А, была, не была! Стянул трусы, подал босоногому — утилизируй.
Вошёл в воду, нырнул, поплыл, а Билли зудит:
— Теперь производят материалы и вещи из них, рассчитанные на определённый срок службы — по окончании, распад на молекулярном уровне.
— Слушай, этот принцип безотходной жизнедеятельности однажды оставит меня голышом, быть может, в самый неподходящий момент.
— Привыкай — не горбат, не кривоног — чего тебе стыдиться?
Перевернулся на спину, раскинув руки — вода держала, а течение сносило.
— Ну, и что они тут делают?
— Ты же сам хотел домыслить.
— Лень.
— Это новая волна адамистов. Впрочем, они называют себя миротворцами.
— А разве ещё где-то воюют?
— Тут другое. Они хотят замирить хищников с травоядными, а последних с флорой Земли.
— Для чего? Хотят остановить процесс эволюции видов? И как это возможно — силой внушения или дрессировкой?
— Изменением генетического кода — животный организм перестраивается в растительный.
— Это как — я на солнышке лежу и от солнышка рожу...?
— Вульгарно, но в самую точку. Опыты прошли успешно и всколыхнули сердоболиков.
— Считаешь это разумным? Я как биолог....
— Думаю, любой эксперимент имеет право на реализацию. Сколько раз было в науке подобных "неразумных" ситуаций, и сколько раз дилетанты опрокидывали классиков, открывая новые законы, понятия, сентенции.
— Я как биолог....
— Как биолог не желаешь завтра принять участие в перевоспитании тростникового тигра?
— Очень любопытно....
День прошёл своим чередом. Подтянулся вечер. Адамисты собрались у большущего костра, встали в круг, закинули руки соседям на плечи, и пошла гульба. Музыки не было, но пляска сопровождалась ритмичными:
— Хэй...! Хэй...! Гей-гей-гей...!
Кажется, этот танец называется "сиртаки" и посвящён бессмертным богам. Ну что ж, скачите сами для себя!
Грусть напала. Очень красивы женщины новой Земли и, я знал, доступны — стоит только пожелать. Может, ну их к чёрту все заботы и проблемы с ними связанные, остаться босоногим, влюбиться в хорошенькую девчоночку и мазать тигров зелёнкой, чтобы они хлорофилл поглощали. А, Билли?
— И это говорит биолог! Какой зелёнкой — очнись.
Поднялся и побрёл прочь.
— Ты так ничего и не понял, — сказал я Билли.
— Эй, пилигрим, не хочешь разделить со мной шатёр? — раздался призывный голос за спиной.
Девичья фигурка на фоне догорающего костра смотрелась неплохо.
— Нет.
— А чего хочешь?
— Одиночества.
— Трудно тебя понять, — посетовал Билли.
Присел на взгорке, прислонившись спиной к могучему кедру, наблюдая за танцами босоногих.
Когда костёр догорел и стал похож на огромное блюдо рубиновых углей, адамисты разбились на пары и закружились по этой жаровне — только искры из-под босых пят да языки пламени, не успевающие за ступнями.
— Слабо, Создатель? — всплыл в сознании подстрекатель.
Не стал возражать. Не пустился и в полемику о том, что в стародавние времена находились огнеходцы так же лихо отплясывающие босыми на углях. И без всякого оптимизатора. Молчал, грустил и наблюдал, как исчезают в шатрах парочки.
.... На востоке посветлел горизонт, окрестность обозначила контуры. Туман, зажатый ивовыми берегами, колыхался над рекой, а в прогалину вполз и загасил последние угли, подёрнув костровище белой тюлью пепла.
Спиной к надвигающемуся рассвету покинул лагерь босоногих миротворцев.
— Что так? — удивился Билли.
— Идём дальше.
— Как же сафари?
— Не моя тема, а зрителем — не моя роль.
— Мудреем?
Великий Нил переплывал на спине зелёного крокодила — он лежал в прибрежном песочке раззявив пасть с добрую табуретку. Скучаем, паромщик? А ну-ка, потрудись. Встал голыми ступнями на жёсткую спину из крокодиловой кожи — и о чудо! — громадная рептилия, пробороздив песок, с лёгким плеском вошла в воду. Буравя хвостом лотосовые плавни и подрабатывая короткими кривыми лапами, пробилась к полоске тростника, а через него — на стремнину.
Велик и могуч древний Нил — нет бурунов, не видать турбулентности, но огромная масса воды, подчиняясь закону всемирного тяготения, величаво и неудержимо течёт на север. И нас сносила, удлиняя путь. Один берег постепенно удалялся, другой неизменно приближался, но время шло, и сомнение закрадывалось — хватит ли у зубатого сил?
— А, Билли? Без мясного-то не шибко получается.
С божьей помощью одолели Нил.
Потрепал рептилию по бугорку ноздрей:
— Спасибо, Гена, жаль по пескам ты не мастак.
Великая пустыня дымкой миражей влекла на запад. На двенадцатый день пути по бесконечным барханам на севере возник профиль усечённой пирамиды.
— Билли, какой устойчивый мираж и, кажется, имеет цвет. Радужный, да, да.... Нет, оранжевый. Точно.
— Сколько эмоций! Соскучился средь варанов и тараканов по нормальному обществу? Это, Создатель, не мираж, а центр изучения солнечной энергии — Гелиосполь. До него неделю топать. Отсюда кажется пирамидкой, а подойдёшь — о-го-го! — общежитие на полмиллиона солнцеведов.
— Есть в суете их смысл?
— Здесь собрались и трудятся энтузиасты дела. Впрочем, лучше один раз увидеть....
— Нет, Билли, я тоже энтузиаст дела, и праздное шатание оставим на потом.... если возникнет желание. Лучше поведай, чем Любовь наша Александровна занимается, укротительница вулканов?
— Как всегда, на острие мозговой атаки.
— Переведи.
— Озоновые дыры латает.
— Да-да, нужное дело, и главное — женское. Удаётся?
— А то.
Значит, у Любаши всё в порядке — она при деле. А что Настенька?
— Билли, свяжи с дочерью — хочу пообщаться.
— Связать, конечно, можно, но не вовремя это будет — у девочки свидание.
Вот как! Моя дочь выросла — у неё свидание с молодым человеком. Готовься дедом стать, Алексей Владимирович. Настроение.... Сказать, взбодрилось — ничего не сказать.
Взбежал на крутой бархан и кувыркнулся вниз — ты неси меня песок, путь мой долог и далёк.
Билли подсуетился под мажор:
— Может, транспортишко какой подогнать — быстрей, чем пёхом.
— Дойду, пешочком мне привычнее. Кстати, о транспорте. Билли, думаешь, как океаны пересекать будем?
— Вплавь, конечно. Или на плоту?
— По морю аки посуху — знакомо выражение? Вот, согласно ему.
— Оригинал.
К Атлантике вышел на западной окраине Африки. Солнце плавило окрестности, океан дышал могучей грудью, вздымая волны. Чайки сходили с ума, радуясь празднику жизни, и успешно соперничали с зобатыми бакланами в ловле рыбы без удочки.
Грех не освежиться. И я искупался, скинув тунику. Потом лежал на линии прибоя и грустил о прожитом. Когда-то уже было такое, в другой жизни, на противоположной окраине континента. Палило солнце, гомонили чайки, шипел и пенился прибой в прибрежном песке. Рядом лежала Даша, и у неё под сердцем сформировал нервную систему наш сын. Так и не родившийся.... И-эх!
Встал, натянул немудрёную одёжку, шагнул к линии прибоя.
— Ну, Билли, постиг секрет Иисуса из Назарета? Поведай.
— Да, конечно, Создатель. В основе всего вера. Ты веришь, значит можешь.
— Верю, — сказал я и шагнул в воду.
Нет на воду — она держала, она не впустила в себя мою ступню. Прогнулась ватным одеялом, но держала мой вес на своей ладони. Сделал второй шаг, пошёл. Вода держала, прогибаясь. Нет, так не годится! Стань стеклом, ровным, как стекло. И, волны, уймитесь!
Будто стеклянный пятачок упал на океан. Небольшой — метра два в диаметре, вокруг меня. Он двигался вместе со мной. Нет, я шёл вперёд, а он всегда был подо мной.
Потом подумал, что твёрдая поверхность не есть вери гут для босых ног, и попросил её быть помягче. Всё тут же исполнилось. Ступни принял мягкий ворс ковра.
— Ну, как?
— Нет слов, Создатель — мессия, второй мессия.
— Врёшь ты всё — скину оптимизатор и пойду ко дну, как стойкий оловянный.
— Рискни для эксперимента.
Оглянулся. Берег маячил верхушками пальм у горизонта. Без оптимизатора не то, что добежать, не доплыть даже.
— Нет уж, оставайся на руке — болтать с кем-то надо.
Как передать ощущения хаджа через океан? Чувство новизны восхищало первых несколько дней, а потом прошло. Остались птицы за спиной — их берег магнитил. Мои спутники — дельфины, акулы, летучие рыбы. Кажется, киты — не их ли фонтанчики вскипали у кромки горизонта? И всё — бескрайняя гладь воды, небесный купол, облака.
— Билли, ты бы какую-нибудь бурьку подогнал, тайфунчик баллов на пять-шесть для разнообразия.
— Хорошо подумал?
Я подумал и отказался.
Днями шёл вперёд. На ночлег устраивал из подвластного пятачка удобное ложе, и оно тихо укачивало. Дело, думаю, не в комфорте. Виртуальный хитрец нёс меня, спящего, с волны на волну — вперёд, к намеченной цели. И не скажу, когда больше — ночью или днём — мой путь укорачивался.
Пересёк Американский континент.
Не в обиду Атлантическому — Тихий океан побогаче живностью. Альбатросы так далеко залетают от суши, что, кажется, пересекают океан на едином дыхании. Дельфинов больше, акулы наглее. А киты проплывали очень близко.
Билли провоцировал:
— Оседлаем?
— И какой это хадж — от хвоста до головы?
Виртуальный подсказчик вёл точным курсом. Погода сопутствовала. Путь когда-нибудь должен закончиться. И он закончился, когда я спал.
Проснулся с первыми лучами солнца на выгоревшем до перламутрового отлива песке. Проснулся и сразу понял — прибыл. Прибыл к конечной цели своего полуторагодичного путешествия. Где-то здесь обитают прозрачные люди — этот остров куплен мною для них. Они согласились перебраться из колумбийской сельвы, поблагодарили и пропали на многие годы. Связи никакой — даже Билли бессилен был помочь. А мне недосуг поинтересоваться, как живёт удивительный народ. Стал ли успешным наш эксперимент. Появились ли на свет единокровные мои потомки. Мои дети, такие же, как Настенька. Хотя нет, с Настюшей их сравнить нельзя. Она — плод нашей любви с Дашей, а эти ребятишки, если они народились, результат эксперимента.
На миг представил картину, как шайка полупрозрачных метисиков берёт меня в плен и волокёт к костру на пиршество, в котором роль моя отнюдь не отцовская. Усмехнулся не без горечи, отогнал наваждение, повертел головой, оглядывая окрестности.
— Билли, где население?
— Пойдём искать.
Остров невелик, и неплохо обустроен Природой — в меру песка, в меру растительности, тропически пышной, но вполне проходимой. Фауна исключительно пернатая. Хотя нет, на песчаном берегу грелись океанские черепахи. Поискать — наверняка и млекопитающие в зарослях обитают. Но мне нужны прозрачные люди.
Пересёк остров и пошёл берегом лагуны. Под ногами песок, справа топазовое зеркало воды, слева тропические заросли. Конечно, глупо искать строения и другие следы деятельности человека, который в них не нуждается. Но меня-то они должны были обнаружить. Может покричать?
— Билли, где народ? Смылись куда-то?
— Они здесь, — это Билли.
— Отчего так холодно встречают? Где цветы, объятия, шампанское?
— Прости, Пришелец, я был на том краю лагуны — когда сообщили, поспешил к тебе.
Это уже не Билли.
— Президент?
— Если угодно.
— Ну, тогда, Алексей — если угодно.
Протянул ладонь для рукопожатия. Жест мой был понят. Я ощутил чью-то прохладную пятерню — чужие пальцы сжали мои.
— С прибытием.
— Рад, очень рад встрече. Где ваш народ?
— Тут, на острове — все, кто остался.
— Аа...?
— Наш эксперимент? Удался. У вас растёт дочь.
Одна дочь? Столько трудов и только один ребёнок? Что-то пошло не так?
— Расскажите.
— Присядем.
Тон вожака прозрачных людей весьма далёк от мажорного. Совсем не рад он моему визиту. Почему? Всё сделал, как он хотел, остров подарил. Что ещё?
Мы присели. То есть я присел на песок, по-турецки скрестив ноги, облокотился на колени, подпёр ладонями скулы — готов слушать. А мой собеседник? Не знаю. Я его не видел. Наверное, тоже пристроился где-то рядом.
— Что случилось?
— Мы затеяли смертельно опасный эксперимент. Все наши женщины зачали от вас, и все, кроме одной, погибли.
— О, господи! Что случилось?
— Во всех случаях, кроме одного, эмбрионы имели стопроцентную вашу наследственность и погубили своих матерей.
— Несовместимость крови?
— Банальнее — они стали жертвами хищников. Плод, не имеющий наших защитных способностей, подставлял мать под клыки, когти, жала.... И многие мужчины нашего рода, спасая их, тоже отдали свои жизни.
Президент не просто рассказывал, он рисовал в моём сознании ужасные картины гибели своих соплеменников. Кошмар, приводящий в исступление. Господи-и!
— Билли!
— Понял, Создатель, — и отключил моё сознание.
Сколько это длилось. Час? День? Может, год?
Очнулся и попытался вспомнить последние мгновения перед обмороком. Всё вспомнил. Все картины ужасных смертей прозрачных людей. Только теперь это было не так ясно и остро. Будто под слоем пережитого.
— Билли, я один?
— Со мной, Создатель.
— От тебя куда денешься! Где хозяева острова?
— Ты хозяин острова.
— Не словоблудь — я владелец.
— Разошлись, когда ты лишился сознания. Поищем?
— Билли, скажи, что мне делать.
— Жить, а не то, о чём ты сейчас подумал. Эксперимент трагичный, но он удался. У тебя растёт дочь с наследственными признаками прозрачных людей.
— Одна из нескольких десятков. Захочет ли она со мной общаться?
— Думаю, да.
Несколько дней прожил на острове в полном одиночестве. В смысле, без общения. Прозрачные люди были где-то здесь, возможно ходили за мной по пятам и плевали в мою непрозрачную спину, проклиная. Уже подумывал, убраться, не терзать их души присутствием. Уже решился. Уже посох подобрал....
Ветка куста качнулась, потом другая. Птица? Змея? Кто-то из прозрачных? Президент?
Голос возник в сознании звонкий, радостный, задорный:
— Вот ты какой, папашка.... Хи-хи-хи....
Меня легонько щёлкнули по носу. И в ту же секунду вздрогнула ветка, а за кустом мелькнул обнажённый силуэт, убегая. Я уже мысленно рванулся вслед, но чья-то прохладная рука легла на моё плечо.
— Это наша дочь, Пришелец. Я назвала её Дианой. У нас нет имён, но она твоя дочь, дитя непрозрачного человека. Ты собрался уходить?
— Я принёс горе вашему народу.
— Мы были обречены, но теперь у нас появился шанс — Диана.
— Меня ненавидят.
— Как засохшие ветки лучи солнца.
— Ты счастлива?
— Я благодарна. Я люблю тебя. Я правильно выражаю свои чувства?
Господи, как давно у меня не было женщины. Когда, в какой жизни последний раз?
— Мы одни? Отошли куда-нибудь Диану.
— Ты не хочешь её увидеть? Она очень похожа на тебя и умеет отражать свет.
— Сколько Диане? Кажется, семнадцать? И она ходит нагишом?
— Я понимаю твои чувства. Попрошу дочь не тревожить тебя до темноты. Ты согласен?
— А ты останешься?
— Я хочу любить тебя.
Прохладная нежная упругая кожа под ладонью. Губы податливые, но неравнодушные.
