— Ну, ты, Густив.
Мейгвейр улыбнулся выражению лица Уолкира, но затем он покачал головой, и его собственное выражение стало очень серьезным.
— Я могу придумать много причин, по которым он мог предпочесть для этого тебя, — сказал он, — и все они хороши. Тот факт, что вы провели с ним так много времени перед кампанией прошлым летом, конечно, должен быть частью этого. У него был шанс почувствовать, как работает твой разум, а это значит, что он может быть уверен, что ты не идиот, как Кейтсуирт. Более того, ты единственный старший командир, который у нас есть, и он может быть уверен, что ты понимаешь его мышление и сильные и слабые стороны могущественного воинства. Но здесь я буду честен. Я думаю, у него есть несколько причин, которые он предпочитает не обсуждать открыто... и я тоже.
— Например? — Тон Уолкира был мягким, его глаза потемнели.
— Кого бы мы ни послали, он должен быть умным, он должен быть решительным, и он должен быть способен... "мыслить нестандартно", как любит выражаться викарий Робейр. Но, что самое главное, он должен быть тем, на кого граф Рейнбоу-Уотерс — и я — можем положиться, чтобы он делал не просто то, что ему говорят, но и то, что, как он знает, ему нужно.
Он спокойно выдержал взгляд архиепископа воинствующего, и в его кабинете было очень, очень тихо.
.XI.
Развязка Жонсберга и город Жонсберг, земли Саутмарч, республика Сиддармарк
Конечно, шел дождь.
В данном конкретном случае это был не унылый моросящий дождь, который стал слишком привычным для любого в армии Тесмар — или, если уж на то пошло, в армии Сиридан. Нет, это был сильный, пронизывающий, ледяной дождь, хлынувший с ночного неба, более темного, чем изнанка ада. Звук его заполнил вселенную: стук, топот, превращение ручьев в бурлящие реки, дующий ветер и вообще делающий несчастным каждое живое существо.
За исключением солдат 1-го батальона майора Динниса Маклимора из 2-го разведывательно-снайперского полка имперской чарисийской армии.
Они думали, что это была прекрасная погода.
* * *
Рядовой Диннис Адмор с тоской мечтал о хорошем, горячем камине, и прочных, защищенных от непогоды стенах, где он мог бы согреть замерзшие пальцы ног и дышать, не выдыхая клубы пара. Если уж на то пошло, он бы согласился присесть на корточки под куском брезента, который мог бы защитить от самого сильного дождя, в то время как маленький, жалкий, дымный костер обеспечивал хотя бы иллюзию тепла. К сожалению, у него не было ни крыши, ни брезента. И даже если бы у него было что-то из этого, сержант Климинти, который не был известен своим добрым и нежным сердцем, неодобрительно относился к часовым, которые чувствовали себя слишком комфортно.
Более того, армия Сиридан на собственном горьком опыте узнала, что часовые плохо кончают, если позволяют себе вольности против армии Тесмар. Поэтому, несмотря на погоду, он сгорбился в своих новых непромокаемых одеждах, — которые, хвала Лэнгхорну, по крайней мере, не протекали, как те, которые они заменили, — и обошел отведенный ему участок периметра 4-й роты настолько философски, насколько это было возможно.
Этот периметр прикрывал центральный подход к укрепленной позиции, обозначенной на картах армии Сиридан как "развязка" Жонсберга. Она была не лучшим оборонительным полем в мире по многим причинам, в том числе из-за низкорослого, второсортного леса, который теснился рядом с ней. Однако она прикрывала жизненно важный перекресток дорог, где сходились фермерские пути от перекрестка Биртина, Жонсберга и фермы Хармич. Ее положение слишком далеко от правого фланга армии не позволяло удерживать ее большими силами, но еретики проявили поистине дьявольский талант использовать любую незащищенную крысопаучью нору, и это объясняло, что полк Хиндирсина делал посреди Восточного Бамфака под проклятым Шан-вей дождем.
Стационарные, обложенные мешками с песком сторожевые посты ближе к основной позиции действительно создавали, по крайней мере, иллюзию защиты над головой, к которой стремился Адмор, а более примитивные — и гораздо более мокрые и жалкие — посты также образовывали рыхлую внешнюю оболочку. Однако никто не мог поставить сплошную стену часовых поперек такого широкого фронта, как развязка, имея всего четыре малочисленные роты. Должны были быть промежутки, и капитан Тирнир верил в то, что фиксированные позиции должны быть объединены с мобильными часовыми в качестве страховки. Такова была его политика в любое время, но особенно ночью, когда темнота в сговоре с проливным дождем сводила видимость к нулю и добавляла звуковой фон, который в придачу заглушал все остальные шумы. Эта политика сослужила ему хорошую службу, и поскольку он был старшим офицером, командовавшим развязкой, его политика была единственной, которая имела значение.
Адмор понимал это и не собирался безуспешно спорить. Несмотря на это, по его мнению, вероятность того, что в подобную ночь материализуется какая-либо угроза позиции более чем в пятидесяти милях от канала Ширил-Сиридан, была не очень высока. Однако по какой-то причине сержант Климинти не поинтересовался его мнением, когда раздавал задания. И, честно говоря, еретики продемонстрировали печальную тенденцию делать то, чего не делает большинство армий. Включая отвратительную привычку красться вокруг несчастными дождливыми ночами с явной целью захватить любого неосторожного часового, до которого они могли дотянуться. Армия Сиридан медленнее усваивала ценность наступательных патрулей и допросов пленных, но опыт был суровым наставником, и Диннис Адмор не собирался становиться гостем еретиков, пока они спрашивали...
Он приблизился к зарослям кустарника, которые отмечали границу между участками, назначенным ему и Жейфу Траскиту. Он прошел здесь уже по меньшей мере сорок раз. Но на этот раз все было по-другому, и, к несчастью для рядового Адмора, имперская чарисийская армия не была заинтересована в том, чтобы допрашивать его сегодня вечером.
Чья-то рука обвилась вокруг головы рядового сзади. Жесткая мозолистая ладонь зажала ему рот и дернула голову назад, боевой нож перерезал ему горло от уха до уха, и в ночном холоде поднялась струя артериальной крови. Чарисийский снайпер-разведчик и его напарник оттащили дергающееся тело обратно в кусты, затем присели на корточки вместе со своими товарищами и стали ждать.
Если время совпадает, другой часовой должен появиться через четыре или пять минут.
* * *
— Который сейчас час?
— На пять минут позже, чем в прошлый раз, когда ты спрашивал, — прорычал сержант Омар Суарес. Дейвин Макнил и в лучшие времена не был любимым бойцом Суареса.
— Я просто спросил, сержант.
Рядовой в прошлом был мастером казаться обиженным, не проявляя при этом официальной наглости... Что было одной из вещей, которые меньше всего нравились Суаресу в нем. С другой стороны, быть сержантом было практично. Его работа заключалась в том, чтобы управлять войсками и заботиться обо всех тех неприятных мелочах, разобраться с которыми должным образом у офицеров не хватало времени. Пресекать проблемы в зародыше, пока они еще просты, прежде чем их придется доводить до сведения более высокого, более высокооплачиваемого органа власти, где могут быть важны такие вещи, как тонкие оттенки смысла и тщательно продуманное чувство справедливости. Когда остальное было понятно, прагматизм становился жизненно важным военным ресурсом, и именно армейские сержанты с глазами виверны хранили этот драгоценный товар.
Помня об этой огромной ответственности, Суарес очень тщательно подбирал свои следующие слова.
— Да, и последние полчаса ты спрашиваешь каждые пять минут, ради Лэнгхорна! Если ты не заметил, никому из других парней не нравится быть здесь больше, чем тебе, но я не слышу, чтобы они ворчали о дежурстве и ныли о том, как скоро мы сменимся с вахты. Так что, если ты спросишь еще раз, прежде чем нас сменят, я засуну тебе ботинок так глубоко в задницу, что следующие пять дней ты будешь чувствовать вкус кожи. На самом деле, если я услышу от тебя еще хоть слово между "сейчас" и "потом", ты получишь точно такой же ответ плюс — и я абсолютно гарантирую это — три гребаных пятидневных пикета. Итак, было ли что-то еще, что ты хотел сказать?
Кто-то хихикнул достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь дождь, барабанящий по половинкам брезентовой палатки, которые были сшиты вместе и натянуты над головой, чтобы обеспечить хоть какую-то защиту. Учитывая, насколько шумным был этот дождь, хохотун, должно быть, намеренно позаботился о том, чтобы Макнил, чье постоянное нытье делало его еще менее популярным среди товарищей по отделению, чем для его сержанта, услышал его.
Услышав это, Суарес улыбнулся, вглядываясь в дождливую темноту. Маловероятно, что Макнил смог бы держать рот на замке, хотя предполагалось, что это было отдаленно возможно. В конце концов, Писание обещало, что чудеса все же случаются.
И если несчастный придурок будет настаивать на том, чтобы быть занозой в заднице, другие парни разберутся с его задницей с помощью небольшого "консультационного сеанса" в следующий раз, когда поблизости не будет офицеров. Вероятно, не следует думать, что это хорошо, и надеюсь, что они не слишком увлекутся, но...
Размышления сержанта прервались, и его глаза сузились. Он склонил голову набок, пытаясь решить, действительно ли он слышал что-нибудь, кроме плеска энергичного дождя. Это казалось маловероятным, но он повернулся в ту сторону, откуда, возможно, донесся звук, напрягая зрение, и что-то неприятно покалывало вверх и вниз по его спине.
— В чем дело, сержант? — спросил один из других участников пикета.
— Не знаю, — коротко ответил Суарес, но его рука нащупала сигнальную ракету, скопированную с захваченной сигнальной ракеты еретиков. — Кажется, я слышал...
* * *
— Сейчас же! — зашипел сержант Арналд Тейсин, и два отделения 2-го взвода 1-й роты 1-го батальона 2-го разведывательно-снайперского полка поднялись на ноги в грязном, мокром от дождя кустарнике. — И помните, — добавил он совершенно излишне, но потому что это была его работа, — никакой стрельбы, черт возьми!
Снайперов-разведчиков было недостаточно, как и в любом другом подразделении армии Тесмар, но 2-й взвод потерял только девять из своих номинальных пятидесяти семи человек, и лейтенант Эйбирнети тщательно подбирал отделения для нынешней миссии Тейсина. Даже снайпер-разведчик не мог передвигаться по тесной, заросшей местности в полной темноте — и под дождем — не издавая при этом звука, похожего на шум дракона на кукурузном поле. Но, по крайней мере, Эйбирнети и Тейсин могли рассчитывать на то, что 3-е и 4-е отделения будут звучать как маленькие драконы.
Чарисийцы вышли из темноты с винтовками с примкнутыми штыками наготове и всеми предосторожностями, прорвавшись через брешь, которую они создали, сняв многослойную оболочку часовых капитана Тирнира. Сержант Суарес был опытным ветераном с хорошо отточенными боевыми инстинктами. Вот почему у него было время осознать, что он действительно что-то слышал, правой рукой нащупать сигнальную ракету, а левой дотянуться до ленты с запалом. Его пальцы действительно нащупали ленту и начали тянуть ее... как раз в тот момент, когда четырнадцатидюймовый штык из закаленной стали вонзился в основание его горла.
Незажженная сигнальная ракета упала обратно в грязь, когда его руки бесполезно ощупали кровоточащую рану. Он упал, задыхаясь, пытаясь закричать, и покрытый грязью боевой ботинок опустился на его нагрудник, когда чарисиец поднял свой штык.
* * *
— Хорошо. — Капитану Зэкери Уилсину пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум дождя и угрюмый ветер, раскачивающий вокруг него голые ветви. — Наши передовые отряды сообщили нам, что они, по крайней мере, теоретически находятся там, где должны быть. И старший сержант Бозмин здесь, — Уилсин мотнул головой в сторону высокого, широкоплечего сержанта, стоявшего рядом с ним, — уверяет меня, что храмовники понятия не имеют, что мы приближаемся. Я хочу, чтобы вы все помнили, что он дал нам свое слово на этот счет.
— Не совсем то, что я сказал, сэр. — В отличие от Уилсина, который был уроженцем Старого Чариса и бывшим морским пехотинцем, Бозмин был чисхолмцем, который провел почти двадцать лет в королевской чисхолмской армии, прежде чем она стала имперской чарисийской армией. Таким образом, на нем лежала возложенная Лэнгхорном ответственность быть голосом разума для чарисийского командира их роты. — Я сказал, что никто из наших парней не сделал ни единого выстрела, и никто из пикетчиков никого не предупредил о нашем приближении. Это не значит, что кто-то не понял этого сам.
— А, понимаю. Поправка принята. — Уилсин ухмыльнулся старшему сержанту своей роты. Затем выражение его лица посерьезнело, когда он вернул свое внимание к стоявшим вокруг него молодым лейтенантам, в то время как дождь барабанил по их плечам и отскакивал от шлемов.
— Дело в том, что наши люди на позициях, инженеры выполняют свою работу, а передовые подразделения полковника Мейирса должны прямо сейчас приблизиться к нашим командам. В любом случае, — он вытащил часы из-под туники и наклонил их, чтобы поймать узкий луч света от приоткрытого фонаря Бозмина, — через восемьдесят минут или около того все станет оживленным. Итак, — он со щелчком закрыл корпус часов, — давайте просто разойдемся и убедимся, что ни один шарик не упадет раньше, хорошо?
* * *
— Здесь офицер из Эйликсберга ищет лейтенанта, сержант, — сказал капрал Клиффирд.
Сержант Тейсин оторвал взгляд от штыка, который он оттачивал, затем встал и отдал честь следовавшему по пятам за капралом промокшему сиддармаркскому капитану, с которого капала вода.
— Клиффирд, ты идиот, — прорычал он, протягивая офицеру руку, в которой не было штыка. — Рад видеть вас, сэр, — продолжил он, все еще хмуро глядя на своего капрала. — Извините за эту чушь про "офицера из Эйликсберга". Похоже, Клиффирд здесь не слишком хорошо видит в темноте.
— Нет проблем, сержант, — капитан Хааралд Хитчкак усмехнулся, сжимая предплечье сержанта.
За последние несколько месяцев он и взвод лейтенанта Элиса Эйбирнети несколько раз работали вместе, и они неплохо ладили. Что, — подумал он, — может иметь какое-то отношение к тому, почему майор Маклимор выбрал для этого задания 2-й взвод.
— Трудно кого-то узнать в такую погоду. Или для начала даже увидеть их... Спасибо Чихиро! — продолжил он.
— Правильно поняли, сэр, — согласился Тейсин и вытянул шею, вглядываясь в темноту за спиной капитана. — Довели своих людей до начальной точки, не так ли?
— Сейчас как раз выводим последнего из них на позицию, — подтвердил Хитчкак.
— Чертовски хорошая работа, сэр. — Широкая улыбка Тейсина показала, что элитный солдат одобряет хорошее полевое мастерство. — Никогда не слышал ни хрена подобного — прошу прощения у капитана.
— Из ваших уст парни воспримут это как комплимент, сержант.
— И, черт возьми, следовало бы, сэр. Не самая простая вещь — перемещать столько тел в темноте, чтобы кто-нибудь не споткнулся о корень дерева — или о свои собственные ноги — и не дал всему миру знать, что он там.
