Эльфийский подарок

Она плакала так, как плачут насмерть обиженные дети, вздрагивая всем телом и глотая слёзы.

Немного помедлив, эльф коснулся рыжей прядки и, не выдержав, зарылся в её волосы. В них ещё сохранился привычный запах лекарственных трав и его любимой кошачьей мяты. На память сразу же пришла их безмятежная жизнь в домике Аталисы. Свежие сливки по утрам и полный душевный покой, когда он в кошачьем обличье, примостившись на её коленях, блаженно жмурил глаза и довольно мурлыкал. Эльф улыбнулся. Но вглядевшись в страшно осунувшееся лицо ведьмочки, побледневшее до синевы, он расстроился. 'Куда только мама смотрит! Если в Аталису такими темпами будут вбивать науку, она рискует не дожить до родов и, следовательно, до переселения в новое тело'. Поднеся её руку к губам, он с недоверием уставился на множество уродливых шрамов, испещривших побледневшую кожу.

— Это ещё что такое? Кто посмел тебя наказывать без моего разрешения? — с яростью прошипел Лесной король и, подхватив молчащую девчонку на руки, взвился в небо.

Хмурый как грозовая туча он ворвался в покои матери. Титания подняла голову от искусной вышивки и с досадой посмотрела на сына.

— Раэтиэль, я понимаю, что этикет писан не для тебя, но не мог бы ты проявлять хоть немного уважения к матери, если не уважаешь меня как королеву...

— Это что такое?! — перебил её Лесной король. Он поставил ведьмочку на ноги и обвиняющим жестом ткнул её ладонь под нос матери. — Я немедленно забираю Аталису к себе в Майолиллорн!

Титания уколола палец иголкой и недовольно поморщилась.

— Смотри, что ты натворил! Я испачкала кровью почти законченную вышивку и теперь её придётся выбросить.

— Мама! — взвился Лесной король.

— Что мама?! Я уже двести семьдесят лет, как мама... — вызывающе проговорила Титания, покосившись на сына.

— Какой ужас! — не выдержала ведьмочка, у неё не укладывалось в голове, что эльфы живут ни одну тысячу лет.

Мать и сын с одинаковой укоризной в зелёных глазах посмотрели на рыжую девчонку, и она прикусила губу, поняв, что снова непозволительно нарушила этикет.

— Извините, ваши величества, — покаянно пробормотала ведьмочка и, спохватившись, неуклюже присела в книксене, её беременность была уже хорошо заметна.

— Вот! Ты же видишь, что она не тянет даже на более или менее приличную горожанку, не говоря уж о знатной леди! — торжествующая королева вскочила на ноги. — Раэтиэль, я понимаю тебе жалко девочку. Но кто тебя пожалеет, сын, если своим невежеством и неуклюжестью она будет позорить тебя на каждом шагу?

Недоумевающая ведьмочка переводила взгляд с одного сердитого лица на другое, не понимая, о чём идёт речь.

— Неужели ты не сказала Аталисе, почему над ней так издеваются? — недоверчиво воскликнул Лесной король.

— Зачем? — Эльфийская королева надменно выпрямилась. — Она смертная и я не обязана перед ней отчитываться. Раэтиэль, ты молод и потому слишком близко принимаешь к сердцу все эти пустяки. — Выражение её лица смягчилось, и она спокойно добавила: — Успокойся, за состоянием здоровья девочки присматривает мой личный врач. Поверь, сын, я сама заинтересована, чтобы она дотянула до родов.

'Но не более', — грустно закончила её мысль Аталиса. Больше ничего интересного она не услышала, потому что мать и сын заговорили на высокоэльфийском, азы которого давались ей с большим трудом. Забыв о ней, они ещё долго спорили, но победа осталась за королевой. Сердитый Лесной король, не прощаясь, исчез в портале и в жизни ведьмочки ничего не поменялось. Она по-прежнему оставалась под присмотром Титании и больше ни разу до родов его не видела.

Безжалостная дрессура закончилась только тогда, когда во время занятий у Аталисы отошли воды. Роды оказались тяжёлыми и окончательно её вымотали. Чуть живая она попросила показать ребенка и когда его поднесли поближе, она с ужасом посмотрела на тщедушное тельце с большой головой на тоненькой шее, на которой судорожно трепетали жаберные щели. Она умоляла принести ванночку с водой, боясь, что без неё ребёнку не выжить, но служанки делали вид, что ничего не слышат. Они вообще исполняли только приказания врача, холодного сероглазого эльфа, который вскоре распорядился унести новорожденного.

Со слезами на глазах Аталиса проводила своего первенца и опустила ресницы. 'Вот и всё', — обречённо подумала она, но мысли о смерти не вызвали у неё страха. Омертвевшая душа больше не хотела такой жизни и желала только одного — блаженства забвения. И тут она вспомнила о виновнике своих бед. 'Опаздываешь, Раэтиэль! Вдруг я умру, и ты не успеешь разделить тело и душу? Рискуешь лишиться подзарядки для своей мёртвой невесты'.

— Гляди-ка, моя обезьянка уже освоила кое-что из научного жаргона! Не переживай, ведьма, я не разбрасываюсь ценными вещами, — холодно произнёс Лесной король, шагнув из портала. — Аталиса, не смей умирать!

Измождённая девчонка нашла в себе силы и улыбнулась.

— Извини, не могу исполнить твой приказ, да и не хочу. Прощай, Раэтиэль, если боги будут милостивы, мы больше не увидимся... — проговорила она и потеряла сознание.

— Ну нет!

Стиснув зубы, Лесной король подхватил невесомое тело на руки и, открыв портал, шагнул в лабораторию, где его уже ожидали взволнованные родители.

— Быстрей! — приказала Титания, держащая в руках Книгу Судеб. — Клади её рядом с саркофагом Атуэль и возьми яблоко Иггдрасиль.

Магический процесс оказался крайне сложным и если бы не Оберон, многоопытный маг и кудесник в одном лице, то вряд ли Лесному королю удалось бы его благополучно завершить.

ГЛАВА 11

Безрадостные тёмные сновидения удивляли Аталису своей блеклостью и необычной логичностью. Перед её внутренним взором представали какие-то незнакомые лица и странные места, иногда сказочно-прекрасные, иногда непереносимо-жуткие. Хуже всего было то, что круговерть отдельных событий повторялись раз за разом, вызывая в душе то отчаяние, то надежду.

Аталиса вырвалась из их заколдованного круга, когда услышала чьё-то чудесное пение и звонкий смех. Этот кто-то пощекотал ей нос травинкой и весело воскликнул:

— Просыпайтесь, сентау, пора завтракать! Вы только посмотрите, какое нежное суфле приготовил повар! Он очень старался, ведь это ваше любимое блюдо...

Обрадованная ведьмочка села в кровати. Спросонья ей показалось, что это шаловливая фея.

— Селина! — радостно воскликнула она.

Но в комнате не было никого, кроме служанок. Низко кланяясь, они приторно улыбались. 'Что это с ними? — удивилась ведьмочка. — Может, их постигла какая-нибудь магическая напасть?.. Ай, да ладно! Пропади они пропадом, это их заботы'. Она обвела глазами комнату и насторожилась: её размеры и роскошная обстановка никак не вязалась с привычными спартанскими условиями, в которых ей приходилось жить в эльфийском дворце. От своих щедрот королева выделила смертной девчонке небольшую комнатку, в которой раньше держали инвентарь для ухода за её любимыми собачками; там помещались только кровать и стол со стулом, да за шторкой скрывалась небольшая душевая с прочими удобствами. Правда, это было совсем рядом с покоями Титании, но такая близость к ней что-то не вызывала в ведьмочке особой гордости.

С возвращением воспоминаний о королеве в её памяти вспыхнули картины невыносимой жизни, которую она устроила своей подопечной, и о тяжёлых родах перед кончиной.

'Проклятье! Похоже, ещё ничего не кончилось!' — Аталиса прислушалась к себе, ожидая возвращения гнетущей пустоты на душе и постоянной слабости в теле, которая была её неизменной спутницей все последние месяцы беременности. Но почему-то не было ни того, ни другого. Воспоминания больше не вызывали привычной горечи, более того её пьянила беспричинная радость, какая бывает, когда здоровое тело находится в полном согласии с духом. 'Наверно, я сплю и вижу сон, тогда пусть он не кончается', — подумала она и, упав на подушки, снова закрыла глаза.

— Сентау, скоро придёт их высочество, — растеряно сказала одна из служанок, и в подтверждение её слов в воздухе пахнуло озоном от возникшего портала.

'Ну вот, начинается! — расстроилась ведьмочка. — Никого не хочу видеть! Убирайтесь, кто бы это ни был!' — и она с головой зарылась под подушку.

— Аталиса, — позвал её ласковый голос Лесного короля, и она с грустью подумала, что уже позабыла, насколько он может быть добрым и участливым.

Когда он взял её за руку, она поспешно выдернула свою ладонь, ей не хотелось, чтобы он снова увидел уродливые шрамы, но вернувшаяся чувствительность кожи заставила её насторожиться. Она выбралась из своего пухового укрытия и, открыв глаза, отстранённо поглядела на незнакомые кисти рук в обрамлении пышных кружевных рукавов.

'Ничего не понимаю... Похоже, опыт по оживлению невесты Раэтиэля не удался. Но если это голем, тогда почему я всё помню? Ведь говорили, что душа, разлучённая со своим телом, похожа на младенца и начинает с чистого листа. — Аталиса с любопытством шевельнула пальцами. — Абсолютно не чувствую разницы, совсем как мои руки'.

Она заглянула в лицо Лесному королю и холодно спросила:

— Что со мной? Почему я до сих пор жива?

Вместо ответа он просиял и, выхватив из кровати, порывисто обнял.

— Атуэль! — вырвалось у него, и Аталису охватила буря эмоций. Имя невесты Лесного короля и изнурительная учёба с попыткой в одночасье впихнуть в её голову горы информации нашли своё логическое объяснение.

— Понятно. Выходит, твоя невеста мертвее мёртвого, и ты одолжил мне её шкурку, — сказала она невеселым голосом.

— Не совсем так, но, по сути, верно.

Сияющий Лесной король и потянулся к её губам, но она вывернулась из его объятий и отскочила в сторону.

— Не подходи!.. Пожалуйста!

— Небесный отец! Аталиса, как ты себя чувствуешь?

Обеспокоенный Лесной король сделал шаг в её сторону, и она в знак протеста выставила перед собой руки.

— Я сказала, не приближайся! — она гневно посмотрела на служанок, попрятавшихся по углам. — Есть хочу! Где мой завтрак?

— Моя хорошая, не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — спросил эльфийский принц, пробуя навести мосты. — А то уже вторые сутки пошли с тех пор, как я ел последний раз.

Аталиса смерила его хмурым взглядом и неохотно кивнула. Он действительно выглядел усталым и осунувшимся.

Служанки бросились накрывать на специальный столик для утренних завтраков, и важный повар с торжественным выражением на лице поставил перед ней блюдо с воздушным замком из суфле.

— Фу, терпеть не могу разукрашенные сопли! Уберите это немедленно, — воскликнула она и в сердцах ударила ложкой по нежному чуду. — Принесите омлет и чай с мелиссой.

С каменным выражением на лице повар унёс разрушенный шедевр, на приготовление которого убил немало времени. Как всякого незаурядного художника его задело пренебрежение к его таланту, и он страшно обиделся.

Аталисе было стыдно за своё поведение — раньше ей были не свойственны такие злые выходки, — но она не подала вида, что раскаивается.

Лесной король налегал на сливки с земляникой и, поглядывая на девушку, сиял от счастья. Это была его Атуэль, надменная и привередливая, эльфийская красавица, вкусу которой было не так-то просто угодить.

Раэтиэль не замечал, что его нежные взгляды режут Аталису прямо по сердцу. Она понимала, кого он видит перед собой, и кипела от ревности. Иллюзии окончательно развеялись, когда он вскочил на ноги и, обняв, восторженно заглянул в её лицо.

— Атуэль, в мире фейри по-прежнему никто не сравнится с тобой красотой!

С момента своего появления он уже дважды назвал её именем мёртвой невесты, но уроки Титании оказались хорошим подспорьем.

— Да? — с полным самообладанием на лице Аталиса повернула голову к зеркалу и посмотрела на отражение. — Действительно очень красивая эльфийка, — холодно уронила она и надменно вздёрнула бровь. — Ваше высочество! Вы стоите непозволительно близко и этим вынуждаете меня напоминать вам об этикете.

— Я могу дотрагиваться до тебя, ведь ты моя невеста! — запальчиво воскликнул Лесной король.

— Это Атуэль ваша невеста, но не я! — парировала Аталиса и решительно вывернулась из его рук.

Всё с той же вежливой улыбкой на губах она отступила и, слегка повернув голову, приказала служанкам принести своего новорожденного сына. Они растерянно поглядели на принца, и он нетерпеливым жестом велел им выполнить её пожелание.

Вскоре одна из служанок вернулась в сопровождении кормилицы, которая несла ребёнка, завёрнутого в голубое шёлковое одеяльце. Прежде чем передать его девушке она тоже вопросительно посмотрела на принца и, прочитав разрешение на его лице, протянула ей ребёнка.

'Солнышко!' — обрадованная Аталиса взяла сына на руки и отвернула ажурный край пелёнки. При виде бессмысленной улыбки малыша в её памяти промелькнуло безумное лицо его отца, и она испуганно посмотрела на Лесного короля.

— Раэтиэль, с Люцифером всё в порядке? — воскликнула она, разом позабыв обо всех эльфийских церемониях.

— Не бойся, он совершенно здоров. В его возрасте все младенцы бессмысленно улыбаются. Они ещё не владеют мимикой лица, — успокоил он девушку и предупредил: — Не зови мальчика Люцифером. Иначе светское имя станет истинным, и он будет уязвим для колдовства.

— Нет смысла, боги уже назвали его имя, — возразила она.

— Нельзя нарушать традиции. Как всякий фейри он должен получить его в храме Изначальных, на церемонии посвящения.

— Хорошо, — не стала спорить Аталиса, уверенная в душе, что Люцифер — это истинное имя ребёнка и на него будет невозможно повлиять колдовством.

Успокоившись, она присмотрелась к сыну. Это был синеглазый малыш с забавным бело-голубым пушком на голове. За те дни, что они были в разлуке, он значительно окреп и вода, похоже, ему была не нужна. Жаберные щели на его шейке почти исчезли, и на их месте остались только едва различимые полоски. 'Слава богам!' — обрадовалась она.

Когда малыш недовольно скривился и зачмокал губами, Аталиса с сожалением отдала его кормилице, которая тут же исчезла из комнаты, а следом за ней, повинуясь знаку Лесного короля, выскользнули остальные служанки.

Они остались одни, и девушка направилась к гардеробной — она собиралась сменить роскошную ночную рубашку на утренний наряд, — но дорогу ей заступил Лесной король. Встав вплотную, он взял её за руки и пытливо заглянул в лицо. На этот раз он был серьёзен и больше не улыбался.

— Аталиса, скажи, что тебя смущает? Мы же вместе, как ты и хотела.

— Дело не во мне, Раэтиэль. Скажи честно, кого ты сейчас видишь? Свою ненаглядную невесту или смертную дурочку, что имела глупость влюбиться в тебя? — спросила она и с отстранённым любопытством вгляделась в его лицо.

— Разве это имеет значение? Ты есть ты и никто больше, — уклончиво ответил Лесной король.

В ответ на это заявление девушка долго молчала, а затем подняла на него знакомые до боли голубые глаза, опушённые огромными веерами ресниц.

— О да, мой принц! Лично для меня это имеет значение.

— Что ты хочешь этим сказать?