— Добро пожаловать к госпоже Маржо, сэр, — сказала она, протягивая в знак приветствия ухоженную руку. — Чем мы можем вам помочь?
Клиент взял ее за руку и, к ее удивлению — и веселью — провел губами по ее тыльной стороне. Затем он выпрямился и улыбнулся ей.
— Вы, должно быть, Жоржет. — Его голос был глубоким, акцент хорошо образованного человека, и она почувствовала, что ее улыбка становится более искренней, когда его левая рука похлопала по руке, которую он только что поцеловал. — На самом деле, — продолжил он, — моя подруга попросила меня зайти и забрать одну из ее покупок для нее.
— Я буду рада помочь вам в этом, сэр, — сказала Жоржет. — Однако вы понимаете, что я не могу просто передать вам одну из покупок нашего клиента, если мы не получили на это разрешения.
— Конечно — конечно! — Он улыбнулся еще шире и снова похлопал ее по руке. — Меня зовут Мерфей, Жозуа Мерфей. Уверен, вы обнаружите, что моя кузина внесла меня в информацию о своем счете вместе со мной.
— Уверена, что она это сделала, — согласилась Жоржет. — Не могли бы вы назвать мне ее имя, пожалуйста?
— Конечно, — повторил он. — Это Банита Томпсин.
Улыбка Жоржет застыла. Она начала вырывать свою руку из его хватки чисто рефлекторно, но не смогла. Это было так, как будто ее пальцы были заключены в нежный, но неизбежный стальной капкан, и он снова погладил их, более нежно, почти успокаивающе.
— Я... должна посоветоваться с госпожой Маржо, — услышала она свой голос, и он кивнул.
— Думаю, это было бы очень хорошей идеей, — сказал он ей, и мягкий стальной капкан отпустил ее. — Я буду ждать прямо здесь.
* * *
Маржо Эйлисин, владелице Прекрасных модисток госпожи Маржо, было за пятьдесят. Она была темноволосой, кареглазой, очень высокой — в пределах дюйма или двух от шести футов, по крайней мере, — и худой. Она была не в самом первом эшелоне модисток Зиона, но близка к этому. Ее изысканно сшитые и выполненные шляпы на протяжении многих лет украшали головы жен десятков епископов, архиепископов и даже нескольких викариев, а также она была одной из ведущих портних города. Она держалась с гордостью и уверенностью, подобающими человеку с ее достижениями, и ее безмятежная, царственная улыбка выглядела почти — почти — естественной, когда она протянула руку мужчине, стоящему в ее магазине.
— Жоржет сказала мне, что вы здесь, чтобы забрать посылку для Баниты Томпсин, мастер ... Мерфей?
— Действительно. — Мерфей склонился над ее рукой, как когда-то над рукой Жоржет, но не сделал попытки удержать ее, когда она мягко убрала ее. — Она очень хочет, чтобы я забрал ее.
— Понятно. — Она мгновение смотрела на него, затем слегка пожала плечами. — Я проверила наши файлы, и вижу, что на счете госпожи Томпсин должен быть ноль, — сказала она извиняющимся тоном.
— Она сказала мне, что так и будет. — Мерфей сунул руку во вместительный карман своего тяжелого мехового пальто и вытащил стеклянный предмет, который булькал. — Она попросила меня передать вам это, — сказал он, глядя прямо в глаза Маржо.
Он протянул его, и ноздри Маржо раздулись, когда она узнала бутылку "Сейджин Коди Премиум Бленд".
* * *
— Уверена, вы можете понять, почему все это заставляет меня более чем немного... нервничать, — сказала Маржо Эйлисин двадцать минут спустя.
Жозуа Мерфей сидел за полированным деревянным столом в скромной столовой квартиры Маржо над магазином. Она и Жоржет Стивинсин сидели с другой стороны, наблюдая за ним обеспокоенными глазами, пока на кухонной плите грелся чайник, и Мерфей серьезно кивнул.
— Не могу придумать ни одной причины в мире, почему это не должно заставлять вас нервничать, — откровенно сказал он. Он протянул руку и провел указательным пальцем по бутылке виски, стоящей в центре стола, и его бородатые губы дрогнули в легкой улыбке. — Тем не менее, я должен признать, что это гениальный знак распознавания.
— Я всегда так думала, — согласилась Маржо. — Конечно, в действительности не ожидала этого увидеть.
Эти обеспокоенные глаза изучали его лицо, и его деревянный стул заскрипел, когда он откинулся на спинку.
— Вполне могу это понять. Честно говоря, Арбэлист совершенно ясно дала мне понять, что на самом деле она тоже никогда не ожидала, что им будет пользоваться кто-то другой. Однако она верит в планы на случай непредвиденных обстоятельств, не так ли?
А этот был очень умен, — подумал он.
Сейджин Коди, согласно его дневнику, называл свой хикоусен "Бонита", что за восемь столетий эволюции диалектов превратилось в "Баниту", а его ближайшим смертным спутником был Кинит Томпсин. Банита не было неслыханным именем в землях Храма, но оно было редким — оно было гораздо более распространено в Доларе или северном Деснейре, чем где-либо еще на планете, — что помогло уменьшить вероятность того, что кто-то с таким полным именем появится в магазине Маржо в качестве реального покупателя. И хотя Сейджин Коди Премиум Бленд имел скромных поклонников в Зионе, это был не очень широко известный или любимый бренд.
Маржо решительно кивнула, соглашаясь с его комментарием, и выражение ее лица стало немного менее настороженным, хотя выражение лица Жоржет не изменилось. Неудивительно, — подумал Мерфей. — Обе они принадлежали к "Хелм Кливер", организации тайных действий, созданной Эйвой Парсан десятилетиями ранее, но Маржо — точнее, сестра Маржо также была сестрой святого Коди, тогда как Жоржет ею не была. На самом деле Жоржет никогда не слышала о сестрах святого Коди. Однако она признала, что любой член Хелм Кливер, чье кодовое имя начиналось с буквы "А", стоял на вершине организации или очень близко к ней. Кодовое имя Маржо было "Брейслит", а собственное кодовое имя Жоржет — "Ваза". Ее способность определить источник знаний и полномочий Мерфея, вероятно, отчасти помогла, но она, казалось, чувствовала, что в нем было еще больше уровней сложности, чем можно было ожидать. В некотором смысле он предпочел бы, чтобы она не присутствовала, но она уже встречалась с Мерфеем и уже знала, что он здесь по делу Хелм Кливер. Она также была старшим членом ячейки сестры Маржо, и если бы его визит привел к каким-либо действиям со стороны этой ячейки, она все равно должна была бы знать об этом в конце концов.
— Значит, Арбэлист послала тебя лично? — спросила Маржо через мгновение.
— Да, — подтвердил Мерфей. — На самом деле я не являюсь членом вашей... организации, но я представляю группу, которая разделяет ваши цели.
— У этой "группы" есть название, которое нам разрешено знать?
— Я бы предпочел просто сказать, что мы желаем вам всяческих успехов и не намерены подвергать кого-либо из членов Хелм Кливер риску, которого можно избежать, — сказал он. Затем он на мгновение замолчал, словно размышляя, прежде чем пожать плечами. — С другой стороны, Арбэлист сказала мне, что она полностью доверяет вам и госпоже Стивинсин. Поскольку это так, я могу, по крайней мере, объявить вам, что разделяю определенные способности с кем-то, о ком вы, вероятно, слышали, по имени Мерлин.
Обе женщины выпрямились на своих стульях, широко раскрыв глаза.
— Ты... ты сейджин?! — спросила Маржо через мгновение.
— По словам Арбэлист, я такой же сейджин, как и сам святой Коди, — сказал ей Мерфей. — Как и Мерлин, я менее склонен претендовать на этот титул для себя, но Арбэлист говорит мне, что обычно это происходит с сейджинами в течение их собственной жизни, и учитывая, как долго, интенсивно и... интимно, — он снова встретился взглядом с Маржо, — она изучала предмет, я готов поверить ей на слово.
— Могу понять, почему вы можете быть им. — Глаза Маржо снова сузились, когда она восстановила равновесие. — Но полагаю, вы не удивитесь, если это вызовет у меня почти столько же вопросов, сколько и ответов.
— Похоже, я оказываю такое влияние на людей, — сухо сказал Мерфей.
— Не сомневаюсь в этом. — Тон Маржо был почти таким же сухим, как и его собственный, затем она передернула плечами. — Ваши добросовестные действия настолько хорошо зарекомендовали себя, насколько это возможно, сейджин Жозуа. Даже если бы это было не так, я склонна сомневаться, что инквизиция придумала бы что-то такое... странное в качестве средства проникновения к нам. Если уж на то пошло, если они знают достаточно, чтобы снабдить вас опознавательными знаками, они уже узнали более чем достаточно, чтобы арестовать всех нас без всяких фальшивок. Итак, с этим покончено, что Арбэлист хочет, чтобы мы сделали для вас?
— Мне нужно, чтобы вы связали меня с Баркором, — сказал он.
Тревога Жоржет усилилась, возможно, на полпути, но Маржо только кивнула, как будто ожидала его ответа. И она, вероятно, так и сделала, — подумал он. — Ниниэн Рихтейр не случайно выбрала главу своей организации в Зионе, а Маржо Эйлисин была очень, очень умной женщиной.
Арло Макбит, кодовое имя "Баркор", был бывшим храмовым стражником. Он служил преданно и с гордостью почти пятнадцать лет, прежде чем уйти в отставку с полной и щедрой пенсией после ужасной личной трагедии. Его девятилетний сын и нерожденная дочь погибли в том же дорожно-транспортном происшествии в Зионе, в результате которого пострадала его жена, и стража полностью понимала его необходимость посвятить себя заботе о ней.
Однако чего сержант Макбит в то время не знал, так это того, что спортивным экипажем, который уничтожил его семью, управлял дальний родственник викария Стонтина Уэймяна. Молодой человек не смог остановиться отчасти потому, что был так пьян, что не понял, что на самом деле убил мальчика, а отчасти потому, что ему было все равно. Его единственной заботой было, как избежать ответственности, и его кучер, который никогда не должен был позволять ему браться за вожжи в его состоянии, быстро замял скандал. Он благополучно доставил экипаж в семейный каретный сарай и немедленно связался с викарием... который сразу же обратился к другу из ордена Шулера.
Очень высокопоставленному другу по имени Уиллим Рейно.
Поскольку в этом была замешана семья храмового стражника, расследование, как и предполагал викарий Стонтин, проходило под эгидой управления инквизиции... чьи агенты-инквизиторы быстро определили, что произошло на самом деле. Но недавно назначенный великий инквизитор скрыл это сообщение. Жэспар Клинтан уже начал собирать свои секретные файлы, и вряд ли Стонтин Уэймян даже начал подозревать — тогда — во сколько за эти годы ему обойдется "незначительная услуга", которую он попросил у Клинтана.
К несчастью для "храмовой четверки", смерть семьи Макбита была одним из многих случаев коррупции в викариате, которые привлекли внимание круга реформистов Сэмила Уилсина. К тому времени надежды на возобновление расследования не было, но Анжилик Фонда в образе Арбэлист использовала эту информацию, чтобы завербовать сержанта Макбита для Хелм Кливер через шесть месяцев с момента последовавшей смерти его жены.
— Я могу это сделать, — сказала Маржо через мгновение. — Однако мне потребуется день или два, чтобы это устроить.
— В таком случае, — сказал Мерфей с улыбкой, — полагаю, мне лучше заказать шляпу, чтобы вернуться и забрать ее, когда она будет готова.
.XV.
Лагерь Чихиро, Треймос, провинция Тарика, и посольство Чариса, город Сиддар, республика Сиддармарк
Ей было холодно.
Ей всегда было холодно. На самом деле, она пришла к убеждению, что ее воспоминания о чем угодно, кроме холода, были всего лишь снами. С другой стороны, мечты — это все, что у нее было на самом деле.
Ее звали Стифини Малард, и ей было десять лет. На планете, которая когда-то была известна как Земля, ей было бы всего девять, и в глубине души она знала, что никогда не увидит другого дня рождения. Ее старший брат Регнилд и ее мать Роуз уже умерли; Роуз в кошмарном походе из Саркина, а Регнилд погиб, когда был достаточно глуп, чтобы напасть на лагерного охранника, который отправил Стифини на землю жестоким ударом наотмашь, стоившим ей трех зубов и сломавшим нос.
Она помнила тот день. Вспомнила тот день, когда ее отец Грейгор сделал самую трудную вещь, которую только мог сделать отец, и наблюдал, как его руки обнимали рыдающую дочь и младшего сына, когда его старший ребенок был убит на его глазах. Он повернул окровавленное, разбитое лицо Стифини к своему грязному пальто, удерживая ее с неумолимой силой, чтобы она не смотрела, и его лицо было высечено из тейронского гранита.
Стифини ничего не понимала ни в ересях, ни в богохульстве, ни в джихадах. Она только знала, что ее мир был разрушен, что ей всегда было холодно, что она всегда была голодна, и что ее отец худел с каждым днем, передавая половину своей недостаточной еды двум своим оставшимся в живых детям. Нет, она знала еще одну вещь: Церковь, в которой она выросла, которая научила ее любить Бога и архангелов, любить свою семью, решила, что она и все, кого она когда-либо знала, были нечистыми и злыми.
И что она умрет.
Это было не то, что должен был знать десятилетний ребенок, но последние несколько месяцев научили ее многим вещам, которые десятилетний ребенок не должен был знать. Они научили ее бояться любого в пурпурной сутане, любого в пурпурных туниках и красных штанах армии Божьей. Они научили ее прятаться за большими телами взрослых, зажимая рот руками, с огромными глазами, когда лагерная охрана выгоняла заключенных из их жалких бараков дубинками, кулаками и кнутами и выбирала кого-то, кого больше никогда не видели.
Теперь она тащилась по снегу, дрожа под множеством слоев слишком тонкой одежды, обернутой вокруг ее маленького, истощенного тела, волоча ведро обеими руками, и пыталась игнорировать свой пустой, ноющий голод. Никто никогда не объяснял ей, что дети более уязвимы к переохлаждению, чем взрослые, но взрослые, дрожащие вокруг нее, знали это. И поэтому всякий раз, когда кто-то умирал в одном из бараков — а Бог свидетель, это случалось слишком часто, — и тела раздевали до того, как уведомляли охрану, их одежда сначала раздавалась детям. Этого было достаточно мало, но среди ужаса, в который превратилась их жизнь, заключенные лагеря Чихиро цеплялись за свою человечность. Они будут дрожать, они замерзнут, они потеряют пальцы рук и ног из-за обморожения, но любая дополнительная одежда, любые остатки пищи, которые они смогут найти, пойдут сначала детям, затем слабым и только в последнюю очередь сильным.
Грейгора Маларда больше не было среди сильных, и поэтому он лежал на своем тюфяке в казарме под присмотром восьмилетнего Сибастиэна с его измученным, испуганным лицом и ввалившимися глазами, в то время как Стифини собрала всю свою храбрость и пошла прямо к линии поражения.
Она знала, что это было такое. Им всем сказали, когда они впервые прибыли, и любой, кто, возможно, не обратил внимания, видел, как это демонстрировалось с тех пор. Она была обозначена побеленными деревянными столбами, хотя там не было ни перил, ни забора. Заборы были не нужны, когда вооруженные винтовками солдаты на сторожевых вышках получили приказ стрелять в любого, кто переступит через линии. Они сделали это только позавчера. Стифини понятия не имела, что думал человек, который пытался пересечь линию смерти, о том, что он делает, и никто не спрашивал. После этого они просто оттащили его тело и бросили в одну из длинных траншей, ожидающих среди других безымянных могил за пределами периметра лагеря.
