Руны

— Ну, ты долго ещё будешь играть в молчанку?

Дааф вновь поднял на него удивлённый взгляд.

— А разве я один молчу?

Сальваторе устало потёр лоб и облокотился на стол, сделав большой глоток вина.

— Ну, ты доволен собой, братец? — наконец-то произнёс Дааф, сняв очки и отложив книгу.

— Не особо, — поморщился тот, и в столовой повисла неловкая тишина.

Братья давно позабыли, как это — общаться без криков и ругани.

— Что так? — неожиданно усмехнулся Дааф, которому надоело буравить взглядом Ноа. — Пытаешься убедить себя, что поддаться эмоциям — это не страшно? А совесть всё никак не успокаивается?

— Зачем ты мне это говоришь? — вскинулся Сальваторе-младший.

— Затем, чтобы услышать твои ответы.

— Что тебе дадут мои ответы? Хочешь услышать, что я сегодня погорячился с Раей? Да, возможно. Но я не настолько раскаиваюсь, чтобы изливать свою душу тебе, — злобно проговорил Ноа. — Не забывай, что она всего лишь человек.

На лице у Даафа заходили желваки, и он гневно выплюнул:

— Твой снобизм и чрезмерная принципиальность порой заставляют меня думать, что вместо сердца у тебя долбаный булыжник!

Ноа пошатнулся от такого выпада брата, но промолчал, а Дааф тем временем продолжил:

— Милиса тоже была человеком, хоть и наполовину. На меньшую её половину. Но это не помешало тебе её ненавидеть, как и всё человеческое. В том числе и нашу дочь.

— Что ты такое говоришь?! — вспыхнул констебль. — Я никогда не испытывал к ним ненависти!

— Да?! — взревел брат. — А не поэтому ли ты отказывался с ней общаться? Не поэтому ли видел племянницу только по праздникам, и то, когда я на этом настаивал? Не из-за этого ты был против нашего брака?! — Дааф настолько разозлился, что его руки начали мелко дрожать. — Не потому ли ты осудил меня, когда я отомстил за их смерть? А всё из-за того, что её бабка однажды имела неосторожность влюбиться в человека. Мили не была виновата, что родилась получеловеком. Никто не виноват в том, кем он появляется на этот свет. Нам просто повезло, что мы треклятые маги. Но счастья это не приносит. Я предпочёл бы лечь рядом с ними, а не выслушивать нравоучения брата-констебля о том, как не правильно живу...

— Хватит, — сдавленно произнёс Ноа, и его брат замолчал.

В столовой слышалось только громкое дыхание Даафа, который резко откинулся на стуле и плеснул себе ещё вина. Сальваторе последовал его примеру, но не спешил пить, а задумчиво крутил в руке бокал. Спустя пару минут раздумий и напряжённого молчания, он, наконец, проговорил:

— Прости меня, Дааф. Мне очень жаль, что так вышло.

— Сказал он, спустя столько лет...

— Нет, послушай, — перебил его Ноа, посмотрев брату в глаза. — Знаешь, я был не самым лучшим братом для тебя, да и наверное ты прав — я самый настоящий сноб. Не знаю, может в силу моих принципов или давления магического общества... я же констебль, чёрт возьми! А на верхах не принято растрачиваться на эмоции и такие вещи как праздность! А особенно Первой касте магов. Но это не значит, что я не дорожил ими.

И всё же, после того как они погибли, а ты уехал... я много думал. Очень много. И... знаешь, мне безумно нравилась Мили, она была чистой, весёлой... она добрейшая женщина, которую я когда-либо знал. И дочь, моя племяшка, была чудесной девочкой, мне очень жаль, что так произошло. Просто наблюдая за тем, какой любовью, каким счастьем они тебя одаривают, я боялся очернить вашу семью своими охотничьими замашками и образом жизни, к которому привык и сам для себя придумал. И дело вовсе не в том, что Мили была наполовину человеком. Поверь, я даже и не задумывался об этом тогда. Вы были единственной моей семьёй. И хотя моя привычка быть таким, какой я есть, не позволяла мне вести себя по нормальному, вы были мне самыми близкими во всём этом чёртовом мире. А когда это произошло... знаешь, как паршиво себя чувствовал? Я был предателем. Я предал тебя. Не поддержал, а осудил. За это я не смог простить себя и ушёл с головой в работу, убедив, что поступаю правильно. Я не мог себе позволить быть слабым. Не мог позволить себе признать ошибки.

— Что вдруг сподвигло тебя всё же признать их? — спросил Дааф, внимательно выслушав брата.

— Старею, наверное, — криво усмехнулся констебль. — Я просто понял, что злость на тебя — это моё привычное состояние. Наверное, это не правильно.

— Ага.

— Они ведь действительно были мне дороги.

— Ты — идиот, Ноа, — улыбнулся Дааф, наблюдая за констеблем, — и принципы у тебя тоже идиотские.

— Да, я идиот, — согласился тот. — Знаешь, я ведь часто хожу к ним... на могилы... и ничего не могу произнести... даже не прошу прощения, мне его за всю жизнь не вымолить...

— Ты будто не знаешь Мили. Да она бы разревелась от счастья, стоило тебе только произнести слово "прости", — улыбнулся старший брат, вспомнив улыбающееся личико жены.

Младший Сальваторе нервно поджал губы и вновь повторил:

— Прости меня Дааф, прости за моё предательство.

Маг улыбнулся и, поставив бокал, обогнул стол, подойдя к брату.

— Наконец-то ты повзрослел, мальчишка, — произнёс он, и ощутимо так хлопнул Ноа по спине, а затем направил на него указательный палец: — И Пушистика не обижай, а если ещё раз решишь меня "заморозить", чтобы не влезал в вашу перепалку, то я на правах старшего брата переломаю тебе ноги.

— Договорились, — кивнул Ноа, когда первый уселся на своё место.

В столовой опять нависла тишина. После высказанных слов никто не решался нарушить тишину. Может быть, боялись вновь порвать ту тонкую нить, что связала этих магов, а возможно, это была просто непривычка разговаривать друг с другом. Но тут у констебля вновь загорелся взгляд, и он нарушил молчание:

— Может, ты поступишь обратно на службу? Я буквально сегодня уволил...

— Не всё сразу Ноа, — перебил его Дааф, — дай мне нарадоваться на своего непутёвого братца, который, о, чудо, решил сегодня немного начать думать головой.

— Всю жизнь думал, что непутёвый братец — это ты.

Они дружно рассмеялись, чего не было уже много-много лет.

— Чего же наш Пушистик с тобой такое сделала, что ты враз поумнел? — поинтересовался Дааф.

— Не знаю. Наорала, наверное, — хмыкнул Ноа.

— Она хорошая девчонка, добрая, — проговорил маг. — Что собираешься с ней делать после?

— Не знаю, — честно ответил Ноа, почувствовав, что мысль о предстоящем расставании с этой непокорной человечкой отдаётся непонятной яростью. — Возможно ничего. У неё есть хороший хозяин...

— Забери себе, — предложил Дааф. — Хоть питаться будешь нормально. Да и влияет она на тебя явно положительно.

— Ты хочешь свести меня в могилу? У меня и так глаз дёргается! Эта девчонка порой вводит меня в ступор...

— Ну-ну. А чего злишься? — хитро поинтересовался брат.

Сальваторе нахмурился.

— Вот и подумай над этим на досуге, — разулыбался Дааф, и поднялся со стула. — Пойду ещё за бутылочкой сгоняю.

— Эй, Дааф! — позвал Ноа, когда тот был уже у двери, — А какого чёрта ты носишь очки?

— Зрение упало из-за того, что читал много книжек дочери перед сном, — отозвался тот, — не хочу его поправлять.

Впервые за много лет, братья проговорили всю ночь напролёт, делясь друг с другом теми вещами, которые каждый носил внутри. Впервые Сальваторе расслабился настолько, что ощутил какое-то удивительное спокойствие, чего не было уже давно. Он чувствовал, что ему ничего не мешает вот так просто сидеть и не контролировать каждую свою фразу, не думать над тем, что сказать в следующую секунду. Ноа просто наслаждался моментом пустой болтовни с братом, с непривычкой ощутив себя младшим. Действительно, Рая сделала практически невозможное. Она заставила братьев услышать друг друга.

* * *

Я проснулась с утра ужасно не выспавшейся. Пятый по обыкновению храпел, поэтому я не стала застилать кровать, чтобы не разбудить моего лохматого дружка — так мило он выглядел, сжавшись в клубочек. На скорую руку закончив с туалетом, зевая во весь рот, поспешила спуститься вниз, чтобы приготовить завтрак.

Первое, что удивило — это тонкий запах вчерашнего перегара, поселившийся в холле. А затем, на последней ступеньке, запнулась о валявшийся ботинок и, не удержав равновесие, полетела вниз, приземлившись аккурат около дивана, где с удивлением обнаружила спящих Даафа и Ноа. Приподнявшись на руках, я в изумлении на них уставилась. Братья, услышав чертыханья при падении, лениво и синхронно пооткрывали по одному глазу и обратили своё внимание на меня.

— Д-доброе утро... — проговорила я, оттолкнувшись от пола и привстав на колени, но тут же вспомнила, что заклятье немоты с меня снял Дааф! Сальваторе, должно быть, снова взбесится!

— К-кофе? — робко поинтересовалась.

— Валяй, — отозвался Дааф, поднявшись и потянувшись до хруста костей.

Я уставилась на его ноги, которые были обуты, и с удивлением обнаружила, что злосчастный ботинок, о который споткнулась, принадлежал Ноа. После чего вскочила на ноги и помчалась в столовую, пробормотав себе под нос:

— И этот брат туда же...

Позади послышался весёлый каркающий смех магов. У меня, что, с ушами не всё в порядке, или они действительно смеются вместе?

Через пятнадцать минут, когда кофе с жареными тостами дымилось на столе, оба брата появились в столовой. Бодрые, гладко выбритые и подозрительно весёлые. Я с опаской, украдкой погладывала на Сальваторе, вот-вот ожидая нагоняя, которого почему-то не последовало.

Вслушиваясь в непривычную мирную беседу братьев, напряжённо передвигалась по кухне, придумывая себе всё новые задания. Но расслабиться не получалось, поэтому Дааф, буквально схватив меня в охапку, усадил на стул и подлил мне кофе.

— Сядь, не мельтеши.

Я послушно уселась, обняла руками кружку, и принялась изучать разводы древесины на столе, пока не наткнулась взглядом на руку Сальваторе, которой он ловко подхватил тост.

— Мистер Ноа, что у вас с рукой?! — резко перебила я братьев и, поняв, что натворила, ляпнула: — Извините.

— Это я вчера неаккуратно уничтожил твой талисман, — спокойно пояснил Сальваторе, глянув на обмотанную платком ладонь. — Перестарался. Обычно у меня не остаётся ожогов.

— Вы уничтожили вещь, направленную на благо, — пожала плечами, — поэтому и получился ожог. Руны тоже умеют вредничать. Я принесу что-нибудь, чтобы снять боль.

Сорвавшись с места, последовала в кабинет Сальваторе, не опасаясь нагоняя, поскольку единственное подобие аптечки находилось именно там.

Спустя пять минут, я обработала рану, как и в прошлый раз через стол, чтобы нечаянно не почувствовать его запах, или ещё хуже, соприкоснуться плечами. Дааф всё это время пил кофе и, время от времени, довольно поглядывал на нас поверх газеты, которую схватил, когда я вернулась с бинтами.

Или мне кажется, или между братьями что-то произошло. Сегодня они какие-то загадочные и чересчур улыбчивые.

Внезапно по всему дому раздался громкий звон, что я вздрогнула и против воли сжала ладонь Сальваторе, уставившись на дверь.

— Успокойся Пушистик, это всего лишь звонок, — хмыкнул Дааф, вставая со стула. — Я открою.

Я тем временем уставилась на свою руку и перевела взгляд на сжатые челюсти Сальваторе.

— Ох! Простите мистер Ноа! — запричитала, резко отпустив его ладонь, что многочисленные баночки слетели со стола, задетые моим локтём. — Я нечаянно, честное слово!

— Рая, всё в порядке, — успокоил он меня, улыбнувшись, но я словно не слыша этого, спрыгнула со стула, и стала судорожно собирать склянки, тараторя слова извинения.

Вдруг последнюю баночку приподнял сам Ноа и протянул её мне. Я замерла и уставилась на него, не предпринимая попытки взять из его руки склянку. А всё потому, что на меня смотрели его улыбающиеся глаза цвета листвы, которые против обыкновения не резали, а скорее ласкали. Я утонула в их глубине и словно завороженная не могла отвести взгляд. Мне вдруг резко стало жарко, причём жар казалось, накатывал волнами, и я была не в силах с ним справиться.

Сальваторе же прихватил меня за плечи и поднял на ноги, словно я ничего не весила вовсе.

— Рая, я сказал: со мной всё в порядке, — повторил он, решив, что мой ступор вызван именно этим.

— Я сделала вам больно? — проблеяла я, всё ещё не в силах отвести от него взгляд.

— Безумно, — ответил с придыханием Ноа, перестав улыбаться.

Мне показалось, что его лицо стало ближе, и я даже ощутила горячее дыхание мага, вперемешку с удивительным запахом кофе. Я перевела взгляд на губы, которые были совсем рядом и пропала. Глубоко и прерывисто вздохнув, вновь посмотрела в зелёные глаза, а Сальваторе отняв руку от плеча, осторожно провёл ею по моей щеке, заставив вспыхнуть подобно факелу. Я против воли приоткрыла губы, как вдруг раздался голос Даафа:

— Ноа, тебе срочное сообщение из Магистратуры.

Я встрепенулась, отступив на шаг, а Сальваторе, как ни в чём не бывало, протянул руку брату и принял письмо. Я судорожно начала выставлять на стол баночки, пытаясь унять дрожь в руках и справиться с эмоциями. Братья были заняты сообщением и не обращали на меня внимания.

Я подхватила кружку с кофе, сделала большой глоток, обожгла нёбо и тут мои ладони в очередной раз подвели — кружка выпала из них, звонко ударилась об пол и разбилась. Маги, не сговариваясь, воззрились на меня, а я замерла, готовая провалиться сквозь землю.

— Рая, иди одевайся, нас срочно вызывают в Магистратуру, — спокойно произнёс Сальваторе.

— А рука...

— Я сделаю, иди, — озабочено проговорил Дааф, — и осколки соберу, давай, беги.

Мне два раза предлагать не нужно. Я бегом сорвалась с места и в считанные секунды оказалась в своей комнате. Захлопнув двери, схватилась за голову. Господи! Какая же дура! Что это было?! Я только что чуть не... ну надо же! Он, наверное, был бы в шоке, реши я его поцеловать! Понапридумывала себе чёрт знает что! Моё воображение играет со мной злую шутку, ведь я почти была уверена, что Ноа сам этого хотел! Вот дурища!

— Марганец. Мне нужен марганец! — протараторила я и бросилась в ванную.

Наплевав на запреты, вновь принялась вычерчивать на руке руну, но теперь предусмотрительно написала её на внутренней стороне локтя.

— Судя по руне, которую чертишь и по твоим горящим глазищам, ты натворила что-то нехорошее? — предположил Пятый, появившись на краю ванной.

— Я дура, — честно ответила, дуя на руну, чтобы марганец высох.

— Это не обсуждается даже, — хихикнул никс. — И всё же, что произошло?

— Я, по-моему, сошла с ума, — проговорила и выбежала из ванной, на ходу сбрасывая домашнюю одежду и залезая в шкаф в поисках новой.

Мимолётно глянув на демонёнка, задержала взгляд.

— Что? — удивился Пятый.

— Твои рожки стали больше.

— Что? Да?! Правда?! — Пятый бросился к зеркалу и с восторгами начал разглядывать рожки, которые вытянулись на пару-тройку миллиметров.

Пока он восхищался длинной своих не дающих ему спокойствия рожек, я пользуясь тишиной, успела выудить из шкафа необходимые вещи.