многие, что не увидят больше родную сторону. Гуроны, что в граде жили, тоже в беспокойство пришли — а ну как покинут их защитники землю эту? Неужели умирать придётся в борьбе неравной против тысяч сенека и их союзников? Услышав такое, братья-князья не стали дело в долгий ящик откладывать, созвали Круг большой, на поле чистом перед стенами городскими. Лишь часовые остались на постах, а так все собрались, и стар и млад. Те, кто уже здесь время прожил — спокойны были. Убедились люди в том, что жить здесь можно. И жить хорошо, лучше чем на старых местах. Да и время своё дело сделало. Обвыклись на новом месте, старую сторону забывать начали. Стёрлись помаленьку черты знакомых и родных. Да и то сказать — сам себе хозяин, не надо гнуть спину на общинных богатеев. Князья не злые, лишнего не требуют. Дружбой и уважением людей дорожат. Если что делают, то на благо всех общинников. И заботятся о народе под своей рукой. Стараются труд их облегчить, законы придумали всем по нраву. Так что первые поселенцы уже на их стороне. А новенькие — они что? Есть договор, на три года. Так чего тогда раньше времени шум поднимать? Коли пожелают вернуться домой — то высадят их князья потом на славянской земле близ острова Буяна, где Аркона находится. Не будут же их жрецы по воде, аки посуху изгонять из славянской земли? Так что не стоит дёргаться. Вы люди подневольные. Пока срок свой не отработаете — будете здесь жить. А без дела, без крыши над головой, да без еды сытной и одежды добротной вас никто не оставит, ибо это — Закон племени славов, о чём на Досках Закона прописано! Что же касается войны — то здесь, братие, воевать куда легче, чем на Родине. Но и думать, что шапками закидаем супротивника, тоже не стоит. Меднокожий воин у себя дома. Здесь ему и стены помогают. Он тут каждую стёжку-дорожку знает, все тропы лесные и звериные, так что держите ухо востро. Не зевайте. А теперь о делах неотложных. И первое, что для всех важно — урожай. Народу много прибудет на будущий год, так что поля надо вчетверо против нынешнего сажать будет по осени. Второе — избы новые ставить, чтобы людей расселить. Дале — с оружием у нас теперь туго. Люди пришли, а голые и босые. Понятно, что меч в руке держать умеют. Этому ремеслу каждый славянин сызмальства обучается. Но не каждому оружие по карману. Значит, надо дать людям возможность защитить себя. Поставить кузни новые, рудокопам больше руды из земель северных добыть, сюда привезти, да в домницах на сталь и железо переплавить, и оружие выковать. Хорошо бы и на зиму криц наплавить — нужны плуги новые, котлы да ножи с топорами, чтобы было чем торговать следующим летом. И, конечно, корабли строить надобно. Флот! Старые лодьи вернуть придётся. Да ещё и заплатить за них. А своих кораблей у нас всего то два двулодника. Значит, лес нужно рубить без счёта, сушить и за зиму, да весну строить лодьи невиданные, ибо показали они себя лишь с лучшей стороны! И народа меньше требуется, чтобы управлять ими, и груза, да пассажиров больше берут, чем обычные. На том и постановили. Разошёлся народ по домам, а князья к себе в терем позвали жрецов, что в граде обитали, да старших воинов и Слава Говоруна. Со жрецами разговор вели короткий, мол, хотите вернуться — препятствий чинить не станем. Как корабли в Аркону пойдут в последний раз, доставим в целости и сохранности. Ежели пожелаете остаться здесь — знайте, что Боги отвернулись от нас, лишь Перун-громовержец, да сын его, Маниту Земледелец теперь нас берегут. Так что решайте. А вздумаете вредить граду и людям, уж не обессудьте. Долго думать не станем — принесём в жертву Богу Воинов. Промолчали жрецы на эти слова. Но князья правильно поняли — не стали их торопить, сразу ответа требовать. Дали срок до следующего года. На том расстались. Лишь Путята-жрец остался. Он среди прочих старший, ему и отвечать за неслыханное, чай, не каждый день новая вера рождается... Дале стали судить-рядить, как воевать станут. Меднокожим дать силы собрать, да к граду подступить, и тут всех в сражении едином порубить? Так ведь они и поля потопчут, и строения пожгут. Сидеть на одном мясе зиму не под силу. К весне все ослабнут, заболеют. К тому же тот, кто лишь обороняется — всегда в проигрыше. Ибо не он, а враг выбирает место и время нападения. Не надо считать противника глупцом, поскольку желающих умирать зря в мире не сыскать. И будет искать противник тот момент, когда славы — слабы, а они — сильны. И тем наносить потери в людях, да терять урожай будущий. Значит, нужно, пока гонцы не вернулись сенека с Совета, а им ещё месяц идти пешими, послать отряды малые с собаками и волками, искать становища вражьи, где находятся. Считать воинов вражьих, и прочий люди. После того начинать вести войну. Коли у берега Озёр стойбища находятся — посылать дружины на лодьях, нападать внезапно, под покровом ночи, воевать безжалостно. Ежели далеко от берега — конные и пешие рати посылать. Не давать ни мгновения передышки врагу. Не щадить его. Ну а коли пленные будут — не убивать. На рудниках, на расчистке леса и заготовке брёвен для строительства лодей новых рабочие руки нужны, как хлеб! Так что коли что подвернётся — щадить. Еды хватит, одежды тоже. Не в ущерб своим, естественно... Славу же особое задание дали — пройти по стадам, посмотреть бычков новых. Кого можно так же, как у него, к седлу приучить. Замыслили князья воинов на туров посадить, ибо тот всадник и вооружение мощнее нести может, и бык сильнее лошади, хоть и медлительнее. Спохватились, что забыли Брендана кликнуть — бывший монах наукам многим знаток, может, поможет чего в военном ремесле измыслить? Одни требучеты чего стоят. Вот бы подобное на лодьи установить? На двулодники то можно. Там палубы широкие, места много. А на прочие — уже нет. Послали за монахом, явился тот сразу же. И будто знал заранее, для чего его на совет воинский позвали, принёс листы пергамента, на коих тонким пером нарисованы были чертежи махин невиданных. Там и мельницы дробильные, силой воды в движение приводимые, и молоты великанские, от той же воды работающие, и многое другое, Архимедом из Сиракуз изобретённое некогда. По военному же делу предложил он лишь знакомое — требучеты, мостки, на вражеский корабль перебрасываемые, с когтями понизу, да самострелы великанские, стрелами огромными стреляющие. Да тут Путята поднялся, посмотрел внимательно на чертежи ирландца, побелел, слово снег, и тихим голосом поведал, что ведом ему секрет зелья огненного, которое в воде горит. Греки его своим именем назвали, "греческим огнём", а то утаили, что известен сей рецепт жрецам. Но дали те слово Богам, что не выдадут его никогда. А поскольку Боги от славов отказались, то не считает и жрец обещание держать. А Перун-Громовержец согласен, коли в сражении его против противников славов применять будут, ноне против братьев своих по крови. Сказал — замерли все. Ибо каждому было ведомо, что за ужас такой, огонь греческий... Помолчали, потом всё же решились использовать. Но не огульно, а если не будет иного выхода... Закончился совет, отправили разведчиков с собаками, поскольку это самое неотложное. А сами стали разбираться далее, кто нынче с Крутом прибыл на новые земли. Старший дружинник — человек опытный. Пока шли лодьи по морю-океану, составил пересчёт на бересте белой. Имя, откуда родом, кем ранее был, сколько лет, что умеет. В том смысле — обучен ли какому ремеслу, али умению. Так что оставалось лишь прочесть, да определить народ по тем местам, где он сможет пользу новому племени наибольшую принести. Листает Гостомысл свитки белые, всматривается в письмена рунические, да вдруг как хлопнет себя по лбу с размаху, и молвит:

— Понял я...

Взглянули на него остальные с удивлением, а младший князь и говорит:

— Знаю я некоторых из списков сиих. Они — рабы храмовые. А если верить прочим свиткам, то наш Крут всех закупов-холопов от Святовидовых слуг увёл! Вот почему осерчали столь жрецы. Застила им глаза зависть да жадность. Лень одолела! Ведь пока они новых рабов себе найдут — сколь времени пройдёт, братья? А?

Выхватил у него старший брат свитки, впился в них глазами, покачала головой, помрачнел:

— Вот уж не думал, что ради своей выгоды жрецы сородичей предадут. А иначе то, что они сотворили, и не назовёшь.

— Не все, брат. Не все. Не стоит огульно их одним маслом мазать. Видно, остались среди них и честные. Видать, жадность да лень их не взяла, ибо всё же позволили приёти на следующий год нашим лодьям, да задаток работорговцам поклялись сохранить у Коня Святовидова*.(* — белый жеребец, на котором по верованию ездит Бог)

— Так опять же — из жадности! Лодьи то вернуть надо будет!

— Может и так, брат. Но сдаётся мне, что мы лишь верхушку репы видим. А плод куда глубже скрыт...

Взглянули все на жреца после этих слов, а тот руками развёл:

— Не вхож я в верхушки храмовы. Не обессудьте. Не могу ничего вам сказать.

Ну, раз Путята такое молвил, то чего зря пытать? Честен жрец. Ни разу слова лжи-ябеды не промолвил. Значит, так оно и есть. Тут другое — почему же Боги от детей своих честных отвернулись? То ли потому, что Храм их попросил, то ли потому, что рассудили по своему, так же к выгоде своей: что здесь славян на новом месте? Жалкие пять с половиной тысяч едва наберётся, да ещё часть из них иноплеменники. А там — многие сотни тысяч веруют. Уйдут жрецы к Чернобогу, станут ему моления людские отдавать, да жертвы — не выжить Богам. Не хватит пищи им людской на всех. Вот и порешили использовать малое зло, чтобы великому не случится... Может, так. А может и нет. Однако, ко всему готовыми быть нужно. С другой стороны — коли не станут Боги вмешиваться, может, оно и к лучшему? Пусть не вредят, а там, как сказано Древними — на Бога надейся, да сам не плошай. А уж ухваткой да пылкостью души никому со славянами не сравниться! Порешили после войны жертву принести Перуну, испросить слова честного. На том ужинать сели — не заметили, как за делами да всем прочим день светлый пролетел...

...Народ, похоже, за ночь успокоился, обсудил всё между собой. Во всяком случае, по утру новые приезжие собрались на поле, ждут распоряжений. И то верно — ночлег им выделили, все под крышами спали. Отдохнули с дороги за два дня. Да отъелись, хоть и мало времени прошло, но зато так, как иные с рождения не питались. Вышли князья, разделили всех по спискам составленным. Кого — в поле. Кого — в лес. Кого в кузню, а кого — в помощь Брендану, махины хитроумные делать. Кому молотом махать, кому стройку продолжать. Мастера умелые приехали. Вестимо, Храм бесполезных, да бесталанных держать не станет у себя. Быстро избавится. Так что лишнее тому подтверждение догадки Гостомысловой. Нашлись и мастера, с кузнечным делом знакомые, и литейщики, и рудознатцы, и краснодеревщики, и даже — оружейники. Среди жёнок травницы выискались, кои знают растения полезные и вредоносные, и лекарки, и повитухи знатные. Как раз вовремя. И даже такие, кои особыми талантами обладают, вроде как у Слава-Говоруна. Выискались два отрока и девица, с таким же даром. Отрядили их в помощь словенину. Тот первым делом их к себе на двор отвёл, с супругой своей познакомил, за стол усадил, накормил, напоил. Потом пояснил, что требуется от них. После еды сытной и вкусной, привёл в загон, где тур его стоял. Познакомил, так сказать. Бык сразу к новеньким потянулся. Выдыхал шумно, ласкался. Просил ласки. А детишки и рады чуду такому. Чешут его за ушами ласково, отгоняют мух-слепней приставучих, вычёсывают громадным скребком остатки шерсти старой. Рады друг другу и люди и зверь...

...К Брендану десятерых отослали. Все — кузнецы из лучших, даже тонких дел мастера. Привёл их ирландец в мастерскую свою: кузню — не кузню. Двор — не двор. Ознакомил с задумками своими. Без утайки показал чертежи, показал первую махину, ещё деревянную. Пояснил, что железная на рудниках уже трудится. Показал и образцы каменьев, что собрал в путешествиях. Глянули на камешки мастера, зачесали затылки. Попросили послать за одним знакомцем. Согласился ирландец, отослал одного из отроков, ремеслу у него обучающемся. Явился дед с бородой до пояса, с виду старый, но держится бодро, глаза ясные. Глянул тот дед на каменья собранные, и затрясло того деда. Буквально. От жадности. Никогда тот рудознатец ничего подобного не видел сразу. Ткнул в камень лёгкий, чёрный, с искристым изломом — горюч-камень то! Его вместо древесного угля использовать можно. И печи топить в домах, и в домницу кидать. И в горн кузнеческий. Жару даёт он больше, чем самый лучший древесный уголь, а уж по времени сколько сэкономит — так не описать словами! И другие руды полезные тоже в собрании этом имеются. Так что земля эта — кладовая не открытая с сокровищами огромными. Показали деду злато, иннуитами привезённое — глянул, сказал уверенно — речное то злато. Из наносов. Знать, где то есть река, на которой оно водится. А следовательно, и найти её можно. Но стоит ли? Коли добывают его чудинцы, так и пусть и трудятся. Наверняка там и холодно, и голодно. Зачем силы и средства тратить, коли есть те, кто сам на это идёт? Спросил, почём выменивают это злато — посмеялся. За нож стальной полпуда песку золотого взять — сделка выгодная. Потом поинтересовался дед, где какие каменья найдены, а там и прочие в разговор ввязались, осмелели, глядя на то, как по равному общается старший новоявленный с мастером. Обступили чертежи ирландские, начали судить-рядить, предлагать улучшения, да новое измышлять... Корабельных дел мастеров на пристань привели. Показали оба двулодника. Подивились умельцы на невиданные корабли, призадумались. Почесали буйны головы. Поговорили с теми, кто на этих лодьях хитроумных под парусом и под вёслами ходил, всё-всё повыспрашивали. Потом Гостомысл их спросил, возьмутся ли умельцы построить такие корабли, и сколь времени у них займёт это дело? Ибо нужно Славгороду к лету следующему не менее двадцати подобных лодей. Сказал — вздрогнули мастера от услышанного. Опять задумались. Потом попросили времени посовещаться. Немного, правда. До обеда. Ну а чтобы лучше думалось им, князь повелел им по мастерским пройтись Славгорода. По кузнечным дворам, на мельницу заглянуть, которую туры колесом в движение приводят, и которая брёвна на доски растирает. На сушильни, где те доски на малом огне, да солнечном жаре сушат. Словом, показать, на что те рассчитывать могут. Пошли мастеровые на чудеса смотреть, а заодно и думу думать...Долго ли, коротко ли — за седьмицу все две с половиной тысячи прибывших к делу определили, все таланты выискали, пристроили к месту. Туров уже добрый десяток к седлу приучается. Первые доспехи стальные из мастерских вышли. Стрелы в тулы легли новые. А самое главное — первый бочонок глиняный адского зелья Путята изготовил. Да и начали помаленьку разведчики возвращаться со сведениями о сенека. Оказалось, живут те по берегам дальних Озёр, лишь по другую сторону. Потому и не встретились с ними раньше славы. Стойбища устраивают из длинных домов, в коих и проживает племя. По сотне, а то и более человек в каждом. Дома те ладят из веток и коры. Сеют маис, бобы, круглые злаки, величины большой. Естественно, промышляют и охотой, и рыбу ловят. Принесли видоки и свитки, где рисовали чертежи земель, которые проходили, и где враги живут. Позвали тогда князья гуронов, кои в племя славов влились, спрашивали у них, как воюют сенека и их союзники, каковы их сильные и слабые стороны. И выяснили, что предпочитают те действовать малыми отрядами из засад. А из оружия — лук со стрелами более всего любят, и действуют им неплохо, но до славов им далеко. Не сравниться. Вновь собрались князья на совет, и старшие витязи с ними. Стали думать, рядить, как им одолеть ворога. Коли тот словно тать лесной нападать исподтишка будет? Впрочем, ясно уже, что коли не будет и врагов поддержки и мест для отдыха, то быстро те силы потеряют. Значит — сталь себя покажет. Порешили образовать летучие отряды на конях, с собаками и волками. Звери выслеживать станут, а всадники — преследовать ворога. Тот пеший, далеко не уйдёт. Скорость не та. Да выносливость. Ну а коли ещё вокруг града ловушек понастроить, на которые славяне всегда мастерами были... Несладко придётся врагу. Ой, не сладко... Ну а начать надо с селений. По ним первый удар нанести. И не тянуть, а немедля!..