Начало пути

Отвечая своим мыслям, я крепче сжал более актуальный на данный момент кинжал, активировал щит и выставил его перед собой. Всеобщий вздох с привкусом страха и удивления вырвался из уст людей, стоявших по левую руку. "Эсты" вновь узрели анирана и вновь устроили себе визуальное омовение лица.

"Покаянники" отреагировали по-другому. Громкий негодующий гул пробежал вдоль их рядов. Судя по этому гулу, они окончательно убедились, что именно тот, кого они ждали, пожаловал на встречу.

— Не переживай, аниран, — подбодрил меня Иберик. — Они несомненно опасны своим количеством. Но это сброд. Плохо оснащённый и необученный сброд. Наши шансы довольно-таки высоки. Ты просто не отходи от меня.

Когда я ответил усмешкой на браваду невысокого молодого парня, из леса раздался неразборчивый командный выкрик. "Сброд" как-то весь собрался и замер.

А затем к нестройным рядам из леса вышли трое. Трое высоких крепких воинов в кожаных доспехах с металлическими пластинами на груди и животе. Каждый носил шлем из металла, полностью скрывавший лицо и оставлявший лишь полосочку для глаз. Каждый держал в руках добротный щит и закалённый обоюдоострый меч. Эти трое распределились вдоль рядов, дружно воздели клинки и опять что-то грозно прорычали.

— А это кто? — шепнул я Иберику.

— Не знаю, — тот пожал плечами. — Но это точно не сброд.

Мужик, ставший в центре вражеских рядов, указал мечом на нас и громко прокричал на языке, который я хорошо понимал:

— Смерть драксадару!

— Сме-е-е-ерть!!! — дружно отозвалось лысое воинство и выдвинулось навстречу.

Первая линия "покаянников" быстро перестроилась. Вперёд вышли самые низкие и худые мужики. Они выставили перед собой прямоугольные деревянные щиты, которые с трудом удерживали двумя руками, и прикрыли ими тех, кто шёл следом — тех самых неуклюжих пузанов с рогатинами. Затем первый ряд пошёл в атаку, получив прикрытие на флангах в виде мечников.

— Не отходи от меня, аниран, — повторил Иберик и облизал пересохшие губы.

Я скосил на него недовольный взгляд, потому что, в отличие от него, не считал себя беспомощным. Но не стал ничего отвечать. В голове прочно засело слово, которое я услышал впервые.

— Кто таков драксадар? — спросил я. — Это я, что ли? Это они меня так называли?

Иберик растерянно захлопал глазами.

— Я не знаю. Я никогда не слы...

Его перебил Каталам. Он воздел меч над головой, как Прометей когда-то воздел факел, и громко прокричал:

— Сражаться яростно! Сражаться безжалостно! Никого не жалеть, ибо вас никто не пожалеет! Враг пришёл за анираном! А значит, враг должен быть уничтожен! Залп!

Залп вышел жиденьким, конечно. С крыши кареты просвистели три стрелы и остались торчать в грубых деревянных щитах. Щёлкнул арбалет. Тяжёлый арбалетный болт чиркнул по щиту и срикошетил в ногу щитоносцу, пробив ступню. Хилый лысый паренёк запричитал, выронил щит и упал, схватившись за ногу. Лучники поспешили воспользоваться моментом и добили бедолагу вместе с тем, кого он вынужден был прикрывать.

Командиры "покаянников" одновременно воскликнули, приказывая двигаться быстрее. Лысая толпа беспрекословно подчинилась, сплотилась ещё сильнее и, тяжело дыша, принялась торопливо сокращать дистанцию.

Когда до неизбежного столкновения оставались считанные мгновения, когда лучники выбили ещё нескольких врагов, я почувствовал нечто. Странное воодушевление и сладостное предвкушение, я бы сказал. Сама по себе на моём лице появилась улыбка. Я верил в свою неуязвимость и в свою силу. Я чувствовал себя особенным. И хотел доказать это не только лысым недоноскам, но и всему этому отсталому миру.

Каталам приказал выдвинуться врагу навстречу. Я не понял, в чём великая тактическая мысль сближения, но ослушаться приказа не посмел. Кто я такой, чтобы сомневаться в решениях того, кто обладал военным опытом и умел командовать?

С грохотом две мелкие армии сошлись. Металл столкнулся с металлом. Деревянные щиты сцепились с деревянными щитами. Засвистели стрелы, по щитам застучали наконечники копий, которыми атаковали "покаянники".

В первые же секунды боя я забыл обо всём на свете. Я будто погрузился в транс, будто очутился в другом мире. Я не думал о тех, кто прикрывает мою спину, кто стоит плечом к плечу. Я видел лишь тех, кто с стоял передо мной с перекошенной в ненависти мордой. Именно мордой, а не лицом. Эти странные лысые мужики с безумными глазами, казалось, стремились атаковать именно меня. Именно на меня были направлены их мечи и копья.

Но почему-то я был рад этому. Этого я и ждал.

Завязалась кровавая рубка. Визги и вопли, крики и хрипы раздавались со всех сторон. От ужасной боли кричали даже те, кто дал обет молчания.

Но я ничего не видел. Я только слышал. Я покинул первый оборонительный ряд под предостерегающий крик Иберика, размахивал длинным кинжалом и помогал себе щитом. Я видел, как фонтаном брызжет кровь из глубоких ран поверженных врагов. Как опаленные, почерневшие конечности отделяются от тел и отлетают в стороны. Я перерубал длинные рогатины щитом, поджигал их, а затем глубоко вонзал кинжал в дряблые тела. Рубил направо и налево, кромсал и пронзал, ничего не видя перед собой, кроме очередного врага.

Кто-то наносил мне удары. Кто-то пытался атаковать. Несколько раз меня даже поцарапали. Но Иберик всегда был рядом. Что бы со мной не происходило, как бы далеко я не вышел из плотных рядов, он следовал за мной. Подчищал фланги и покрикивал между делом, чтобы Вилибальд снял того или иного врага. Хоть я слышал его голос, был уверен, что мне это не нужно. Что я легко справлюсь сам. Но я так ничего и не сказал. Я хотел лишь убивать.

Очень быстро плотный строй развалился. Завязались одиночные или парные схватки, когда лысых щитоносцев полностью выбили. Меня пытались взять в кольцо и проткнуть мечами. Но подобраться достаточно близко ни у кого не получалось. Энергетический щит легко пресекал любую атаку. Под его ударами плавился металл, чернело опалённое дерево. Я давно потерял счёт своим жертвам. Поначалу мне казалось забавным считать тех, кого я отправил на встречу с Фласэзом. Не знаю, почему так. Но после пятого или шестого, я перестал считать. Меня кто-то пырнул в бедро и это вызвало в моей душе невероятную злобу. Я не почувствовал боли, но почувствовал негодование. Как они посмели ко мне прикоснуться? Как посмели эти выродки нанести мне раны? Мне!?

Именно тогда во мне проснулась невероятная ярость. Наподобие той, что я испытывал, столкнувшись с работорговцами в нищей деревне. Когда я кромсал кинжалом очередное тело, упавшее на покрасневший от крови каменный тракт, в голове помутнело. Мозг словно расплавился. Превратился в жидкую кашу. Я рубил, смеялся и упивался этим чувством. Я дышал схваткой. Видел, как во все стороны летят капли крови, и понял, что рождён именно для этого. Я рождён, чтобы убивать. Для меня кровавые битвы — услада. Они так же естественны, как пища.

Я услышал свой собственный смех, когда легко отразил очередную атаку. На меня опять навалились, но щит без помех разрубил сразу два тощих тела. Несмотря на туман в голове, я почувствовал невероятную радость. Смотрел на перепачканные руки и смеялся. Я смеялся на этими рабами, которые тщетно пытались поразить совершенное тело. В этом мире нет такого оружия, которое смогло бы нанести моему телу сколь значительные увечья. В этом мире я — божество!

Внезапно раздались неожиданные приказы вражеских командиров. Я услышал, как те призывают своему войску отступить. Кровавая пелена перед глазами немного прояснилась, когда я рассмотрел перекошенные от ужаса лица тех, кто пятился назад. Кто отступал по тракту, размазывая кровь дырявыми башмаками. И эти испуганные лица вызвали в моей душе очередной приступ непередаваемой радости.

Я облизал губы и ощутил языком железистый кровавый привкус. С края щита осыпалась корка; это была запёкшаяся кровь. Кинжал зазубрился, но рукоять крепко сидела в окрашенном в красно-бурый цвет кулаке.

— Ха-ха-ха! — засмеялся я знакомым грубым голосом. — Вы с кем решили сразиться, безродные!? На кого подняли руку!? Вы знаете, кто я!?

Мой голос звучал пугающе. Звучал сверхъестественно — будто эхо идущее с небес. Но это был не мой голос. Таким пронизывающим голосом, вызывающим жуткий страх, я не умел говорить. Я разговаривал совершенно иначе. Но я, наверное, единственный понял, кому принадлежит этот голос. На меня с выпученными глазами уставились все — и друзья, и враги. Но никто из них не знал, что я говорю голосом из своих снов. Я заговорил тем голосом, который приходил ко мне во сне.

На несколько мгновений я растерялся. Пелена перед глазами развеялась окончательно. Две поредевшие армии замерли друг напротив друга. Я видел их всех. Всех, кто с ужасом за мной наблюдал. Даже перепуганный Иберик, прикрывая плечо справа, смотрел выпученными от удивления глазами.

Его испуг передался и мне. Я осознал, что мой рот и мой язык выталкивали слова, который произносил не я. Они выпускали в мир звуки, которые порождал не мой разум. Этот голос, ранее призывавший меня следовать по определённому пути, впервые вырвался наружу. И тогда я понял, что сейчас во время битвы это был не я. Я бы никогда с таким удовольствием не рубил человеческие тела. Никогда кровь не вызывала во мне таких восторженных чувств. Никогда бы я не упивался такой ужасной схваткой. Но это мог быть тот, кто вживил в моё ДНК нечто невозможное, нечто невообразимое. То, чего просто не может быть. И этот "кто-то" не только "что-то" вживил. Впервые он показал, что может брать надо мной контроль. Что может затуманить разум и наслаждаться тем, чем бы никогда не наслаждался я сам.

Именно тогда я, кажется, понял, что не управляю самим собой. Что "голос" так же может управлять моим разумом.

От чудовищных предположений меня отвлёк крик. Двое из трёх командиров в шлемах ещё оставались в живых. Один из них кричал и указывал на меня окровавленным мечом:

— Видите!? Это не посланник! Это драксадар! Смерть ему!

Его слова меня ошеломили. Признаюсь. На мгновение я впал в самый натуральный ступор.

В этот же момент где-то опять заулюлюкали. Одновременно слева и справа из леса выбежали ещё пару десятков лысых мужиков. Довольно-таки крепких мужиков. Совсем не таких, что шли в первых рядах и первыми пали от рук умелых солдат Каталама и сектантов примо Тантала. Это были самые крепкие и выносливые бойцы.

Пятившиеся "покаянники", казалось, воспрянули духом. Подкрепление подошло вовремя, а командир истерическими криками живо восстановил боевой дух. После его мотивационных воплей лысая армия вновь перешла в наступление.

Каталам это быстро понял и организовал вокруг меня кольцо обороны. Пока я приходил в себя, вновь завязалась схватка. Вопли, стенания и звон металла смешались в одну сплошную какофонию. Но схватка теперь не вызывала у меня сладостного экстаза. Я пребывал в лёгком шоке от необычного открытия и не сразу собрал самого себя в кулак, чтобы оказать помощь сражавшимся.

На крыше кареты уже никого не было. Никто не стрелял оттуда из лука. Как никто не стрелял из арбалета из самой кареты. Началась одна сплошная сеча. Хаос близкой рубки вновь закружил меня. Болезненный порез на плече, который оставил дотянувшийся мечом фанатик, смыл с глаз растерянность. Я вновь сцепил зубы и вступил в бой. Вновь энергетический щит принялся сеять в рядах врага смерть.

Но в этот раз всё выглядело как-то безнадёжно. Я видел, как "покаянники" сбили с лошадей примо Тантала и его верного блондина. Как падали рядовые "эсты", неспособные справиться с лысыми бойцами из фанатичного подкрепления. Как рядом со своим предводителем сражались молодые солдаты Равенфира. Как они падали под мечами врага. Я успевал замечать многое, и вскоре перешёл к оборонительной тактике. Очень сильный удар выбил из моей руки кинжал. Но от повторного удара я успел защититься, подставив щит. А затем, впервые выпустив на волю энергетические клинки, прорезал насквозь подбородок слишком ретивого врага.

Жуткая смерть вкупе с обезображенным лицом упавшего человека очень перепугали фанатиков. Каталам воспользовался заминкой и скомандовал контратаку. Его солдаты дружно ухнули и обрушили мечи на опешивших "покаянников".

Но всё же количество — это количество. На нас вновь насели. Перевернули карету, перебили испуганных лошадей и давили массой. Я уже не пытался атаковать, а лишь отмахивался. До кого-то смог дотянуться, но, в основном, "покаянники" уходили от моих атак. Их оставалось не так уж много, но те, кто остался, были самыми опасными бойцами.

— Иберик, в лес! — раздался отчаянный вопль Каталама. — Уводи анирана в лес!

— Ну уж нет! — прорычал я, чувствуя, как ярость пеленой вновь начинает затуманивать взгляд. Я вновь почувствовал вкус крови. Вновь захотел войти в раж, чтобы насладиться битвой. Чтобы атаковать и убивать, а не трусливо отступать.

Но чувство, что мне нельзя этого делать, не покидало меня. Я был уверен, что мне надо сопротивляться. Что я должен оставаться самим собой. Быть трезвым и не пьянеть от крови, впадая в состояние исступления.

Иберик вцепился в моё плечо, одновременно отмахнувшись от вражеского меча.

— Уходим!

Я повёл плечом и сбросил его руку. Затем наотмашь ударил щитом, разрезая пополам незнакомый лысый череп. Но Иберик не спешил оставлять меня в покое. Я заметил в его глазах страх и отчаянье. Он очень боялся за мою жизнь. За мою, не за свою.

— У — у — у — у — у — у — у — у — у! — перебивая крики и стоны раненных, протяжно протрубил рог.

Кровавая битва замерла на мгновение. Сквозь неожиданную тишину вновь раздался протяжный тяжёлый звук. Такой я ранее слышал лишь в фильмах.

Затем мы услышали цокот копыт, стучавших по каменному тракту.

В едином порыве выжившие в бойне уставились в сторону баррикады из елей. Сквозь зелёные иголки очень хорошо было видно, как вдали, из-за поворота, показались стройные конные ряды. На гнедых мускулистых рысаках восседали всадники в пластинчатых доспехах и шлемах с пышным птичьим пером на вершине. Строго держа строй, они мчали по тракту под непрекращающийся вой боевого рога. Мчали прямо к нам.

Рядом очарованно выдохнул Иберик:

— Гессеры!

Это слово я уже слышал ранее, хоть смысл его понимал не до конца.

— Королевская гвардия спешит на помощь! — во всю мощь лёгких прокричал Каталам. Его крик куда сильнее воодушевил поникших, было, солдат, чем меня. Хоть я своими глазами видел, как слаженно скачут конники, для меня понятие "королевская гвардия" мало что означало.

Но для выжившего командира "покаянников", видимо, это значило многое. Из тех троих, кто в лысой армии был экипирован лучше всех, в живых остался лишь он один. Он яростно сражался, пытаясь подгонять своих воинов, но пробиться ко мне ему так и не удалось. Сейчас же он вместе со всеми прислушивался к гулу копыт и смотрел на пока ещё далёкий конный строй. А затем истерично заверещал:

— Убить драксадара любой ценой!!!

И "покаянники" не посмели ослушаться приказа. Они перестроились в ощетинившийся мечами плотный клубок. Сплотились в круг и стали убийственным ежом. С дикими воплями, с криками: "смерть!" они ударили в место, где я пытался укрыться за волшебным щитом.