Прекрасная дружба

Стефани довольствовалась глубоко задумчивым выражением опыта, выучив, что сейчас не лучший момент проявлять энтузиазм.

— Если — и я сказала если, Стефани — мы с этим согласимся, я хочу, чтобы ты дала слово, что будешь делать ровно то, что скажет тебе рейнджер Летбридж. Я знаю, ты, скорее всего, так и поступишь, но мы говорим об оружии достаточно мощном, чтобы остановить гексапуму. Это не игрушки, и если они могут остановить гексапум, они могут причинить много вреда чему угодно, во что они попадут… и для цели не будет никакого значения, попадут намеренно или случайно.

— Да, мэм, — очень здраво ответила Стефани.

— Хорошо. — Ее мать сделала еще один глубокий вдох. — Мы с твоим отцом над этим подумаем. Обещаю, мы примем решение как можно быстрее, и оно будет максимально справедливым. Но я ожидаю, что ты примешь наше решение, каким бы оно ни было. Договорились?

— Договорились, — твердо сказала Стефани.

Ей удалось не пустить ликование ни в голос, ни в выражение лица, но она знала этот тон. Пусть дело еще не в шляпе, но все выглядит хорошо, подумала она. Выглядит очень хорошо.

* * *

— Отлично! — сказал Карл Цивоник, разглядывая через зрительную трубу цель. — В этой группе пять из пяти в десятку, Стеф! Отсюда похоже на одну большую дыру. Хорошая стрельба!

Стефани широко ухмыльнулась, затем убедилась, что затвор отодвинут назад в позицию, где и должен быть, положила винтовку на стойку, чтобы ее дуло указывало в направлении мишени, как ее и учили, и сняла защитные наушники. Старомодные наушники с защитными чашами закрывали все ее ухо (почему, собственно, Фрэнк Летбридж так сильно их и любил), но были оснащены микрофонами, позволяющими ей слышать нормальные звуки, даже если они защищали слух от высоких децибел звука выстрелов. Несмотря на это, ей все еще не нравилось, как они, казалось… огораживали ее. Конечно, если бы на огневом рубеже был кто-то еще, она бы в любом случае оставила их на месте. В тот раз, когда она начала снимать их, не заметив появления другого стрелка, рейнджер Летбридж устроил ей выволочку. Она хотела умереть на месте, когда он неустанно объяснял, что так поступают лишь те, чей уровень IQ сопоставим с дождевым червем. Для большей продуктивности он на два дня запретил ей появляться на стрельбище.

К некоторому своему удивлению, Стефани обнаружила, что была прирожденным стрелком. Так же как и ее мать — что еще больше удивило саму Марджори. Ее отец, увы, не был. Он превращался в того, кого рейнджер Летбридж называл «компетентным» стрелком, но он никогда не сравнился бы со своей дочерью или женой, и пистолеты точно не были его сильной стороной. К счастью, его эго казалось достаточно прочным, чтобы пережить это сокрушительное разочарование.

— Дай сюда! — тотчас скомандовала Стефани, указывая на мощную зрительную трубу, через которую смотрел Карл. Он повернул голову и ухмыльнулся ей, властно положив одну руку на устройство.

— Это, — отметил он, — точно не было вежливым способом попросить. Я думаю, ты пропустила слово, не так ли?

Стефани вернула ему ухмылку. Скотт МакДаллан не упоминал, что племянник Ирины присутствовал на ее конфронтации с Труди Франкитти и Стэном Ченгом, но она мгновенно узнала его. Очевидно, в этом он видел и слышал даже больше, чем она поняла, и его мнение о Труди было (если это возможно) даже ниже, чем у Стефани. Она обнаружила, что это очень приятно, и если часть этого в том, что он не слишком был впечатлен тем, насколько… хорошо одарена была Труди, то это просто может быть ее маленьким секретом.

Также Карл был лесничим и охотником. Фактически, Стефани уже было очевидно, что и в том и в другом он был намного лучше, чем когда-либо будут Ральф Франкитти или его отец. И, в отличие от любого из них, его не интересовали впечатляющие трофеи. Он любил леса Сфинкса так же, как их полюбила Стефани, и он яростно защищал их, когда что-то происходило. Именно поэтому Фрэнк Летбридж вообще организовал его посещение штаб-квартиры Лесной Службы. Через пару стандартных лет Карл достигнет возрастных требований Лесной Службы, и он точно знал, чем он хотел заниматься в своей жизни.

Кроме того, он был высок для своего возраста — уже выше Скотта МакДаллана и почти того же роста, что и ее отец. Тот факт, что мышцы его семьи не были генетически модифицированы для условий высокой гравитации, придал ему внушительную мышечную массу, чтобы ходить с такой высокой, крепкокостной фигурой, но он не пытался возвышаться над Стефани, как поступали некоторые парни. Бывали моменты, когда он становился совсем тихим, когда его взгляд становился немного… отстраненными, или, может быть, слово, что она искала, было «грустным». Она не знала, откуда взялось это внутреннее прикосновение тьмы, но тихие моменты редко длились долго, и он никогда не позволял им задерживаться или перекинуться на кого-то еще.

Кроме того, его, кажется, не особенно беспокоил тот факт, что она была «всего лишь ребенком». Конечно, она была всего на один стандартный год — ну ладно, на полтора стандартных года, так как ему было почти шестнадцать — младше него. Хотя он, казалось, любезно не замечал этой разницы. Голова у него тоже работала, и он не разговаривал с ней снисходительно лишь потому, что она была младше. К тому же, он, казалось, не чувствовал какой-то угрозы, когда оказывалось, что она знала что-то такое, чего не знал он.

Кроме того, у него было чувство юмора.

— Ты прав, — с задумчивым выражением сказала она. — Я пропустила слово, не так ли? — мило улыбнулась она. — Что я хотела сказать, Карл, так это: живо дай сюда зрительную трубу!

— Я так и думал, — сказал он с ответной усмешкой и передвинулся, чтобы она могла устроиться за трубой и сама взглянуть на мишень.

Старомодный оптический телескоп был даже мощнее, установленного на винтовке, из которой она только что стреляла, оптического прицела, и она чувствовала, как светится от удовольствия, когда посмотрела на цель. Карл был прав. Она уложила все пять выстрелов в десятку с дистанции ста пятидесяти метров. Конечно, она стреляла лежа, из-за мешков с песком, но ей казалось, что все пять отверстий можно было накрыть мантикорским четвертаком.

— Думаю, не слишком плохо, — признала она.

— Эй, не надо заставлять меня говорить тебе, как ты великолепна, так что даже не начинай, — ответил Карл, и она фыркнула.

— Хотя бы не смей обвинять меня за попытку, — отметила она.

— По крайней мере не скажу, что я удивлен твоей попыткой, — ответил он и нажал кнопку, чтобы вернуть стандартную мишень к их огневой позиции.

Стефани улыбнулась ему и начала собирать свою латунь. Серые гильзы на самом деле были сделаны из композита намного прочнее и крепче любого металлического сплава, но пуристы вроде Карла все еще называли их «латунью» . Стефани это казалось довольно глупым, но она пришла к выводу, что в сердцах этих пуристов было что-то изначально анахроничное.

Гильзы все еще были теплыми, но композит остывал достаточно быстро, чтобы она не испытывала дискомфорта, а большинство стрелков на Сфинксе были бережливыми душами. Они перезаряжали свои стреляные гильзы («латунь», с мысленной усмешкой напомнила она себе) — или кто-то еще перезаряжал их — как нечто само собой разумеющееся. Кроме того, оставлять рубеж таким же чистым, каким они его находили, было всего лишь хорошим стрелковым этикетом.

— Ну, думаю, вполне можно принять как данность, что Фрэнк — то есть, рейнджер Летбридж — подпишет ружейный курс, когда ты завтра подтвердишь свою квалификацию, — сказал Карл, заканчивая водить пальцем по пулевым отверстиям. Отверстия исчезли, когда активированная умная бумага регенерировалась, и он критически поизучал ее мгновение, прежде чем удовлетворенно кивнуть и снова посмотреть на Стефани. — Хочешь продолжить и отстрелять несколько практических курсов с одиннадцатимиллиметровым, прежде чем приступить к чистке оружия?

— Собственно говоря, хочу. — Глаза Стефани засветились, и Карл рассмеялся.

— Ладно, — сказал он. — Пошли.

Они оба прошли к пистолетному рубежу, держа в руках свои защитные наушники. Тем, чего на на Сфинксе было много, было открытое пространство, и пистолетный рубеж устроили для стрельбы на пятьдесят метров, что было большой дальностью для любого пистолетного выстрела. Квалификационные стрельбы для пистолета не требовали от Стефани стрелять с любого превышающего двадцать пять метров расстояния, но она обнаружила, что ей весьма нравится отходить на большую дистанцию.

Она вернула защитные наушники на место, пока Карл подцепил к держателю силуэтную мишень и отвел ее на семь метров. Она терпеливо ждала, пока он не закончит свое дело, а затем отступит назад и наденет свои собственные наушники.

— Приготовиться к стрельбе, — сказал он гораздо более спокойным и официальным тоном, и она вытащила из кобуры тяжелый пистолет.

Пистолет, который подобрали для нее Скотт МакДаллан и Фрэнк Летбридж, был почти такой же длины, как ее собственное предплечье: полуавтоматическое, на химическом топливе оружие произошло непосредственно от огнестрельного оружия, которое человечество привезло с собой со Старой Земли. Кто-нибудь из тех дней до Расселения назвал бы его 11-милиметровым магнумом, и они, вероятно, удивились бы, что такое оружие все еще было в общем пользовании. Тем не менее все сводится к тому, что любое стрелковое оружие все еще зависит от очень, очень быстрого ускорения пули до высоких скоростей, и химическое топливо (которое в течение последующих шестнадцати веков стало еще более эффективным) по-прежнему было самым простым, дешевым и самым надежным способом этого добиться. Более современное оружие разрабатывали для специализированного военного и полицейского использования, но старомодное огнестрельное оружие, вроде пистолета Стефани, прекрасно подходило для большинства гражданских требований, и никогда не приходилось беспокоиться о том, заряжены или нет их энергетические батареи.

Хотя у них и была тенденция быть большого размера, некоторые люди, возможно, удивились бы, что ее наставники выбрали для кого-то столь маленького как Стефани носить при себе такую пушку.

Ну, они, вероятно, выбрали бы оружие полегче, если бы их основной заботой не была остановка кого-то вроде гексапумы. Однако как указал рейнджер Летбридж, она всегда может использовать более тяжелое оружие, чтобы остановить что-то меньше гексапумы, но в хлопушке не будет особого смысла, если они с Львиным Сердцем окажутся на повторе своего первоначального спектакля без остальной части его клана в качестве зрителей.

С положительной стороны, сила кого-то с генетическими модификациями Стефани была намного выше, чем у немодифицированного человека ее размера. Кроме того, ее кости были плотнее, а ее тонкие запястья были намного сильнее, чем они выглядели. Кроме того, тяжелые пружины при действии автоматики впитывали изрядную долю отдачи, а Летбридж оснастил массивный пистолет камерным дульным тормозом, который снижал отдачу еще примерно на тридцать процентов. Также поглощать силу отдачи помогал его немалый вес — Летбридж носил 13,5-миллиметровое оружие той же конструкции — и Стефани не потребовалось много времени, чтобы справиться со своим первоначальным дискомфортом.

Выражение ее лица стало таким же серьезным, как и у Карла, она вытащила пистолет, оттянула назад затвор, пока не открылся узел запирания, продемонстрировав, что он был не заряжен, и вынула из подсумка на своем поясе магазин с толстыми, 11-миллиметровыми патронами.

— Готова, — сказала она, держа в левой руке магазин.

— Заряжай, — сказал он ей, и она задвинула магазин на место достаточно бодро, чтобы обеспечить его фиксацию.

Карл посмотрел на нее, затем повернул голову, чтобы осмотреть стрельбище. Они были на нем одни, но поведение на стрельбище вдолбили в них обоих.

— Готовность справа! — объявил он. — Готовность слева!

Ответа не было, так как никого не было ответить, но он все равно на мгновение приостановился. Затем он отступил назад, разместившись позади Стефани.

— Рубеж готов, — сказал он ей, и она нажала на затворную задержку.

Тяжелый затвор скользнул вперед, выдергивая и запирая верхнюю пулю, и она встала в позицию для стрельбы, которой научили ее Летбридж и Карл. Летбридж как-то раз сказал, что когда-то ее называли «стойкой Уивера», хотя он и не знал, почему. Стефани тоже не знала, но посчитала ее удивительно удобной, как только сумела к ней приспособиться, и выравнивающей пистолет в руках. Автоматически сформировалась линия прицеливания, почти инстинктивно после стольких часов на стрельбище, и она нажала на спусковой крючок.

* * *

Скотт МакДаллан стоял на верхнем ярусе снаружи кабинета Лесного Службы Фрэнка Летбриджа. Они были достаточно далеко от стрельбища, чтобы даже рев магнума Стефани был немногим больше далеких хлопков, и он с улыбкой покачал головой. Он ожидал, что Стефани это понравится, но он был более, чем немного озадачен тем, насколько сильно ей понравилась стрелковая подготовка. Она откликалась на нее почти на генном уровне, и ни ей, ни Львиному Сердцу нисколько не повредит хорошенько познакомиться с Фрэнком и Эйнсли Йедрусински. Наличие двух егерей Лесной Службы — особенно напарников со стажем Летбриджа и Йедрусински — в качестве друзей и союзников не помешает.

— Я не думал, что она переедет сюда, когда ты вызвался научить ее стрелять, Фрэнк, — криво сказал он через плечо.

— Ну, все же, это не совсем то, что произошло, — указал Летбридж. — Если я не ошибаюсь, на этой неделе она оставалась с Ириной.

— На самом деле, большую часть своего времени она провела у Александра и Эвелины, — поправил МакДаллан.

— А? Получала у Карла маленький дополнительный инструктаж, не так ли? — с улыбкой спросил Летбридж.

— Полагаю, что так, — согласился МакДаллан. — Имей в виду, я не думаю, что на данный момент с ней произошло что-либо особо романтическое, и я вполне уверен, что этого не произошло и с Карлом. Я могу ошибаться, но это вряд ли. — Его лицо погрустнело. — Ему все еще слишком больно из-за Сумико, чтобы задумываться о другой девушке. Особенно той, что намного моложе него.

Двое мужчин посмотрели друг на друга, и Летбридж в молчаливом понимании кивнул. Поместье семьи Утида граничило с Цивониками… и Сумико Утида была единственной выжившей, когда последняя волна чумы охватила Сфинкса и убила ее родителей и обоих ее старших братьев. Потеря была особенно горька, потому что это была последняя, неожиданная волна смерти — фактически, та же самая, что забрала мужа Ирины Кисаевой — и Утида с Цивониками были близкими друзьями. Никогда не возникало вопроса, кто примет Сумико, когда ее семья погибла.

Еще она была почти одного возраста с Карлом, не говоря уже о уме и экзотической красоте, и эти двое были близки еще до смерти ее семьи. После этого они стали почти неразлучны, и никто не сомневался, что когда придет время, они с Карлом поженятся и вступят во владение поместьем ее родителей. Все еще могло измениться, но в пограничных мирах вроде Сфинкса люди, как правило, женятся молодыми, и сила их отношений была очевидной.