— Ты так говоришь? — "Часовой мог бы говорить более убедительно", — подумала она. — Ты не на главных дорогах и не рядом с ними, а твоя одежда, ну... — Он указал мечом. — Я никогда раньше не видел ничего подобного.
— Мы не персы, если вас это интересует, — сказала Теодора.
— Придержи язык, женщина! — рявкнул младший часовой.
Если пожилой мужчина был настороже, то юноша казался активно враждебным. Теодора сердито посмотрела на него, и он быстрым шагом направился к ней.
— Вы понятия не имеете, с кем связываетесь, — сказал Пипс предупреждающим тоном, и, несмотря на напряженность момента, Теодора заметила, что сохраняющиеся архаизмы в его выборе слов в современном английском исчезли в разговорном греческом языке периода перевода программного обеспечения. Но как только она заметила эту перемену, он положил одну руку на рукоятку популярного пистолета Арсенал PA13N с разрывными пулями, висевшего в кобуре у него на боку. К счастью, буква "N" означала "несмертельный".
<Не надо>, — беззвучно послала она.
<Это только успокоит, но не убьет.>
<А когда они проснутся и доложат? И что тогда?>
<Ах.> Он опустил руку. <Проницательный вопрос.>
<Спасибо>, — сухо ответила она.
— Я все еще жду кое-каких ответов, — сказал старший часовой.
— Если тебе нужны ответы, попробуй попросить их, не наставляя на нас мечи, — предложила Теодора вслух.
Он прищурил глаза, но не опустил меч.
— Отлично. Будь по-твоему. — Сначала она указала на себя. — Я Теодора Беккет, а это Сэмюэл Пипс.
— Что это за имена такие?
— Те, что подарили нам наши родители, конечно.
Часовой свирепо посмотрел на нее, и она напомнила себе, что это патриархальная культура, в которой женское легкомыслие считается вполне... противопоказанным.
Он позволил себе добрых двадцать секунд сверлить ее взглядом, который, вероятно, держал под рукой для новобранцев, затем слегка пошевелил мечом.
— И что у вас за дела здесь, в Антиохии? — спросил он затем.
Она обдумала несколько возможных ответов, затем мысленно пожала плечами. Это было не так, как она планировала начать, но...
— Мы здесь, чтобы вылечить чуму.
— Ха! — рявкнул он. — Значит, шарлатаны! Что ж, вы не первые, и мы знаем, что с вами делать. Свяжи их!
Молодой человек вложил меч в ножны, достал из сумки на поясе кожаный ремешок и сначала подошел к Теодоре.
— Думаю, что нет, — сказала она предупреждающим тоном, но он только фыркнул с насмешливым презрением и схватил ее за запястье.
Она повернулась к нему, разрывая его хватку с помощью навыков, предоставляемых модулем рукопашного боя, который обязаны были загружать и поддерживать в актуальном состоянии все полевые агенты Фонда. Затем она схватила его за тунику одной рукой, а за пояс с мечом — другой, и он ошеломленно вскрикнул, не веря своим глазам, когда она небрежно подбросила его на несколько метров в воздух, благодаря силе своего синтоида. Он врезался в заросли кустарника и покатился сквозь них под какофонию хрустящих сухих веток.
Старший часовой повернул голову, наблюдая за незапланированным бегством своего товарища. Затем эти глаза снова обратились к Теодоре, широко раскрытые от удивления.
— И это модно в большинстве ваших экспедиций? — криво усмехнулся Пипс, больше не утруждая себя молчанием.
— Нет. — Теодора отряхнула ладони. — Но я действительно не в настроении играть честно.
Она повернулась к часовому и поманила его к себе.
— Давай, — сказала она по-гречески. — Иди на меня. Сделай свой лучший замах.
— Демон! — Он атаковал своим мечом в ответном выпаде. Было очевидно, что он не шутил, но Теодора бросилась на него в ответ, двигаясь еще быстрее, схватила его за запястье и вывернула.
— Йирра! — воскликнул он и выронил меч.
— Сэмюэл, не будешь ли ты так любезен поднять это?
— Конечно, моя дорогая.
Пипс наклонился и поднял меч. Пока он это делал, ветеран вывернулся из ее хватки, зарычал на нее и несколько раз ударил кулаком.
— Пожалуйста, прекрати.
Он уперся подошвой сандалии в ее бедро и попытался оттолкнуть, но она была неподвижна, как каменная стена, и ее хватка даже не дрогнула.
— Что ты за существо? — требовательно спросил он. — Демон?
— Хуже. — Теодора притянула его так близко, что их лица почти соприкоснулись. — Я историк.
Она боднула его лбом. Его нос сломался с громким хрустом, и он отшатнулся назад, кровь брызнула из его лица, когда она отпустила его, и он рухнул на спину.
— Держись от него подальше! — крикнул младший часовой, обнажая свой собственный меч и приближаясь к ней. На этот раз он двигался гораздо осторожнее, но не отступал.
Очки за храбрость, — подумала она. — Не так уж много для мозгов.
Она вздохнула и покачала головой. Затем она протянула руку.
— Меч, пожалуйста, Сэмюэл?
— Ну конечно, — ответил Пипс, несомненно, удивленным тоном.
— Спасибо.
Она взяла меч, сжала его рукоять в правой руке и лезвие в левой примерно в полуметре от гарды. Затем она согнула запястья.
Лезвие сломалось, и она бросила оба куска к ногам молодого человека.
Он уставился на разломанное оружие широко раскрытыми глазами, не веря себе.
— Все еще хочешь попытать счастья, малыш? — спросила она.
Он покачал головой.
— Вот хороший мальчик. — Она поставила ботинок рядом с головой ветерана. — Если я могу сделать это с мечом, представь, что я могу сделать с его головой. А теперь брось свое оружие!
— Разве это в каком-то смысле лучше, чем усыплять их? — жизнерадостно спросил Пипс.
— Я чувствую себя лучше.
— А. — Он улыбнулся и покачал головой, затем немного протрезвел. — И как же мы теперь поступим?
— Что еще? Мы импровизируем.
Она наклонилась, нависая над ветераном.
— Привет, там.
— Что ты собираешься со мной сделать? — Его голос был хриплым из-за невозможности втянуть воздух через сломанный нос; его грудь вздымалась от явно испуганных вдохов, но он вызывающе посмотрел на нее снизу вверх.
— О, не смотри на меня так. Ты сам затеял эту драку. Ты просто совершил ошибку, думая, что сможешь выиграть ее. Мы не причиним вам вреда, если вы будете сотрудничать.
— Чего ты хочешь?
— Именно то, что мы сказали. Мы здесь, чтобы вылечить чуму. А это значит, что нам нужно идти туда, где собраны больные. — Она улыбнулась, ее идеальные зубы сверкнули в угасающем свете. — И вы двое только что вызвались сопровождать нас.
* * *
— В этом квартале содержатся больные, — сказал Николас Тричас, старший из двух часовых, которые пытались задержать их. Он остановился посреди перекрестка, и по его позе Теодоре было видно, что он боится идти дальше. Но все было в порядке; над соседним домом светился виртуальный навигационный маяк.
— Спасибо тебе, Николас, — сказала она с искренней благодарностью. — Думаю, отсюда мы справимся.
— Вы действительно можете вылечить их, миледи? — спросил он, прикладывая тряпицу к своему сломанному носу. Несмотря на их прежние отношения... не понимая, он произнес это почтительное обращение тоном истинного уважения. Фома Склерос, его младший соратник, оставался более сомневающимся, и он также держался на расстоянии с небольшой толпой, которая собралась по мере того, как они продвигались вглубь города.
— Да, — ответила она, — но ты не обязан верить мне на слово. Вы и вся остальная Антиохия достаточно скоро получите доказательства.
— Ты говоришь очень уверенно, — сказал он, и она усмехнулась.
— Ты тоже так думал, когда разговаривал со стражниками у ворот, — отметила она, и он пожал плечами.
— Это было ради них самих, миледи. Что-то подсказывало мне, что ты бы вошла независимо от того, впустим мы тебя или нет. Не было никакого смысла причинять им боль по пути.
— Умный человек, — одобрила она. — И ты, конечно, прав. Хотя я бы действительно предпочла больше не ломать носы.
Николас фыркнул. Кровь и слизь хлынули у него из носа, и он вытер тряпицей верхнюю губу.
— Хочешь верь, хочешь нет, — продолжила она, — но добраться сюда было труднее всего. Вылечить чуму легко.
Он покачал головой.
— Ты так небрежно говоришь о чудесах.
— Это только кажется чудом, потому что ты не знаешь, как это делается. — Она отпустила его взмахом руки. — Ты можешь уйти прямо сейчас, если хочешь. Я только прошу тебя сообщить об этом генералу. Уверена, что он скоро захочет встретиться с нами.
— Я... — Николас взглянул на чумной дом, и в нем заметно окрепла решимость. Он выпрямился и встретился с ней взглядом. — Я сам стану свидетелем этого исцеления, миледи. Кроме того, уверен, что последуют вопросы, и я был бы плохим солдатом, если бы не смог составить надлежащий отчет.
— Хорошо. Ты можешь пойти. Просто не вставай у нас на пути.
Теодора и Пипс направились прямо к чумному дому с больными солдатами внутри. Николас следовал за ними на несколько шагов позади, а Фома остался на перекрестке.
Пипс закашлялся на пороге, его глаза наполнились слезами. Он достал носовой платок и прикрыл рот.
— Мое слово. Я и забыл о вони!
— Вот. — Она прислала ему накладку с мятным ароматом. — Заряди это.
— Спасибо. — Он глубоко вздохнул. — Ах! Как всегда, вы просто находка, моя дорогая.
— Вы все еще вдыхаете ту же дрянь, так что будьте с этим осторожны. Запах — хороший механизм предупреждения, и ваш мы только что отключили.
— Я буду иметь это в виду, — пообещал он.
Они переступили порог. Освещение было, мягко говоря, тусклым, но улучшенное зрение Теодоры различило четырех женщин и трех мужчин в монашеских рясах, медленно пробиравшихся вдоль рядов умирающих мужчин и женщин. Они останавливались, чтобы вытереть лица влажными тряпками, предложить воды из ведер, которые несли, и она почувствовала безграничное восхищение мужеством или верой — или и тем, и другим, — которые удерживали их здесь, помогая умирающим. Они знали, что не смогут вылечить чуму. Они знали, что работа здесь, среди ее жертв, с большой вероятностью может оказаться смертельной. И все же они были здесь, делая то немногое, что могло сделать дотехническое общество, чтобы утешить больных в их крайней нужде.
<Так было и в Лондоне>, — отправил Пипс по своей ссылке на биопрограммы. Она посмотрела на него, и он печально улыбнулся. <Большинство сбежало. Некоторые остались. И слишком многие из тех, кто остался, заболели и умерли в свою очередь.> Он покачал головой. <Их мужество поразило меня тогда, и еще больше сегодня, когда я полностью понимаю, что на самом деле означает Черная смерть.>
<Что ж, в таком случае, давайте покажем им, что прибыли спасательные силы>, — ответила Теодора, и он одарил ее гораздо более свирепой улыбкой.
Она заметила столик рядом с солдатским снаряжением и подошла, чтобы положить туда свой рюкзак. Когда она пересекала комнату, один из монахов поднял глаза от того места, где он стоял на коленях рядом с женщиной в полубессознательном состоянии, и увидел ее. В его длинной бороде виднелись седые пряди там, где она ниспадала на грудь, а кустистые брови поднимались к выбритому черепу. Освещение могло быть плохим, но его зрению было дано достаточно времени, чтобы приспособиться, и по выражению его лица было очевидно, что он никогда не видел ничего подобного ей. Затем эти приподнятые брови опустились. Он опустил руку, которую держал, поднялся, осенил крестом женщину и целеустремленно направился к Теодоре и Пипсу.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Мы здесь, чтобы помогать больным, брат?.. — ответила Теодора, закончив на вопросительной ноте.
— Я брат Лаварентий, — сказал он. — И что вы имеете в виду под "помогать больным"? — Выражение его лица напряглось, и он покачал головой. — По эту сторону Рая мало кто может сделать для этих бедных людей, леди?..
Теодоре пришлось подавить улыбку, несмотря на их мрачное окружение. Языковая программа предлагала несколько различных режимов перевода, и она выбрала режим, подходящий для дворянки. Очевидно, брат Лаварентий узнал это, когда услышал.
— Я Теодора Беккет, — сказала она ему и почувствовала еще одну вспышку веселья от его возможного ответа. Ее имя не представляет для него проблемы, но ее фамилия явно покажется ему странной.
— Откуда вы взялись? — спросил он. Она склонила голову набок, и он фыркнул. — Леди, я никогда не видел кого-либо одетого так, как вы, и очевидно, что вы откуда-то издалека.
— Мой дом находится далеко на западе, — сказала она ему через мгновение.
— И все же, путешественница из далекой страны, какой ты являешься, решила приехать сюда?
Он взмахнул рукой в странно грациозном жесте, который подчеркивал убожество и зловоние, окружавшие их.
— Мой спутник и я — целители, — ответила она. — На нашей собственной земле мы в состоянии вылечить чуму.
— Вылечить?
Он уставился на нее с недоверием, и она не винила его. Может, он и был невежественным и необразованным по меркам ее времени, но дураком его явно нельзя было назвать. Затем его лицо ожесточилось, и он пристально посмотрел на нее.
— Было бы грехом перед Богом сказать этим людям, что вы можете их вылечить! — более чем прорычал он тихим голосом. — Патриарх и генерал Велисарий знают, как обращаться с шарлатанами! Кроме того, у этих бедных людей нет денег, которые вы могли бы выманить у них обманом!
— Да, было бы грехом сказать этим людям, что мы можем их вылечить... если бы это была ложь, брат Лаварентий. — Ее собственный голос был ровным, и она спокойно встретила его разъяренный взгляд. — Однако это не так. Мы можем вылечить их. И мы не просим никакой платы, только то, чтобы нам разрешили исцелять больных, как того требует от нас наше призвание.
— Никакой платы, — скептически повторил он. — Ни серебра, ни золота?
— Никакой платы, — подтвердила она. — Мы хотели бы поговорить с генералом Велисарием — и с патриархом Эфраимом — позже, — добавила она, молча благословляя отсутствующего Райберта за то, что он включил кропотливый анализ Византийской церкви в приложения к своей биографии Велисария. В глазах Лаварентия появилось новое подозрение, и она быстро покачала головой. — Мы также не будем требовать с них платы, брат. Но даже несмотря на то, что мы можем вылечить чуму, нас, как вы видите, только двое. Мы не можем справиться с эпидемией такого масштаба, не заручившись помощью Церкви и армии.
— Ты серьезно, — сказал Лаварентий через мгновение, — ты действительно веришь, что можешь вылечить чуму.
— Я верю в это, потому что могу, — сказала она ему с абсолютной честностью, надеясь, что он распознал искренность в ее тоне. — На моей собственной земле, брат Лаварентий, — добавила она с такой же честностью, — чума была полностью искоренена. Там от этого никто не страдает.
Его глаза расширились, но с выражением зарождающегося удивления, а не отторжения.
— Леди... Теодора, — сказал он, — если это действительно так, то пусть Бог и все святые благословят тебя за то, что ты пришла к нам сюда. Но прежде чем я позволю вам лечить этих людей, я должен быть уверен, что вы не будете прибегать к черной магии.
