Зверь в отражении. Проклятый

— Мое имя Рикон. Я бастард Олбина Редмонда, — представился он давеча на очередном привале.

Последние двадцать лет имя Олбина вызывало у Гаррета оскомину. Глава Ордена спал и видел, как приговаривает проклятого к казни. Маккивер давно сбился со счету, скольких инквизиторов он зарубил, а скольких изодрал в клочья, испробовав их кровь на вкус.

— Отец не погладит тебя по голове, если узнает как ты обходишься с принцем, — Гаррет кивнул в сторону Артура, делавшего вид, что ему совершенно безразлична их беседа.

— Плевать на отца! Старый маразматик забыл, ради чего жили его предки. Забыл истинные цели и сел за стол переговоров с теми, кого надлежит убивать.

— Тогда почему не убьете пленника?

— Живой он куда ценнее, чем мертвый. Мне и моим людям нужно на что-то жить, — признание далось ему нелегко.

— Теперь твои ребята могут рассчитывать на безбедную старость, — Маккивер неосознанно потер плечо, где едва зарубцевался шрам. Магические оковы замедляли исцеление и доставляли массу неудобств.

Цена за голову последнего проклятого куда выше, чем выкуп за наследного принца. Гаррет искренне недоумевал, почему его не обезглавили, когда была такая возможность. Судя по всему, Рикон рассчитывал выручить больше за живого Зверя. На показательной казни Маккивера захочет побывать каждый представитель магического общества.

Он узнал, что пленников ловчие передадут королю у руин Сармизегетузы[17]. Рималли лично прибудет за своим единственным внуком и наследником. Путь был неблизким и изнуряющим. Отряд двигался на юго-запад Трансильвании к горам Орэштие. Дни, проведенные в подпрыгивающей на каждом камне повозке, отвратительная еда и бессонные ночи, сказывались на нем не лучшим образом. Скованный и запертый в клетку Зверь желал вырваться на свободу. Впервые за долгое время Маккивер не хотел сдерживать живущего внутри монстра. Воображение рисовало картины кровавой расправы над Риконом и недоинквизиторами, и раз за разом они были все ярче. Угнетала и немногословность принца.

Наконец Гаррет не выдержал:

— Я любил Амелию, — глухо произнес ликан. — Она была для меня всем.

— Замолчи! Не смей говорить о ней! — Артур с ненавистью уставился на него.

— Я действительно виноват, — продолжил Гаррет. — Виноват, что думал только о себе. Но любовь застилала мне взор.

События того дня были кошмаром, который преследовал его на каждом шагу. Не раз Маккивер думал о том, что лучше бы заклятие Арчибальда достигло своей цели. Так было бы правильно, а Амелия осталась бы невредима.

— Проклятие Ивоны — мой тяжкий крест, и я готов нести его столько, сколько потребуется. Но если ты желаешь мщения, так тому и быть! Я не стану более противиться королевскому правосудию.

Как Гаррет и ожидал, Артур промолчал. Закутавшись в шкуры, он просидел в задумчивости около часа, пока его не сморил сон.

С вечера небо над их головами затянулось темно-серыми тучами. Ненастье медленно, будто сытая ящерица, ползло на черно-фиолетовом брюхе все ближе к месту привала. На костре готовили ужин, и запахи еды витали в воздухе. Повозка с пленниками не охранялась: скованные магическими цепями все равно никуда не денутся. Стреноженные лошади находились неподалеку и пряли ушами. Одна из них, вороная кобыла, постоянно тянулась к клетке, чуя своего хозяина.

— Я бы вообще не кормил это отродье, — раздался знакомый голос Сарида и приближающиеся шаги.

— Не думаю, что король Рималли заплатит выкуп за тех, кого заморили голодом, — ответил невысокий мужчина в плаще с лисьим воротником.

Он просунул через решетку тарелку с двумя кусками черствого хлеба, сыра и вяленого мяса и бросил флягу с водой.

Артур проснулся.

— Тьма с тобой, Роуд! Разве тебе не интересно, сколько он протянет без еды и воды? — Сарид повис на прутьях решетки и с издевкой смотрел на Маккивера. — Только, думаю, этим его не проймешь, — не дождавшись ответа от товарища, скривился бородач. — Проклятые твари на редкость живучи, — сплюнув себе под ноги, заключил он.

Гаррет не собирался разговаривать с ним, но когда тот развернулся чтобы уйти, рукоять клеймора за его спиной приковала внимание.

"Твой же меч занесут над твоей головой..."

Он покосился на принца, и слова сами собой сорвались с языка:

— Этот меч не предназначен для рук грязного ублюдка. Мой отец рубил им головы дикарям без рода и племени, вроде тебя.

Сарид изменился в лице. Глаза налились кровью, он оскалился и бросился к клетке.

— Я тебя убью!

Маккивер не шелохнулся.

— Сомневаюсь. Рикон держит тебя на коротком поводке. Вы все просто послушные сучки, подчиняющиеся его слову.

Гаррет усмехался, наблюдая за воином. Отобрав ключи у Роуда, бородач кинулся к решетке. Его трясло от злости, и совладать с замком удалось не сразу. Наконец Сарид распахнул клетку и, схватив Проклятого за грудки, вытащил и бросил на землю. Маккивер не сопротивлялся, даже когда ловчий несколько раз прошелся по его челюсти мясистым кулаком.

— Это все на что ты способен? — Гаррет сплюнул кровь. — Бить закованного в цепи? Может, снимешь их, — стоя на коленях, он поднял руки, слегка покачиваясь. — И тогда посмотрим, чья возьмет?

На шум сбежались остальные, но Рикона среди них не оказалось. С недюжинным интересом отступники Ордена наблюдали за потасовкой.

Звон покидающего ножны двуручника был ответом на предложение Проклятого.

— Лучше я заколю тебя, — он ткнул Гаррет в грудь острием меча. — Вырежу твое сердце и буду наблюдать, как оно бьется в моей руке, а ты подыхаешь.

Боевые товарищи Сарида, перекрикивая друг друга, подначивали его:

— Сделай это!

— Убей!

— Попрощайся с жизнью, потомок Фенрира.

Гаррет закрыл глаза.

— Стойте!

Все разом замолкли. Сарид, опустив меч, обернулся, и Гаррет увидел Артура. Никто не позаботился о том, чтобы запереть решетку. Заклинатель стоял на земле и смотрел прямо на проклятого.

— Полезай обратно, Малец, и не зли меня еще больше, — ловчий шагнул к принцу, сгреб его за шкирку и попытался впихнуть обратно, но Артур вырвался.

— Вы хотите убить его за то, что он оскорбил вашу честь? Я не могу позволить этому свершиться.

Мужчины засмеялись.

— Простите, Ваше Высочество, но вы видно забыли, что мы не подчиняемся ничьим приказам.

— Из-за него погибли мои родители, — произнес он терпеливо, когда гомон и смех стихли. — Я поклялся, что Проклятый умрет только от моей руки.

— Так даже интереснее! Дай ему меч, Сарид! А мы посмотрим, как совершается королевское правосудие, — чьи-то слова утонули в очередной волне хохота.

Несколько минут Сарид буравил мальчишку тяжелым взглядом, раздумывая, как лучше поступить.

— Что здесь происходит? — протискиваясь через притихшую толпу, грозно осведомился Рикон. Он встал прямо за спиной Маккивера и воззрился на принца и воина.

— Юный принц желает сам расквитаться с проклятым отродьем, — осклабился бородач.

— Немедленно прекратите!

— Вы сможете передать королю его голову. Он озолотит вас, а я прослежу, чтобы награду увеличили втрое.

Не дожидаясь ответа от своего лидера, Сарид шагнул к принцу, протягивая меч.

— Убей! Хочу увидеть, как его голова скатится с плеч и окажется у моих ног.

Затаив дыхание, Маккивер молча наблюдал за тем, как решается его судьба. Но только ли его? Артур неумело перехватил двуручник. Тяжелое оружие, предназначенное для сильного и закаленного в бою воина, тянуло юношу к земле. Он приблизился и занес меч. Гаррет ощутил как холодная сталь прикоснулась к шее.

"Твой же меч занесут над твоей головой..."

Он пристально смотрел на юного принца, взявшего на себя бремя палача, и старался не дышать. Голоса, звуки — все перестало иметь значение.

Артур резко развернулся, чего никто не ожидал. Глаза Сарида широко распахнулись, и он посмотрел вниз. Клеймор прошел насквозь, вспоров ему живот. Легко, словно перед принцем был не человек, а соломенное пугало.

Рималли разжал пальцы, отпустил рукоятку меча и шагнул назад. Сарид открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Густая кровь стекла по его подбородку. Рухнув на колени, он прохрипел что-то невнятное и повалился на землю.

— Чего стоите?! Помогите ему, олухи! — первым пришел в себя Редмонд. Он толкнул Артура в спину, и юноша едва не упал.

— Запереть их!

Один из воинов кинулся к Артуру, но его попытка, ровно как крики и брань, была пресечена Риконом, и остальным не осталось ничего другого, кроме как подчиниться. Гаррет получил не сильный, но ощутимый удар под ребра. Его подхватили и грубо втолкнули в клетку следом за принцем. Решетка протяжно заскрипела, замок защелкнулся.

Бездыханное тело Сарида оттащили к костру. Маккивер ухмыльнулся. Бывший инквизитор получил то, что заслужил.

— Почему ты не убил меня? — поинтересовался проклятый, растирая запястья.

Такого Гаррет не ожидал, даже несмотря на все предсказания провидицы. Но нельзя было сказать, что исход его не устраивал.

— Тебя должен судить Совет Верат, — пробурчал принц. — А не горстка оборванцев, и тем более не я.

Он укрылся одной из шкур и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Маккивер видел, как тряслись его руки. То, что принц пролил чью-то кровь впервые, было ясно как день. Только спустя четверть часа, Рималли не выдержал.

— Зачем ты подстрекал его?

Гаррет ответил не сразу:

— Хотел кое-что проверить.

"Твой же меч занесут над твоей головой. Но помни, что жизнь палача ты должен будешь защищать, как свою, до победного конца".

Глава XIX

Братство Тьмы

— 36 —

Рождественская ночь 1983 года

Базель-Штадт. Беттинген.

Снег устилал вымощенные мозаичной плиткой тропинки, и укутывал в свои объятья высокие деревья. Снежинки попадали за шиворот, заставляя ежиться. Лиам поднял воротник стеганого пальто и крепче стиснул руку Давины.

— Этот твой друг жуткий тип! И к тому же невежливый!

Ее искреннее возмущение веселило его. Она оглядывалась, пока они не свернули в переулок к парковой аллее. Молодой заклинатель прятал улыбку. Жуткий, невежливый тип — комплименты на фоне того, что обычно говорят о Маккивере. Естественно, говорят за спиной и шепотом, ведь жить хочется всем. Но Лиам знал, что Зверь не так страшен, как о нем рассказывают. Собранный, сильный, верный своему слову и идеалам. Человек чести, но глубоко несчастный и одинокий. Правда, Рималли считал, что в своих несчастьях Маккивер виноват сам. Располагая бессмертием и невероятными возможностями, он предпочел жизнь смиренного слуги.

Молодой маг не понимал своего стража. Как вечная жизнь, от которой не грех получить все, что только пожелаешь, может стать проклятьем? Если бы Лиаму довелось прожить вечность — весь мир лежал бы у его ног. Тогда отец никогда не назвал бы его глупым неспособным мальчишкой, что путается под ногами.

Судьба подарила Кирану Рималли двух сыновей. Но он посвящал все свое время только старшему принцу. Чего нельзя сказать о королеве. Шеннон Рималли одинаково сильно любила обоих мальчиков, и ее смерть стала настоящим ударом для восьмилетнего Лиама.

В ночь после похорон матери Лиам сбежал из дому. Он слонялся по Беттингену, а когда устал и проголодался, понял, что заблудился. Его нашел Гаррет. Маленький маг сидел у фонтана на городской площади.

— Отец накажет меня, — шмыгнул он покрасневшим носом.

— Не накажет, я обещаю.

Свое слово Гаррет сдержал. Киран действительно не наказал Лиама. С того дня проклятый ни на шаг не отходил от него.

Маккивер должен был стать стражем Лайнела, и обряд собирались проводить, как только закончится траур по королеве. Почти десять лет, после смерти отца Кирана, Гаррет не был связан узами ни с кем из Рималли. В обществе горячо обсуждали предстоящее событие. К всеобщему удивлению вместо Лайнела на обряд привели его младшего брата.

— А кто теперь будет стражем Лайнела? — искренне изумился принц.

— Думаю, твой отец найдет достойных претендентов и выберет лучшего, — снисходительно улыбнулся ликан, глядя на подопечного.

Лиам недоумевал. Разве может быть кто-то лучше самого Гаррета Маккивера? Только повзрослев, принц понял, поступок отца. Киран надеялся, что благодаря Проклятому его непоседливый, и как он считал, недалекий сын, сможет стать достойным магом. Надежды короля не оправдались.

Гаррет не раз вытаскивал Лиама из различных передряг и компаний, чье общество совершенно не подходило для наследника Рималли. Как и этим вечером, когда он покинул паб в сопровождении друзей, а Маккивер уже поджидал его, чтобы за шкирку отвести домой на праздничный ужин. Впервые за долгие годы Лиам решился дать отпор, показать характер.

Для него было сродни пытке сидеть за накрытым столом и слушать, как отец в очередной раз хвалит Лайнела. Восхищается его молодой невестой и говорит о блестящем будущем, что их всех ожидает. А в адрес Лиама Киран непременно высказал бы уйму недовольства, сокрушаясь, за какие грехи судьба послала ему такое испытание в лице родного сына. Неудивительно, что в праздничную ночь принц предпочел общество простой девушки, а не своей семьи.

Он привык, что ему не давали прохода юные заклинательницы, в надежде, что принц обратит на них внимание. Он обращал. Но со временем это превратилось в надоедливую игру. Каждой из этих меркантильных особ был интересен не он сам, а его титул. В компании Давины все было иначе. Она не знала, кто Лиам на самом деле, и ему это нравилось. С ней он мог быть простым человеком, отдыхать от вечных нравоучений отца и забыть, что он сын, который не оправдал ожиданий.

— Моя мама всю ночь проведет у подруги, — Давина обвила руками его шею и заговорщицки улыбалась. — Мы можем пойти ко мне, и нас никто не потревожит.

Ее губы были мягкими, податливыми и сладкими. Но их поцелуй прервали. Кто-то кашлянул, привлекая к себе внимание. Лиам выпустил Давину из объятий и повернулся.

— Как интересно! Принц Рималли в обществе простой смертной, — мужчина в длинном черном пальто притворно схватился за сердце. Лиам узнал Мортимера Моргота. — Что бы сказал наш достопочтенный король?

— Думаю, его хватил бы удар, — следом за Морготом подошел Владимир Стрикс.

— Господа, — сухо поприветствовал их Рималли.

— Милорд, — Мортимер снял шляпу и поклонился, как велит этикет. Владимир лишь кивнул.

— Чем обязан? — осведомился Лиам.

Моргот хитро прищурился и жадно взглянул на девушку.

— Милорд, не представите нам свою спутницу?

— Давина, это Мортимер Моргот и Владимир Стрикс, они... — он запнулся. В который раз за этот вечер Лиам не знал, как представить девушке тех, кто в его мире совершенно не нуждался в представлении. — Друзья моего отца.

— Юная леди не посвящена? Неудобно получилось, — Мортимер, деланно сокрушаясь, покачал головой.