Неправильно сбывшаяся мечта.

Мысленно составив список из часто посещаемых комнат стрижом в голове, вернулась назад в реал. Итак, личный кабинет и спальня отпадают сразу, ибо это не та комната жизни, как говорил беловолосый маг. Остаётся столовая, библиотека, крыша и ванная. Я решила начать со столовой, к тому же, здесь я и нахожусь.

'Ну и, что будем делать?', — Всё продолжала язвить совесть.

— Украшение искать.

Встав с места и начав расхаживать по периметру комнаты, стала разглядывать каждый предмет. Не то, не то, и это всё тоже не то... что же это?

— О, вот наверняка оно! — Радостно воскликнула я, подбегая к золотому подсвечнику, стоящему на одной из полок на стене. Изумрудные лозы винограда обвивали его и стремились ввысь, к солнцу. Проследив за ними, наткнулась взглядом картину. Простолюдин в потрёпанной одежде с массивной корой на голове стоял там, сгорбившись, недвижно. Смотрел он с видом мученика на тень, клубившуюся у подножия горы.

'А корона то ему велика и, наверняка, спадает часто', — вскользь подумала я и, как ни в чём не бывало, придвинув стул, забралась на него, хватаясь за картину. Мало, надо ещё. Притащив ещё два стула, установила шаткую конструкцию и забралась на неё, аки скалолазка. Сняв картину и радостно спрыгнув вниз, ну как спрыгнув, еле спустившись, провела рукой по полотну. В том месте, где находилась корона, моя рука прошла сквозь неё, но она не вышла с другой стороны картины, а вошла в неё.

— Чудеса так чудеса... — выдохнула я. Нечто подобно я видела как-то в кино, но не думала, что такое практикуется и у сарнделлов.

Достав корону из картины, трясущими руками надела её себе на голову. Массивная железяка тут же стянула мой череп, захватив того в такие тиски так, что при всём желании пришлось бы легче голову срубить, чем снять сие украшение.

— Вот тебе и портал... Чёртов мир, сплошные сложности! — Выругалась сквозь зубы я, когда ни корона с головы не слезла, никакого портала не появилось.

Дойдя до стола и прихватив сумку, попыталась для начала успокоиться. Так, что мы имеем? Не такую уж и массивную корону, картину, из которой я её взяла и сердце дерева — столовую. Свяжем эти вещи воедино, что выйдет? Портал. А как у нас это вышло? Фиг его знает.

Ладно, вернём опять к началу, теперь это картина. На ней мужчина, стоя на горе, смотрит на её подножие, где клубится тьма. Может, и мне куда стоит встать? На стул вон, например. А что, это идея!

Встав на стул, стала смотреть вниз на пол. Мдя, толку мало, скажу я вам. Но что тут может быть главным? Желание, воля вызывающего? Или...

'Вот куда я вообще хочу попасть, а?', — зада себе вопрос я, что вполне справедливо. При выходе портала учитывает точная координата, а я даже не имею представления, куда вообще направляюсь. И что теперь будем делать?

— Поселение бёрков, — неожиданно вырвалось у меня, и под стулом появилась черная клубящаяся сфера, которая с каждой минутой всё больше и больше увеличиваясь в размерах.

'Надеюсь, ты знаешь что делать?', — спросил кто-то меня, хотя вокруг пустота. Опять в голове голоса?

— Дрэн? — Жалобно пискнула я, а в ответ лишь ветра вой и чувство, как хлыщет дождик по лицу.

'Считай до трёх и прыгай, не оглядывайся назад, уже ничего не вернуть'.

— Но, — решила вставать своё.

'Считай! Раз', — крикнул он.

— Раз, — повторила я.

'Два...'

— Два.

'Три!'

— Три!

И его истерическое 'прыгай' послужило для меня щелчком. События закружились не хуже торнадо. Я спрыгнула вниз, в неизвестное благо. Вокруг слышался звук мечей, летевших стрел, но не было их нигде, лишь только слёзы катились по щеке.

Дрэнральд Варзамов.

'Она узнала, она наконец-то поняла, до чего всё это время шла! Девочка моя, ты только держись, не унывай, всё впереди, ты это знай', — радостно внутри кричал я, ведь она сделала это, моя Энна до цели дошла. Теперь только в её воле находится дальнейшая судьба и она, как истинная первородная, распорядится этим даром сполна. А пока...

Смерть надвигалась на меня.

'Прощай', — мысленно взмолился, пытаясь послать весточку девушке я. 'Прощай...'

С юга двинулась чёрная туча. Непогода обрушилась на нас, сполна отыгравшись на бедных. Дождь и ветер хлестал по щекам, рукам, ногам, но я мирно ждал верной погибели. Они рядом, они уже здесь и не укроет никого простая честь.

Да будет так.

За нас, за всех!

И, обнажив свой меч, я ринулся в бой, последний бой в мой жизни, ведь я устал сражаться.

Деревню огласил протяжный вой. Послышались крики, плачи. Не посмеет больше никто нам в лицо смеяться.

Анна Костылина.

Холодный ветер нещадно хлыстал меня. Задвинув поплотней полы плаща, с грустью взглянула на небо. Осень на дворе, а погода, будто б уже и целая зима. Впрочем, здесь зима рано начинает вступать в свои права. Прошло восемь недель с того злосчастного дня, почти три месяца... Я часто жалела, ругала себя, но не спрыгни тогда со стула, навряд ли судьба распорядилась сыграть нам свои роли по-другому.

— Посторонись! — Крикнул кто-то сбоку. Спешат все они куда-то сильно, лишь я не бегу в домишко обогреться. Зачем? Смысла нет давать тепла своим косточкам, ведь после того, как я оттаиваю, то вновь умираю. Устала уже от вечных побед над собой я, пора бы уже и прекратить сражаться, признать поражение, скинуть латы и сказать: 'Я твоя, смертушка. Вот она я, грешная душа, бери в свои тески меня'. Но нет, не происходит этого. А жаль...

Остановившись и прижавшись к стене дома, взглянула, щурясь, на скрывающее за хмурыми облаками солнце. А зрение-то у меня пропало, после стольких слёз-то, совсем чуть не ослепла... Слёзы... Я помню вкус их так, как будто это было лишь вчера, а не три месяца назад...

Часть 3. Одиночество сволочь, одиночество скука, тишина мне подруга... Одиночество Мука!

Люди не меняются, мы это знаем. Но если ты любишь человека, переступишь даже через себя. (с)

Глава 1.

А жизнь летит, и жить охота,

И слепо мечутся сердца,

Меж оптимизмом идиота

И пессимизмом мудреца.

Холодный дождь яростно бил по листьям дерева, дававшим мне защиту. Солёные слёзы обмывали мои щёки и сушили глаза. После падения со стула в бездну канула вся решимость моя вместе с разбитыми коленками. Я пыталась промыть раны и дать зажить коже, но было больно... Это были душевные раны. Из-за той надорванной во мне струны, тряслись руки, лились слёзы и в лесу слышались тихие всхлипы — завывания мои. Казалось, всё вокруг потеряло смысл жизни...

Нет, это не оно, это я потерялась...

Нет никого и ничего вокруг, что помогло бы мне, лишь этот противный дождь. Дождь, убивавший и разрушавший меня изнутри.

'Дрэн... не уж то он и вправду погибнет? Не уж то и в самом деле нам больше не суждено увидеться? И этот звук сражения...'

Сердце больно сжалось лишь только об одной мысли, что беловолосый оракул может погибнуть.

'А Арко? Арко... он ведь и правда пропал, неожиданно и без предупреждения', — грустно усмехнулась, растягивая губы в желчной улыбке. — 'А ведь он обещал довести меня до конца, обещал не пропадать и не оставлять одну, а сам...'

Лёгкие вновь сдавила из-за рвавшихся наружу рыданий. Бесконечная пытка под холодным дождём, такого даже врагу своему не пожелаешь.

Не знаю, сколько прошло времени, для меня всё потеряло жизнь и движение. Опять лес, опять многолетние деревья, опять вечная темнота из-за того, что пышные кроны не дают проникнуть свету, комары и полное отсутствие жизни. Я сбежала из уютного гнёздышка в очередную дыру, из которой не выберусь, ибо не знаю, куда меня вообще занесло. То место, где поселился учитель, где-то неподалёку или же другой конец королевства? Как знать, а может вообще у каких-нибудь сейчас я эльфов или же даже на запретной земле. Пределы фантастики, знаю, но нельзя исключать ни одну версию, да и к тому же, за думой отвлекаюсь я от своих переживаний.

Где-то ухнула сова. Не уж то ночь так рано наступила? И правда, я задержалась здесь, под сваленным согнутым деревом в углублении. Но куда идти ночью? Если только на очередные приключения, которых мне за это лето вполне уже хватило.

Вытащив из сумки всё, чем только я могла укрыться и укутаться, сжавшись в комочек, уютно расположилась в гнёздышке. Холодно, сыро, да и вокруг не пойми что... не жизнь, а сказка. Одни сомнения, недосказанность, неизвестность. Хочется просто закрыть глаза и уснуть навсегда, а когда проснусь я вновь, то уж не в этом мире, а дома у себя.

Послышался шелест крыльев. Кто-то приземлился радом около моего укрытия. Открыв от неожиданности глаза, я встретилась с жёлтыми, как фары, большими круглыми глазами. Икнув, я инстинктивно сжалась в комочек ещё сильней. В ответ обладатель этих глаз издал громкое 'Угу'.

Нервно посмеявшись, я вытащила руку из нагромождения и прогнала сову от себя. Надо же, уже птиц стала бояться. Хотя, если учитывать тот факт, что последняя встреченная мною живая птица оказалась ничем иным, как кукла в руках опытной кошки, то очередных посланников следует обходить стороной.

Устала, надоело жить в этом мире одной. Был бы в руках заряженный револьвер, была бы жизнь совершенно иной.

Заснула я только под утро и то опять со слезами. Всю свою ночь я потратила на то, что размышляла о ничтожестве своего бытия, о том, что вечно сижу и жду принца на белом коне, что грущу и время трачу лишь на то, чтобы не жизнь устроить свою, а попытаться угодить кому-то, добиться расположения. Но нет, надо стать эгоистом для достижения любой цели, надо начать пользоваться остальными людьми, а не позволять всем вытирать об себя ноги. Слишком слабая я личность для этого, настолько, что не выжить в этом мире, таком же жестоком и беспощадном, как моя Земля.

'А может взять и бросить это письмо? Может вообще перестать преследовать призрачной цели, а просто вскрыть и прочесть всё написанное на листе?', — задавала я себе вопросы, но потом понимала, что если Дрэн только простейшие манипуляции провёл с одной картой, припрятав там для меня послания, то что он мог проделать с этим письмом, даже представить страшно.

Проснулась я озябшая и усталая, будто б всю ночь не спала, а таскала мешки с картошкой на горбу. Выбравшись из-под своего укрытия и задев случайно ветку дерева, попутно ещё и облилась. Красота — я промокшая, лес весь мокрый и какой-то болотистый стал, а воздух, словно мороз, студит в жилах кровь.

Вытащив свои вещи из норы и, одевшись потеплей, буквально зарылась в сумку с головой. Ничего, из еды там не было, ни чего. Грустно повздыхав и походив взад-вперёд, пытаясь изображать большую сообразительную деятельность, тратила попросту время. Вопрос о том, что делать мне дальше, уже буквально скрывался за каждым листом кустов и деревьев, не говоря уже и о том, с какой тревогой и нервозностью он бил мне по вискам.

— Мда-а, — протянула, — а этого-то не было в моих планах.

В конце концов, перерыв в своей памяти всё, что только могло связаться с потерей в незнакомой местности, а конкретнее — в лесу, таки пришла к одному общему выводу в выходе из своего положения. Ещё в детстве на уроках окружающего мира мой сосед по парте Димка спросил учительницу: 'Марья Ивановна, а что бы вы сделали, если бы потерялись в лесу и не знали выхода?'. Любознательный мальчик, всегда мог задать правильно вопрос и вынести из столь короткого ответа столько информации, что просто уму непостижимо, но вернусь к вопросу. 'Ах, Дима, ну как же, разве ты не знаешь? Нужно просто идти прямо и только прямо, ни куда не сворачивая и не срезая путь — тогда-то ты и выйдешь из леса'.

Вот и ответ: нужно просто идти прямо и только прямо. Где я выйду, куда я выйду? Это уже дело последнее, главное выбраться из неизвестной мне местности.

'А что если ты попала как раз в то поселение, где находится учитель?', — всплыл в голове новый вопрос, который в серьёзе заставил задумать и опять устраивать мозговой штурм.

Меж тем время шло, окончательного решения так и не находилось, а я отчаивалась всё больше и больше, хотя куда уж там можно-то! Ситуация откровенно начинала угнетать и буквально истреблять всю мою решительность. Ни зацепки, не подсказки, сплошная глушь, да только...

Но ответ всё-таки нашёлся: 'Буду следовать прежнему курсу', — сказала себе я и, определив, в какой стороне света находит север, отправилась прямиком туда. Всё равно первоначально я направлялась на север, так почему сейчас должна идти на юг? Я не собьюсь с пути, даже не смотря на все обстоятельства, я не впаду в отчаяние и уныние в этой обстановке, все посторонние мысли вырву с корнем и поставлю на первое место выход из леса и доставка письма, а остальное уже всё потом.

Шла я весь день. По пути отыскала ягоды и съедобные коренья. Под вечер, когда разбивала себе лагерь, то нашла грибочков и пожарила их себе. За всё это время старалась не думать о Дрэне, Арко и обо всём, что только тревожило душу. Поставленный перед собою девиз пал с крахом, но я всеми силами пыталась не поддаться чувствам и опять не зарыдать.

На следующий день всё повторилось вновь: ходьба по лесу, попутная добыча пропитания, внутренняя борьба со своим раскисшим 'я' и энергичная зубная чечётка, из-за которой пришлось всю голову платком обвязать, а то страшно стало, как бы язык не прикусить ещё. Мокасины, естественно, пришлось заменить сапогами, что способствовало снижению темпа передвижения. Это было уже не то шастанье неделю назад 'Вперёд к цели!', а 'Еле-еле шевелим лапками, только бы сдвинуться с места и не запутаться в ластах'.

Никакой однообразности, монотонность и более. О скуке уже и не говорю, даже элементарное 'поговорить сама с собой' пропало и осталось лишь гробовое молчание. Нет, лес ожил и переполнялся своими особыми звуками, говорящими о том, что я не одна, но чего-то не хватало, не было кого-то рядом...

На третий день блужданий я наткнулась на небольшое поселение, и уж было хотела броситься к ним с объятьями, но как только заметила на одном из домов черепа людей, воткнутых в колья перед двором, то вся радость с облегчением улетучились моментально, и я тихо потрусила дальше, постоянно прячась в чаще среди деревьев. Несколько раз мимо пробегали лисы и зайцы, которые напугали меня до чёртиков. Под конец я даже заполучила мигрень и стала параноиком: казалось, что за мной по пятам кто-то всё гонится. Видимо так повлияли на меня черепа, или просто натянутая во мне струна лопнула и сейчас во всей красе одаривала меня приятными сюрпризами. Не железная я, и человек, ничего больше в оправдание не скажешь.

Под конец дня я уже валилась от бессилия. Я никогда не была первоклассным бегуном, да и физической культурой в своё время по большей части пренебрегала, а потому и выдыхалась быстро. Когда вечером, облюбовав себе полянку, стала разбивать лагерь, то погода вновь ухудшилась. Если все эти дни и появлялось солнце, пытаясь обогреть промокшую землю, то теперь вновь собирались и сгущались тучи. Не желая мокнуть, пришлось ходить, рубить себе ветки деревьев и сооружать слабое подобие шалаша. Пока не начался дождь, я заодно развела костёр, приготовила еды и немного обогрелась теплом огня.