Книга 1. Здесь маги не выживают!

— Вербуешь Седому новых рабов, — спрашивает он.

Маэрим дёргается от оскорбления, мне приходится перехватить её лошадь, а левую руку приподнять для магического удара. Юрек встаёт перед атаманом.

— Я ушёл от Седого, ты был прав, они одна шайка-лейка. Теперь я вассал мага Кееса, благородного дона.

Атаман отвешивает мне, не слезая с коня, шутливый поклон:

— И чем же сей великий маг заслужил твоё, Юрек, расположение?

Подъезжает Дмитрий и останавливается слева от меня, немного сзади, автомат нацелен на атамана. Я решаю перехватить инициативу:

— Юрек принёс мне вассальную клятву из-за сущих пустяков — я убил главаря приречной банды, Мейона, графа и Каэна, — на кончиках пальцев моей левой руки дрожат пять огней, — и ещё, Юрек пока об этом не знает, я сжёг башню Тарин-Кифов.

— Я видел, как Терейон увозил труп Мейона, и видел сгоревшую башню Тарин-Кифов, — выдавливает из себя атаман, — приношу извинения, виронесса, маг. Он спрыгивает с коня и уже серьёзно кланяется мне и Маэрим.

— Если позволите, мы немного пошепчемся с Юреком.

Юрек тоже спрыгивает с лошади, и они с атаманом отходят в лес. Я подзываю Дмитрия:

— Прикажи Вадиму и Микилеесу продолжать движение, но пока я не догоню — из леса не выходить, — а сам усиливаю слух. Мне любопытно, что скажут "лесные братья".

— Юрек, он действительно так силён, что готов одновременно сражаться с бейлифом, Седым и Тарин-Кифами? Или он немного сумасшедший?

— Может, и сумасшедший, но он реально с ними сражается. И он очень силён и как маг, и как воитель. Не успели графа закопать, как Кеес первым захватил его замок.

— Юрек, за несколько дней он угробил с десяток магов и младшего помощника бейлифа, а как — никто не понимает. Терейон его откровенно боится, Тарин-Кифы срочно договариваются с бейлифом о вассалитете и попросили всех своих родственников прислать войска и магов.

— Надо сказать об этом Кеесу, тогда они не успеют ничего сделать. Его принцип — "бей первым". Я только въехал в замок графа, как он скрутил и меня и моих людей.

— У него немного воинов.

— Но они вооружены автоматами. Думаю, вернувшись в Бирейнон, он объявит набор.

— Скажи ему — под стенами замка Микилееса его ждёт засада — младший помощник Кенион с бандой Муур-Хуказа, всего сотня человек. А я посмотрю, мешать вам не буду.

— Кеес их побьёт.

Как говорится, Юрек больший католик, чем папа римский, — думаю я, — в отличие от меня, ни тени сомнения, и правильно, только вперёд. Мне вспоминается китайская пословица: "когда едешь верхом на тигре, самое опасное — остановиться". Атаман уезжает со своими спутниками в лес, а Юрек возвращается и сообщает нам о засаде.

— Наверное, лучше вернуться, — говорит Маэрим, у них большие силы.

— А ты что предложишь? — спрашиваю у Юрека.

— Я как мой сеньор, — отвечает он.

— Тогда вперёд, когда ещё представится случай прихлопнуть младшего помощника бейлифа, а заодно серьёзную банду.

Мы поскакали догонять наше войско.

— Это очень опасно, — возражает Маэрим, — лучше вернуться в замок к Ли-ири.

— Отсиживаться ещё опаснее, если противник подставляется, его надо бить. И надо снять осаду с замка Микилееса, этим мы обезопасим и наш замок.

— Бей первым, — шепчет Юрек.

Догнав отряд, сообщаю Дмитрию о засаде и командую ему и автоматчику ехать с нами в голову колонны, а его заместителю догнать обоз и обеспечить его защиту. И объясняю:

— Если мы уничтожим засаду, то отдельные бандиты не успеют захватить обоз — часть отряда вернётся и их уничтожит. А если мы не сумеем быстро разобраться с засадой, то всем будет плохо. В худшем варианте будем прорываться в замок Миле.

Впятером догнав голову отряда и собрав там всех автоматчиков, высылаю двоих воинов в головной дозор и перехожу в галоп. Обоз отстаёт, но с ним шесть меченосцев, готовых его защищать. Мы выскакиваем из леса на широкую дорогу и колонной по четыре мчимся к горящей деревне. У меня двадцать пять человек против сотни, но я рассчитываю на победу — точнее, предощущаю. Я уже погрузился чувствами в схватку, и воспринял — мы сильнее, а противник ждал нас с другой стороны. И он растерялся от нашей атаки сходу и не успевает перестроиться. Банда прётся навстречу нам толпой, впереди скачет Кенион — мой камень сообщил мне его имя. Он силится растянуть хиленький щит, дающий кое-какую защиту от пуль. Когда расстояние между нами сокращается до ста метров, приказываю спешиться и развернуться в цепь. Враг скачет немного в горку, я ещё делаю часть дороги грязной лужей и ломящаяся навстречу толпа резко тормозится, врезавшись в неё. Несколько всадников сталкиваются.

Успеваю подумать — упавшим здорово повезло, — я отключаю камень Кениона, разрываю его щит, жалуя "Разрыв сердца", и одновременно командую:

— Огонь.

Грохот дюжины стволов пугает лошадей, они скидывают своих седоков в грязь — многие убиты или серьёзно ранены, цепные молнии укладывают рядом остальных. Мои воины вскакивают на лошадей и подлетают к поверженному противнику. Нескольким бойцам Микилеес приказывает скакать в деревню и тушить её, остальные раздевают врагов и отбирают у них награбленное. Дмитрий приказывает сменить в автоматах рожки и отправляет назад отряд Вадима встретить и проводить к нам обоз, затем выставляет боевое охранение. Я же подъезжаю к трупу младшего помощника бейлифа Кениона и оглядываюсь — все заняты. Маэрим и Миле разговаривают друг с другом, а Юрек вытаскивает из грязи чью-то стонущую тушу. Быстро наклоняюсь к трупу, забираю камень и присоединяю его к двум другим, опять по телу протекает тепло. Потом забираю у убитого сумку и кидаю в неё все остальные его амулеты. Схватка произошла при свете, но сейчас быстро темнеет.

Юрек вытащил кого-то на убранное поле и вместе с двумя солдатами сдирает с него одежду. Микилеес делит пленных на две группы. Дмитрий ходит вдоль автоматчиков, редкой цепью охватывающих остальной отряд. Я понимаю — он не забыл чудовище и готов встретить нечто подобное. У тяжелораненых и убитых отрезают головы, два солдата подходят к телу Кениона, дожидаются моего кивка и его тоже обезглавливают — мешки уже наготове. Из леса тем временем выезжает обоз. Я подхожу к Юреку, который содрал с тела пленного всю одежду и привязывает его к четырём колышкам в растяжку. Тело дёргается и сопротивляется, но с помощью двух бойцов он заканчивает подготовку к казни.

— Это Муур-Хуказ, он вместе с Мейоном и своей бандой сжёг мой дом, — говоря это, он достаёт нож и вспарывает тому живот, — монсеньор, неужели ты не одобряешь моих действий?

— Хороший враг — мёртвый враг, если есть хоть крохотный шанс, что он выживет ...

— Нет такого шанса, — Юрек высыпает в брюхо какой-то синий порошок из склянки, — если вдруг он доживёт до утра, то к вечеру сгниёт заживо.

— Надеюсь, приподними тело, — я засовываю между лопатками плоский камень, а на него кладу гранату Ф-1 без чеки. — Если Терейон попробует его спасти, то будет весело.

Остатки банды разделены на две части, одну гонят в замок, а другую загнали в сарай на краю деревни и подожгли его. Обоз тем временем выезжает на поле и по дороге направляется в замок, позади него едет атаман со своим отрядом. Вряд ли он сумел посмотреть схватку, а сейчас перед ним поле, усыпанное трупами. Конечно, Юрек расскажет ему перипетии этого скоротечного боя, но наверняка здорово приукрасит. И не упомянет главное — перед схваткой я выключил камень Кениона. Юрек тщательно вытирает руки и догоняет меня.

Глава 6. Друзья и враги

Кеес

Ночь на субботу

— Куини — хороший человек и опытный воин, — толкует мне Юрек, — вместе с Терейоном Тарин-Кифы захватили и разрушили его замок. Он убедился, что ты воюешь с бейлифами, и предложит тебе свою службу. Не отталкивай его.

Я киваю и беру с земли камень, а на другой накладываю заклинание "Смотреть и Слушать". Ко мне подскакивает атаман, слетает с коня и встаёт на колено:

— Благородный дон, маг Кеес, я сеньор Куини Рефес, прошу принять мою вассальную клятву и взять меня и мой отряд под свою руку.

Я принимаю его вассальную клятву и интересуюсь, сколько у него воинов. Оказывается сто двадцать бойцов, из них четверть конные. Затыкаю Муур-Хуказу рот заклинанием "Немота", и вместе с Юреком, Куини и его отрядом едем в замок. Деревня разорена и пуста, уцелевшие жители боятся в ней ночевать. Из горящего сарая доносятся вопли разбойников, на которые никто, кроме меня, не обращает внимания. По углам сарая дежурят четверо бойцов, следящих, чтобы никто не сбежал. При мне обрушилась крыша, взметнулся и затих вой, затем обваливаются внутрь догорающие стены. Даю знак отряду двигаться в замок, а сам со своими вассалами жду, пока огонь догорит и солдаты убедятся, что все умерли. Я тоже проверяю, удостоверившись, что живых нет, уезжаю. Мои спутники едут рядом, и Рефес вдруг спрашивает:

— Кеес, почему тебя не радует гибель твоих врагов, смерть в огне весьма мучительна?

— Это не мои враги, а молодые дурни, опьяневшие от разбоя и убийств. Они могли бы пахать землю, строить дома или хотя бы строгать детей. А так сгинули ни за грош.

Мы въезжаем в ворота, в середине двора стоит кое-как укреплённый дворец. Мне хочется прилечь и немного передохнуть — сегодняшние события, особенно марш по лесу, меня вымотали. Но необходимо присоединиться к моим воинам, они в экстазе от своей победы и это чувство следует закрепить. Боец должен, даже идя в безнадёжный бой, быть уверенным в успехе и тогда враг дрогнет. Поэтому иду к ним, приготовившимся пировать. Улыбаюсь всем, хотя у меня на душе скребут кошки, смерть Кениона — это начало войны. Да, он напал на меня первый, но здесь это никого не интересует. Бейлиф мне не простит убийство своего помощника, а тем паче потерю камня — иначе с ним перестанут считаться. Ещё больше меня тревожит Терейон — засада была наверняка организована им, и её провал — это оплеуха, нанесённая ему лично. Граф, Каэн, Кенион — он обязан реабилитироваться за эти неудачи. И в отличие от бейлифа, у которого много врагов, этот дядя займётся мною сам и плотно. А мой камушек боится его старшего камня, отсюда вывод — надо избегать личной схватки и готовить ловушку. Но в голову ничего стоящего не приходит, отдаю лошадь коноводам и иду к воинам.

Я предчувствую, что грядущей ночью мне спать не придётся, но сейчас надо немного расслабиться. Вдоль фасада дворца раскинут огромный навес и поставлены в линию столы и лавки. Челядь разносит и ставит на столы блюда с едой и кувшины с напитками. На краю за столом, стоящим перекладиной буквы "Т", сидят явно недовольные Дмитрий и Вадим. Подхожу к ним, таща за собой, как на прицепе, Юрека и Куини и сажусь рядом.

— И чем же господа командиры обижены? — с этими словами наливаю себе бокал вина и протягиваю им кувшин. После схватки горло у меня пересохло, и я спешу его промочить.

— Вон тот павлин, — Дмитрий показывает на худого длинноногого дворецкого, — объявил, что во дворце накрыт стол для господ, а всякие вояки пусть жрут на улице.

— И кого же он причислил к господам?

— Маэрим, барона, себя и тебя.

— В отношении меня он не прав, я буду ужинать здесь вместе со своими воинами.

После перехода и короткого, но яростного боя мне необходимо хоть ненадолго отвлечься, а за главным столом придётся блюсти утомительные церемонии. И сам дворецкий мне неприятен — он напоминает одного чиновника-вымогателя, считавшего всех ему обязанными. Да и остальным господам следует показать, кто в отряде главный. Мои офицеры улыбаются, наполняют себе и мне бокалы, а Куини произносит тост:

— За нашего сеньора, пусть он и дальше ведёт нас от победы к победе, — этот парень просто лучится от радости, что появился кто-то, кто бьёт слуг бейлифа. О том, что и меня завтра могут побить, он не задумывается. Подтягиваются и рассаживаются и остальные солдаты. Подождав, пока все усядутся и наполнят свои бокалы, я встаю и произношу:

— Воины, сегодня мы побили младшего помощника бейлифа и его банду. Завтра мы доберёмся и до основных кровопийц. Предлагаю выпить за это.

Что тут началось, все воины встают и пьют стоя. Я не ожидал, что ненависть к бейлифу и его слугам так сильна. Мой тост оказался спичкой, брошенной в кучу хвороста, политого бензином. А воины дружно хором запели хулиганский марш, который можно назвать только "смерть бейлифам". Мы впятером тоже встаём и подпеваем. Юрек тихо говорит:

— Наконец нашёлся смелый, кто объявил им войну открыто.

Похоже, мои слова произвели на всех даже большее впечатление, чем даже смерть Кениона. Дворецкий, покрутившись вокруг нас, так и не осмеливается подойти и уходит в дом. Вскоре оттуда появляется Маэрим и решительно идёт ко мне:

— Кеес, наверху накрыт стол для благородных господ, твоё место там.

За столом возникает полная тишина и полторы сотни пар глаз смотрят на меня.

— И кого же ты относишь к благородным господам? — потрепаться на отвлечённые темы я умею и люблю.

— Как кого? — Маэрим явно удивлена, — я, Микилеес, его канцлер, дворецкий, казначей и секретарь.

— Дмитрий, подвинься чуток, а ты, Маэрим, садись справа от меня, у нас намного веселее — я добавляю к словам лёгкий ментальный импульс. Она в растерянности перелезает лавку и опускается рядом, — я поднимаю тост за благородную донью Маэрим, вместе с которой мы ухайдакали младшего помощника бейлифа Мейона.

Маэрим суют в руку бокал с чем-то крепким и под восторженный рёв воинов она его осушает. К моему удивлению, от одного бокала её щёки покрываются румянцем.

Я опять встаю и поднимаю свой бокал:

— С бароном Миле мы сегодня сражались плечом к плечу и в тех трупах, что валяются на поле, есть и его заслуга, а остальных господ не знаю, они рядом с нами не воевали.

Тут появляется барон:

— Кеес, Маэрим, куда вы подевались, мы вас заждались.

Я подмигиваю Юреку, мы хватаем барона за руки и тост продолжается:

— Поэтому предлагаю выпить за барона Миле, вместе с которым мы так успешно воюем.

Под общий рёв мы усаживаем его слева от меня. Потом идут тост за тостом, и я замечаю, что Маэрим нередко только делает вид, что пьёт. Впрочем, как и я. Барон пару раз дёргается, но поняв, что Маэрим предпочитает наше общество, а его мы с Юреком не выпустим, смиряется и подзывает кого-то из челядинов. Ему он приказывает принести сюда несколько блюд, предназначенных для господского стола. Маэрим с удовольствием выпивает с бойцами, а Миле никак не может понять, почему мы здесь, но делает вид, что так и должно быть. Мне тоже хочется пить, не следя за собой, флиртовать с Маэрим и творить всякие глупости. Но, в отличие от остальных, я не могу себе этого позволить — поход ещё не завершён. Когда большинство достаточно осоловело, я осторожно вылезаю из-за стола и отхожу в тень около дома. Почти сразу ко мне присоединяется Маэрим, потом барон и все остальные офицеры. Виронесса говорит:

— Я впервые чувствую себя такой счастливой. А то сидим все из себя такие благородные и боимся не то слово сказать.