С физикой же вышло вполне ожидаемо: Марцил при мне нашептал про меня всякое на ухи комиссионерам, так что дядьки в годах с ходу обрушили на меня пяток вопросов вне гимназической программы. На которые я, закономерно, ответил, после чего главный комиссионный физик огласил:
— Превыше всяческих ожиданий, господин гимназист. Весьма похвальные результаты, господин Марцил, — покивал он довольному бородачу, отпуская меня с миром и оценкой.
В общем, к концу экзаменационного месяца я был доволен и чертовски занят: люфт между окончанием экзамена и началом вступительных испытаний в Академии — безусловно был. Но был он прискорбно невелик, ну и если непотичному мне это, вроде бы, было не слишком важно, то поступающей “на общих основаниях” Соне — вполне.
Соответственно, к моменту выдачи табеля, надо было оформить кучу всякого разного, бюрократического толка. До смешного — подорожная для путешествия в столицу выдавалась полицией весьма неохотно. Далее, мне нужен был не только паспорт, но и так называемая “сословная грамота”: нечто вроде “выписки из архива”, от рождения и до текущего момента, расшифровывающая “историю моей жизни”. Нужно было снять копию, поскольку оригинал оставался на месте рождения, получить её, ну и предоставить по месту пребывания. В общем, бюрократщина кромешная, как она есть.
Это ещё хорошо, что Залина имела “связи” и Соне не приходилось, как и мне, скакать по всяческим присутственным местам, с языком на плече.
Дошло до того, что я просил Марцила (что он, к моей благодарности, и осуществил), рекомендовать меня своему знакомцу ДО экзаменов, после чего, уже с соответствующей телеграммой, я смог выбить из полицейского управления подорожную.
Впрочем, беготня и суета завершилась успехом: ещё до выдачи экзаменационного табеля я был снабжён всеми потребными бумаженциями, для которых аж пришлось покупать отдельный саквояж.
Сона так же была “готова”, ну и заметным волнением и предвкушением (последние были и у меня, но незаметные), ожидала “поездки в новую жизнь”.
Собственно, неделю перед выдачей табеля мы провели в визитах и прощаниях. Даже я навестил бывшего домовладельца родителей, выпил с ним кружку пива (дрянного), ну и получил жмень благих пожеланий.
И, наконец, табели нам таки выдали. Получали мы их в городской управе, вместе с Соной. Ну и, по получении, увидев весьма заинтересованный взгляд подруги, я, жестом, предложил поменяться. На что получил весьма энергичный кивок девчонки.
И, по ознакомлению, вынужден был признать, что мой, отнюдь не “блестящий” табель оставляет меня “главой семьи”. Сона блистала в литературе, риторике, пении. "Хорошо" была оценена по изобразительным искусствам и физической культуре, ну и сплошные “удовлетворительно” в остальном. Впрочем, свой “путь Шиноби” она давно выбрала, напомнил себе я, так что девчонка просто не “распылялась” на ненужное и неважное.
И, напоследок, навестили мы перед отбытием Возеров, в очередной раз. Было довольно обильное застолье, тосты “за прекрасное будущее” и прочее подобное. Признаться, посиделка меня несколько утомила, особенно шипением наклюкавшегося Зерго “не обижай мою дочу!”, ну и “чтоб внук был!” Последнее повторялось с удручающей периодичностью весь последний час застолья, пока Сона с Золиной щебетали о своем, о дамском.
Ну и поддостало меня это, естественно. Хотя, расставание придавало терпения и с нудежом несколько смиряло.
На прощание Залина выдала мне адрес “Печатного Дома Брудсен” в Нюстаде и ещё одну визитку Брудсена, в довесок к уже имеющейся. Учитывая, что она не “давила”, в плане “пиши пока в Терске”, я пришёл к выводу что в моём “творчестве” даму интересует более благосостояние дочки, нежели корыстный интерес.
А на следующий день мы с Соной были на платформе вокзала Терска, ожидая подачи поезда. Отсутствие соучеников убеждало меня в моей мудрости: у нас будет на неделю более времени на бытовые нужды, чем у “стандартных абитуриентов” из соучеников.
Подруга, раскрасневшись, сияла глазами, а я прикидывал, всё ли я забыл, ничего ли не вспомнил.
Ну и выходило, что в общем-то, всё: документы есть, моё барахло, как и сонино, отягощает тележку носильщика. Единственное, что из запланированного я не сделал — это не потренировался с пистолетиком. Терск услуг “стрельбища” жителям не предоставлял, ни одним из своих заведений и организаций. А, на момент когда можно было “пострелять на природе”, мне было явно не для того.
Хоть с конструкцией и чисткой разобрался, да и патронов прикупил. Так что покоился мой “последний довод” в документальном саквояже, вполне доступный.
Мысли о пистолетике натолкнули меня на прикопанных в коксе дохлых убийцах. Но их, до сих пор, не обнаружили, как “подснежники” они не раскрылись. Да и если обнаружатся — вероятность связи со мной близка к нулю. Уж на что было опаснее с верховным полицаем — и то пронесло.
Так что, на мысли о своих жутких преступлениях забил, ну и вместе с подругой проследовали мы в обширное купе на двоих. Довольно дорогое, но с учётом почти недельного пути — весьма оправданного.
И довольно роскошного, осмотрел я отделку и два двуспальных дивана. Это мы не заскучаем, улыбнулся я подруге.
И… мы не заскучали. Почитали немало, размялись… И очень посмеялись, не без этого.
Дело в том, что ход уже отъехавшего поезда был плавен, факт. Но, вот чёрт знает отчего, то ли из-за особенностей рельсов, то ли ещё что, но путь наш сопровождала не тряска, а ритмичное покачивание вразнобой.
И попытка опробовать в плане дружбы телами шикарные диваны последовательно привели к: прикушенной сониной груди, прикушенному моему хоботу, ну и прерванному на половине соитию, с бегом в уборную — Сону укачало.
В общем, в определённом плане смешно, без травм, но использование поездки как мне желалось (точнее, нам обоим) было загублено на корню. То есть, спали мы вместе, фиксируясь специальным страховочным ремнём от возможного падения. Да даже удовольствие друг другу доставляли, но всё ручками, без желанного “всякого разного”.
При этом Соне досуг нашёлся — не менее четверти её багажа составляли сборники стихов и любовные романы. А у меня, перечитавшего не по одному разу всё более или менее интересное, оказалось куча свободного и, довольно скучного времени.
Которое я, помимо наблюдениями в окно, за дялями и весями Анта, провёл в полумедитативном состоянии, припоминая, точнее, освежая в памяти все магические круги, виденные во время бытия Отмороженным.
Нет, возможно, что местная инициация даст доступ к “обширным воздействиям и необоримым умелкам” на воле-желании. А довольно ограниченные “общеизвестные воздействия” — только “вывеска”, а самый сок — “жудкая тайна для посвещённых”. Но верится в такую возможность не очень, так что вспоминал и разбирал вспомненное по категориям. Раз уж выпало время, ну и чтоб потом его бессмысленно не тратить.
И да, поездка показала нашу с Соной “душевную несовместимость” довольно ярко. Беседы с девчонкой более десяти минут были либо цитированием стихов, либо проходили с её кивками и взглядом “в никуда”.
Ну а мне обсуждение персонажей местной эписталяршины, на тему чего готова была общаться Сона, ни черта не был желанен. Ни их проблемы надуманные, ни “кто, кому, сколько раз и какая сволочь”. Я сам с удовольствием бы вдул, а не про придурков слушал. Если б не этот поезд чёртов, наглядно проиллюстрировал я сам себе свою мудрость, прикусив в этот момент язык.
А во время прибытия в местный нерезиновск, мы в нерезиновск, как ни парадоксально, прибыли.
Был это весьма немалый город, причём с “децентрализованной” застройкой, этакая “агломерация”.
Около двух миллионов обитателей (что, по меркам Стегаса было ОЧЕНЬ много) располагались на почти тысяче квадратных километров. При этом, в отличие от бредовых мегаполисов мира Мороза (а Нюстад, безоговорочно, был таковым) город был гораздо разумнее. Административные и государственные здания занимали исторический центр города, причём “торговых контор” и прочей пакости там не было и быть не могло. С другой стороны, учитывая процветающую в сословном обществе бюрократию, “разнос” чиновных обиталищ “по площади” привёл бы к несомненной остановке работы бюрократического аппарата.
И так мотаться между конторами (что, к слову, пришлось делать нам с Соной), а уж если бы ещё не шаговая доступность — то была бы совсем беда.
А вот жители, торговые и производственные, учебные, деловые, переговорнно-дипломатические и чёртовступные организации располагались довольно равномерно “по площади”.
Причём, в рамках именно Нюстада “арендное жильё” оказывалось весьма рациональным: контору, завод или что-то подобное окружали доходные дома в шаговой доступности, где и обитала подавляющая часть персонала.
Я даже задумался о “длинном дне”, не без иронии: в мире Мороза рабочий день был восьмичасовым, но дорога до службы, для подавляющего большинства, составляла не менее двух часов в день. А в Нюстаде, при десятичасовом рабочем дне — дорога занимала считанные минуты. Так что выходило, в итоге, что “сословно-угнетённые” антцы имели свободного времени БОЛЬШЕ, нежели щедро и изобильно (согласно позиции руководства) осыпатые свободами и правами трудяги мира Мороза.
Конечно, было много прочих факторов, но прикидки “сроков дороги” немало мне подняли настроение, уходящее в минус.
Потому что беготня по полицейским конторам, регистрационным отделениям, да чёрт возьми, “комиссии по лояльности” какой-то бесовской, о которой мы с Соной были ни сном, ни духом.
Притом, часть канцелярщины нам соглашались оформить только ПОСЛЕ поступления в Академии, а Академическое , где нам (точнее Соне, ну и мне, на всякий случай), получить направление на экзамен, без этой канцелярщины ОТКАЗЫВАЛИСЬ выдавать направление…
В общем — тихий ужас, прерываемый, в процессе наших бодрых пробежек между конторами, регулярными остановками нашей двоицы городовыми, в стиле “предъявите паспорт, подорожную, душу”.
В итоге, когда озверевший я уже был готов “доставать парабеллум” и нести в бюрократические ряды свет и любовь, на пороге академической конторы Сона, тоже весьма усталая, подёргала меня за рукав. И указала на ни черта не видимый мной, стыдливо спрятанный, прайс за услуги.
Прочитав который я стал несколько обтекать:
Итак, судя по металлической табличке, чиновники, конечно, работают “за зарплату”. Однако, в случае “необходимости ускорения”, эти рыцари пера и чернила, за денежку немалую, готовы “не спать и не есть, но дело справить”.
В общем, мзда, выведенная из категории “взятки” в категорию: “ускорение дела”.
Хм, вообще — довольно разумно, мыслил я, бредя с подругой в обозначенный “взяточный” кабинет. То есть, вместо “как бы уголовщины” взяток, вполне официальная оплата. С которой, не удивлюсь, если налоги платят.
И да, за пятьдесят ауресов все формальности на двоих были урегулированы за полчаса. С квитанцией за услуги, вялой ухмылкой отметил я “чек на взятку”.
Вялой, поскольку поезд прибыл в Нюстад в шесть пополуночи, а на момент получения и принятия документов было семь пополудни. И почти всё это время мы с подругой скакали как электровеники, с нулевым результатом.
— Покушаем? — устало вопросил я, на пороги конторы у Соны.
— Устала я очень, Гемин, — призналась подруга. — И спать хочется. Но, если хочешь…
— В гостиницу, — решительно подытожил я, под довольный кивок подруги.
И заскочили мы в ближайшую к нашему пребыванию гостиницу. Чертовски дорогую, да ещё с “сословным делением” номеров, так что на двоих пришлось брать “нумер о четырёх кроватях” для быдла от шестого класса и ниже. И да, естественно все четыре места, на что я плюнул слюной. Завалились мы с подругой в номер, да и не раздевшись толком заснули в обнимку — реально устали очень.
А наутро перед нами встал вопрос: а делать-то что? Не вообще, а в плане сейчас. Багаж наш пока в камере хранения на вокзале, кушать, судя по цене камер, просит активно, но не пропадёт.
Теоретически, нам надо бы в наши “профильные Академии”. Но я рассчитывал “заняться жильём”.
Хотя, бюрократическая беготня несколько “прочистила мозги”: это нам с Соной и прочим поступающим из Жопы Мира, вроде Терска, прибытие через неделю. А приёмные испытания в ВУЗы в самом разгаре, так что не знаю, как мне, а Соне точно не помешает поторопиться.
Обсудив этот момент, мы направились в гостиничную едальню (весма дорогую и не слишком вкусную), а после я обратился к портье.
Парень, ненамного старше меня, взирал на нас как Добрый Хозяин на сопляков девятого сословия. Последнее хоть и было недалеко от истины, но первое несколько раздражало, так что политесы я разводить не стал.
— Нужна аренда мобиля, на день, не роскошного, — продемонстрировал я аурес, а на протянутую клешню сжал ладонь. — Благодарность моя не будет иметь границ, — широко улыбнулся я. — В разумных пределах, — уточнил я. — Если обозначенное будет в разумный срок, ну и соответствовать запросу.
Парень оттопырил губу сразу же, как только продемонстрированная мзда скрылась с его глаз. Морда его приняла прежнее выражение “взираю на быдл панаехавших так, как они того и заслуживают”, но, с течением времени, смысл моих слов до него дошёл. Морду противную более добродушной не сделал, но через оттопыренную губу было процежено: “ожидайте”. И, через пару минут, запрошенное нашлось, а портье обрёл богатство.
И, на арендованном мобиле, направились мы, для начала, в Академию Изящной Словесности.
Погонщик хоть и был хмур и молчалив, но на вопрос об Академии Физических Проявлений сообщил, что находится она в одном “квартале” с местом нашего назначения, не более километра. Как и большая часть Академий не имеющих военного или религиозного значения, отметил несколько разговорившийся тип.
Это хорошо, не мог не порадоваться я, проблем с дорогой от места нашего обитания быть не должно.
И доехали мы до потенциального места учёбы Соны. Естественно, экзамен сходу ей никто учинять не стал, но приняв бумагу из Академического Министерства, довольно кислая (и, признаться, противная, так и тянуло назвать “перезревшей урючиной”) секретарша выдала Соне направление и обозначила срок испытаний.
