Руны

 Пять рун — их используют для формул призыва (принуждения), самая распространённая формула.

 Шесть рун — формулы трансформации внешнего и внутреннего. Реже — принуждения.

 Семь рун — число семь — это число смерти и возможности путешествий в другие миры. Применяется редко.

 Восемь рун — восьмирунные формулы хороши для создания каких-либо систем (отношения, деловая сфера, эмоциональное и духовное состояние, очень часто применяются в любовной сфере).

 Девять рун — девять число завершённости, т.е. невозможности возврата к отправной точке. Иными словами, закрепляет уже случившееся в неизменном виде. К примеру — завершённую работу любых других рунических формул.

Разумеется, можно и не учитывать те или иные числовые аспекты при создании отдельных рунных формул. Можно составлять руны и не обращая на это внимание, исходя лишь из потребностей. Создавать дозволено и большее количество формул, но если они рассчитаны на разные функции, то лучше будет разделять формулы двумя-тремя точками, выстроенными по вертикали (стандартный способ пунктуации в рунических письменностях) ..."

Выдержка из доклада Безродной Раисы на тему: "Исследование древних Рун. Мифы и заблуждения", параграф 18, стр.58

Но поздравить Раю у него скорее всего сегодня уже не получится. Констебль вернулся в особняк, когда была уже глубокая ночь, а девушка в это время всегда уже спала. Но ещё с улицы заметив, что свет в окошке её спальни не потушен, Сальваторе поспешил на второй этаж и приоткрыл дверь в комнату Раи. Он лишь заглянул, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.

Как и ожидалось, девушка была в объятьях Морфея, и просто забыла погасить свечи. Чудесный запах корицы сразу же ударил ему в нос, а картина, открывшаяся взору, была поистине умиляющей. Рая спала в одежде, раскинувшись звёздочкой, а на её животе возлежал Пятый кверху лапами и копытцами, подёргивая ими во сне. Ноа хмыкнул и подошёл ближе. Яркий свет луны и немногочисленные свечи позволяли ему видеть эту картину, и он постоял немного, не думая ни о чём, а лишь слегка улыбаясь, даже не замечая этого.

Рая прерывисто вздохнула и повернула голову, после чего Сальваторе напрягся, подумав, что её кошмары решили вернуться и наклонился над девушкой, положив прохладную ладонь на голову. Заметив что-то инородное в её волосах, маг пригляделся и выудил заколку. Повертев её в руках, сразу же узнал эту вещицу.

Неужели Дааф подарил это ей? Удивительно.

Сальваторе бережно положил заколку на тумбочку и вновь вгляделся в спящую девушку, не замечая, что рука поглаживает её волосы. Рая спала безмятежным сном, её длинные ресницы касались щёк, а острое личико было расслаблено. Казалось, что она даже улыбается.

Он оглядел помещение и заметил коробку с палочками Ваго, догадавшись откуда идёт чудесный запах корицы. Прихватив одну из них, поднёс её к носу и вдохнул аромат своего собственного детства. Затем перевёл взгляд на Раю и провёл рукой по бледной девичьей щеке.

— С днём рождения, — тихо прошептал маг.

Не отдавая себе отчёта, в том, сколько провёл в её комнате, Ноа собрался было уходить, как наткнулся на зоркий, но сонный взгляд Пятого. Отдёрнув руку от лица девушки, он хмуро глянул на демонёнка.

— Слезай с живота, ты не лёгкий, — недовольно пробормотал Сальваторе, чувствуя себя полным идиотом, но Пятый вновь закрыл глаза и отвернул голову, при этом его хвост аккуратно улёгся рядом с мордахой.

Ноа выпрямился и в последний раз бросил взгляд на Раю. Потушив свечи, он "нечаянно" задел Пятого, что тот скатился с живота девушки, но спящий никс даже ухом не повёл.

— Тоже мне, охранник, — улыбнулся Сальваторе и аккуратно закрыл за собой дверь.

Спустившись вниз, он немного посидел в своём кабинете, с наслаждением жуя палочку Ваго, потом, окончательно поняв, что голова отказывается думать, поднялся к себе в комнату. Но и там ему так и не удалось уснуть. Мысли, кружившиеся в голове были далеки от расследуемого дела и приобретали не то направление. Абсолютно не то. Даже более того, они приобретали абсурдное и нереальное направление, касающееся того милого пушистого котёнка, что сейчас сладко спит в комнате неподалёку от его собственной.

Чертыхнувшись, Ноа натянул на себя штаны и выбежал из спальни, стараясь, чтобы мысли за ним не успели. Он ворвался в свой кабинет и открыл бар. Чёртова Терра, это всё из-за её флюидов Сальваторе не может ни на чём сосредоточиться! Чёртов Дааф! Внутри бара не было ни единой бутылки!

Сальваторе пнул кресло и уже медленнее направился в столовую, задумчиво засунув руки в карманы. Но там его ждал сюрприз в виде брата, попивающего вино и читающего под небольшим канделябром книгу. Дааф удивлённо поднял глаза, но ничего не сказал Ноа, а лишь кивком головы указал на противоположный стул. Сальваторе так же молча схватил бокал и, поставив его перед братом, уселся, сложив руки на груди.

Дааф наполнил бокал и, отставив бутылку, вновь уткнулся в книгу. Кстати, Ноа и не знал, что его брат пользуется очками. Такие дефекты, как плохое зрение, исправляется примитивнейшим заклинанием.

Констебль долго всматривался в лицо брата, пока не решился нарушить тишину:

— Ну, ты долго ещё будешь играть в молчанку?

Дааф вновь поднял на него удивлённый взгляд.

— А разве я один молчу?

Сальваторе устало потёр лоб и облокотился на стол, сделав большой глоток вина.

— Ну, ты доволен собой, братец? — наконец-то произнёс Дааф, сняв очки и отложив книгу.

— Не особо, — поморщился тот, и в столовой повисла неловкая тишина.

Братья давно позабыли, как это — общаться без криков и ругани.

— Что так? — неожиданно усмехнулся Дааф, которому надоело буравить взглядом Ноа. — Пытаешься убедить себя, что поддаться эмоциям — это не страшно? А совесть всё никак не успокаивается?

— Зачем ты мне это говоришь? — вскинулся Сальваторе-младший.

— Затем, чтобы услышать твои ответы.

— Что тебе дадут мои ответы? Хочешь услышать, что я сегодня погорячился с Раей? Да, возможно. Но я не настолько раскаиваюсь, чтобы изливать свою душу тебе, — злобно проговорил Ноа. — Не забывай, что она всего лишь человек.

На лице у Даафа заходили желваки, и он гневно выплюнул:

— Твой снобизм и чрезмерная принципиальность порой заставляют меня думать, что вместо сердца у тебя долбаный булыжник!

Ноа пошатнулся от такого выпада брата, но промолчал, а Дааф тем временем продолжил:

— Милиса тоже была человеком, хоть и наполовину. На меньшую её половину. Но это не помешало тебе её ненавидеть, как и всё человеческое. В том числе и нашу дочь.

— Что ты такое говоришь?! — вспыхнул констебль. — Я никогда не испытывал к ним ненависти!

— Да?! — взревел брат. — А не поэтому ли ты отказывался с ней общаться? Не поэтому ли видел племянницу только по праздникам, и то, когда я на этом настаивал? Не из-за этого ты был против нашего брака?! — Дааф настолько разозлился, что его руки начали мелко дрожать. — Не потому ли ты осудил меня, когда я отомстил за их смерть? А всё из-за того, что её бабка однажды имела неосторожность влюбиться в человека. Мили не была виновата, что родилась получеловеком. Никто не виноват в том, кем он появляется на этот свет. Нам просто повезло, что мы треклятые маги. Но счастья это не приносит. Я предпочёл бы лечь рядом с ними, а не выслушивать нравоучения брата-констебля о том, как не правильно живу...

— Хватит, — сдавленно произнёс Ноа, и его брат замолчал.

В столовой слышалось только громкое дыхание Даафа, который резко откинулся на стуле и плеснул себе ещё вина. Сальваторе последовал его примеру, но не спешил пить, а задумчиво крутил в руке бокал. Спустя пару минут раздумий и напряжённого молчания, он, наконец, проговорил:

— Прости меня, Дааф. Мне очень жаль, что так вышло.

— Сказал он, спустя столько лет...

— Нет, послушай, — перебил его Ноа, посмотрев брату в глаза. — Знаешь, я был не самым лучшим братом для тебя, да и наверное ты прав — я самый настоящий сноб. Не знаю, может в силу моих принципов или давления магического общества... я же констебль, чёрт возьми! А на верхах не принято растрачиваться на эмоции и такие вещи как праздность! А особенно Первой касте магов. Но это не значит, что я не дорожил ими.

И всё же, после того как они погибли, а ты уехал... я много думал. Очень много. И... знаешь, мне безумно нравилась Мили, она была чистой, весёлой... она добрейшая женщина, которую я когда-либо знал. И дочь, моя племяшка, была чудесной девочкой, мне очень жаль, что так произошло. Просто наблюдая за тем, какой любовью, каким счастьем они тебя одаривают, я боялся очернить вашу семью своими охотничьими замашками и образом жизни, к которому привык и сам для себя придумал. И дело вовсе не в том, что Мили была наполовину человеком. Поверь, я даже и не задумывался об этом тогда. Вы были единственной моей семьёй. И хотя моя привычка быть таким, какой я есть, не позволяла мне вести себя по нормальному, вы были мне самыми близкими во всём этом чёртовом мире. А когда это произошло... знаешь, как паршиво себя чувствовал? Я был предателем. Я предал тебя. Не поддержал, а осудил. За это я не смог простить себя и ушёл с головой в работу, убедив, что поступаю правильно. Я не мог себе позволить быть слабым. Не мог позволить себе признать ошибки.

— Что вдруг сподвигло тебя всё же признать их? — спросил Дааф, внимательно выслушав брата.

— Старею, наверное, — криво усмехнулся констебль. — Я просто понял, что злость на тебя — это моё привычное состояние. Наверное, это не правильно.

— Ага.

— Они ведь действительно были мне дороги.

— Ты — идиот, Ноа, — улыбнулся Дааф, наблюдая за констеблем, — и принципы у тебя тоже идиотские.

— Да, я идиот, — согласился тот. — Знаешь, я ведь часто хожу к ним... на могилы... и ничего не могу произнести... даже не прошу прощения, мне его за всю жизнь не вымолить...

— Ты будто не знаешь Мили. Да она бы разревелась от счастья, стоило тебе только произнести слово "прости", — улыбнулся старший брат, вспомнив улыбающееся личико жены.

Младший Сальваторе нервно поджал губы и вновь повторил:

— Прости меня Дааф, прости за моё предательство.

Маг улыбнулся и, поставив бокал, обогнул стол, подойдя к брату.

— Наконец-то ты повзрослел, мальчишка, — произнёс он, и ощутимо так хлопнул Ноа по спине, а затем направил на него указательный палец: — И Пушистика не обижай, а если ещё раз решишь меня "заморозить", чтобы не влезал в вашу перепалку, то я на правах старшего брата переломаю тебе ноги.

— Договорились, — кивнул Ноа, когда первый уселся на своё место.

В столовой опять нависла тишина. После высказанных слов никто не решался нарушить тишину. Может быть, боялись вновь порвать ту тонкую нить, что связала этих магов, а возможно, это была просто непривычка разговаривать друг с другом. Но тут у констебля вновь загорелся взгляд, и он нарушил молчание:

— Может, ты поступишь обратно на службу? Я буквально сегодня уволил...

— Не всё сразу Ноа, — перебил его Дааф, — дай мне нарадоваться на своего непутёвого братца, который, о, чудо, решил сегодня немного начать думать головой.

— Всю жизнь думал, что непутёвый братец — это ты.

Они дружно рассмеялись, чего не было уже много-много лет.

— Чего же наш Пушистик с тобой такое сделала, что ты враз поумнел? — поинтересовался Дааф.

— Не знаю. Наорала, наверное, — хмыкнул Ноа.

— Она хорошая девчонка, добрая, — проговорил маг. — Что собираешься с ней делать после?

— Не знаю, — честно ответил Ноа, почувствовав, что мысль о предстоящем расставании с этой непокорной человечкой отдаётся непонятной яростью. — Возможно ничего. У неё есть хороший хозяин...

— Забери себе, — предложил Дааф. — Хоть питаться будешь нормально. Да и влияет она на тебя явно положительно.

— Ты хочешь свести меня в могилу? У меня и так глаз дёргается! Эта девчонка порой вводит меня в ступор...

— Ну-ну. А чего злишься? — хитро поинтересовался брат.

Сальваторе нахмурился.

— Вот и подумай над этим на досуге, — разулыбался Дааф, и поднялся со стула. — Пойду ещё за бутылочкой сгоняю.

— Эй, Дааф! — позвал Ноа, когда тот был уже у двери, — А какого чёрта ты носишь очки?

— Зрение упало из-за того, что читал много книжек дочери перед сном, — отозвался тот, — не хочу его поправлять.

Впервые за много лет, братья проговорили всю ночь напролёт, делясь друг с другом теми вещами, которые каждый носил внутри. Впервые Сальваторе расслабился настолько, что ощутил какое-то удивительное спокойствие, чего не было уже давно. Он чувствовал, что ему ничего не мешает вот так просто сидеть и не контролировать каждую свою фразу, не думать над тем, что сказать в следующую секунду. Ноа просто наслаждался моментом пустой болтовни с братом, с непривычкой ощутив себя младшим. Действительно, Рая сделала практически невозможное. Она заставила братьев услышать друг друга.

* * *

Я проснулась с утра ужасно не выспавшейся. Пятый по обыкновению храпел, поэтому я не стала застилать кровать, чтобы не разбудить моего лохматого дружка — так мило он выглядел, сжавшись в клубочек. На скорую руку закончив с туалетом, зевая во весь рот, поспешила спуститься вниз, чтобы приготовить завтрак.

Первое, что удивило — это тонкий запах вчерашнего перегара, поселившийся в холле. А затем, на последней ступеньке, запнулась о валявшийся ботинок и, не удержав равновесие, полетела вниз, приземлившись аккурат около дивана, где с удивлением обнаружила спящих Даафа и Ноа. Приподнявшись на руках, я в изумлении на них уставилась. Братья, услышав чертыханья при падении, лениво и синхронно пооткрывали по одному глазу и обратили своё внимание на меня.

— Д-доброе утро... — проговорила я, оттолкнувшись от пола и привстав на колени, но тут же вспомнила, что заклятье немоты с меня снял Дааф! Сальваторе, должно быть, снова взбесится!

— К-кофе? — робко поинтересовалась.

— Валяй, — отозвался Дааф, поднявшись и потянувшись до хруста костей.

Я уставилась на его ноги, которые были обуты, и с удивлением обнаружила, что злосчастный ботинок, о который споткнулась, принадлежал Ноа. После чего вскочила на ноги и помчалась в столовую, пробормотав себе под нос:

— И этот брат туда же...

Позади послышался весёлый каркающий смех магов. У меня, что, с ушами не всё в порядке, или они действительно смеются вместе?

Через пятнадцать минут, когда кофе с жареными тостами дымилось на столе, оба брата появились в столовой. Бодрые, гладко выбритые и подозрительно весёлые. Я с опаской, украдкой погладывала на Сальваторе, вот-вот ожидая нагоняя, которого почему-то не последовало.

Вслушиваясь в непривычную мирную беседу братьев, напряжённо передвигалась по кухне, придумывая себе всё новые задания. Но расслабиться не получалось, поэтому Дааф, буквально схватив меня в охапку, усадил на стул и подлил мне кофе.