— Ты рано, юноша. Принёс рецепт?
— Нет, уважаемый, — замялась Платина и по российской привычке попросила: — Мне бы что-нибудь от кашля.
— Судя по твоему голосу, ты сильно простудился, — участливо произнёс продавец, а возможно, даже сам хозяин лавки.
— Недавно под дождь попал, — сочла нужным пояснить путешественница между мирами. — С тех пор горло болит. А со вчерашнего дня кашлять начал.
Собеседник понимающе кивнул, машинально поглаживая узкую, спускавшуюся на грудь бороду с многочисленными нитями седины.
— Если хочешь, я могу послушать твой пульс, — после недолгого раздумья предложил он. — Это будет стоить всего один лян, зато поможет правильно подобрать лекарства.
Ия заколебалась, так как категорически не хотела расставаться даже с одной медной монеткой.
— Я не имею государственного патента на занятие лекарским искусством, — продолжал уговаривать владелец заведения. — Но моя семья уже три поколения держит эту лавку.
Он с гордостью указал на занимавший всю стену за его спиной шкаф с множеством выдвижных ящичков, снабжённых непонятными значками.
— И я прекрасно разбираюсь в симптомах разных недугов. А любой лекарь возьмёт с тебя за осмотр гораздо дороже.
В раздумье покосившись на висевшую напротив входа в торговый зал картину с длиннобородым лысым стариком в сине-жёлтом халате, подпоясанном золотым поясом, с высоким посохом в одной руке и чем-то вроде чемоданчика в другой, девушка решила, что это, видимо, какой-то бог медицины или небесный покровитель аптекарей из весьма многочисленного местного пантеона.
Почему-то именно это яркое, причудливо прорисованное изображение помогло ей окончательно определиться с тем, что консультация специалиста всё же будет не лишней.
Немного подтянув рукав, Платина положила ладонь на прилавок.
Укоризненно покачав головой, владелец заведения достал откуда-то снизу изрядно засаленную шёлковую подушечку и, аккуратно подложив ту под кисть Ии, осторожно прижал свои пальцы к её запястью.
Лицо его при этом приобрело какое-то отрешённое выражение, а взор устремился словно бы внутрь себя.
Пристально наблюдавшая за ним пришелица из иного мира почувствовала даже что-то вроде благоговения перед недоступным ей самой умением.
Внезапно густые, белесые брови пожилого мужчины чуть изогнулись, а взгляд из отрешённо-рассеянного сделался напряжённо-колючим.
Переодетой девушке даже показалось, что какие-то секунды от беззастенчиво пялился на её туго стянутую повязкой грудь, надёжно укрытую мешковатым кафтаном.
Затем глаза недобро сощурились, губы сжались, превратившись в куриную гузку, и во всём его облике произошла неуловимая, но разительная перемена. Дежурная предупредительность уступила место холодной отчуждённости.
"Неужели понял, кто я такая?! — с ужасом подумала путешественница между мирами и, очень кстати закашлявшись, отдёрнула руку, прикрывая ладонью рот. — И это только по одному пульсу! Жесть!"
— Как тебя зовут? — сурово поинтересовался аптекарь, убирая подушечку.
— Пагус, — взяв себя в руки и стараясь говорить как можно спокойнее, ответила Платина, назвавшись одним из своих имён.
— Ты не здешний, — уверенно определил собеседник, продолжая буравить её хмурым, тяжёлым взглядом.
"Точно обо всём догадался!" — обречённо осознав это, Ия попыталась спрятать страх за болтовнёй, затараторив:
— Да, почтенный. Мой господин из Хайдаро. Мы приехали вчера и остановились в "Бамбуковой жабе" у почтенного Тошаки. Я всю ночь кашлял, вот господин и послал меня за лекарством. На рынке мне рассказали про твою знаменитую лавку. И я очень рад, что ты оказался столь искусным мастером.
Приёмная дочь бывшего начальника уезда церемонно поклонилась.
— Я непременно расскажу своему господину...
— Как зовут твоего хозяина? — резко оборвал её аптекарь.
— Господин Конхо Фамуро, — вспомнила беглая преступница одно из имён, значившихся на тех табличках, что бывшая подруга принесла тогда в пещеру под монастырём "Добродетельного послушания".
Сосредоточенно хмурясь, собеседник машинально оглаживал узкую бороду, явно размышляя над тем, что же ему делать с переодетой девицей?
А та почувствовала, как у неё мелко и противно задрожали колени. Возможно, стоит сбежать, пока не поздно? Выход всё ещё свободен. Не то вдруг этот старикан попробует её схватить? Нет, через прилавок ему не дотянуться, слишком далеко. Но он может крикнуть стражу или позвать своего помощника, или поднять такой ор, что все соседи прибегут, и тогда уже не удрать.
Однако, поразмыслив, владелец заведения, видимо, не захотел поднимать шум, сухо проговорив:
— Я составлю рецепт лекарства и напишу, как его готовить. Читать-то хоть умеешь?
— Спасибо, почтенный мастер, — чуть поколебавшись, Платина отвесила очередной поклон, украдкой смахнув со лба пот. — Господину покажу. Он у меня добрый, не откажет.
Презрительно хмыкнув, аптекарь повернулся к шкафу за спиной. Покупательнице, уже проклявшей себя за визит в эту лавку, показалось, что тот не меньше четверти часа неторопливо лазил по ящичкам, доставая сушёные корешки, листочки, стебельки и какие-то совершенно непонятные комочки самого подозрительного вида. Свалив всё это в массивную бронзовую ступку, местный провизор размельчил её содержимое несколькими точными ударами тяжёлого пестика.
За спиной Ии хлопнула входная дверь. Глянув через плечо, она увидела скромно одетую молодую пару.
Облачённый в серую куртку и круглую шляпу с узкими полями мужчина в одной руке держал густо исписанный листок, а другой бережно поддерживал под локоток беременную женщину в платье из добротной зелёной ткани и с серебряной шпилькой в волосах.
Заметив, что хозяин лавки занят, они остановились в почтительном молчании, терпеливо дожидаясь свой очереди.
Высыпав измельчённые ингредиенты будущего лекарства в пакетик из плотной бумаги, провизор ловко обвязал его тонкой бечёвкой.
— А рецепт, почтенный? — рискнула напомнить переодетая девушка.
— Я не забыл! — огрызнулся продавец, берясь за кисточку для письма.
Закончив писать, ещё раз пробежал взглядом короткий текст и, удовлетворённо кивнув, проговорил, привычно огладив бороду:
— С тебя один муни за лекарство и десять лян за всё остальное.
"Дорого мне это лечение встанет", — мысленно охнула Платина, но понимая, что в данном случае платит ещё и за молчание, даже не подумала торговаться, уныло пробормотав:
— У меня осталось только это.
Выложила на прилавок две серебряные монеты.
— Мы всегда торгуем честно, — недовольно проворчал владелец заведения, доставая откуда-то из-под низа деревянную шкатулку и аккуратно отсчитывая сдачу.
"Вот казёл! — безмолвно выругалась покупательница на родном языке, сметая с прилавка медяки. — Крохобор! Ещё и по курсу половину недодал!"
Получив пакет со снадобьем и рецепт, приёмная дочь бывшего начальника уезда поспешно покинула лавку, направившись к северным воротам с твёрдым намерением больше нигде не останавливаться. Но, не удержавшись, остановилась возле торговки соевым творогом.
Пока Ия пробиралась по городу, большая часть тех, кто желал пораньше попасть в Букасо, уже вошли, а тех, кто хотел покинуть, вышли, от чего стражники у ворот малость заскучали.
Поэтому неудивительно, что, завидев незнакомого парня с объёмистой корзиной за плечами, они подвергли его строгому допросу.
Мысленно кляня себя за то, что упустила момент, когда можно было выбраться из города затерявшись в толпе, переодетая девушка достала из-за пазухи именную табличку.
— Худ из Каемана, — чуть ли не по складам прочитал один из них и тут же деловито поинтересовался: — Куда идёшь?
Платина удивлённо вскинула брови.
— Домой в Каеман.
— Откуда? — строго нахмурился собеседник, не спеша возвращать пайзу.
— Из Хайдаро, — отвела взгляд Ия.
— Что-то ты не очень на почтенного сонга похож, — проворчал стражник, критически оглядывая её с ног до головы. — Больше на бродягу-нули. Отвечай, где чужую табличку взял?!
— Моя это пайза! — охрипшим голосом просипела беглая преступница.
Усталость, убийство Джуо Андо, погоня и тревожная ночь порядком вымотали приёмную дочь бывшего начальника уезда. По телу пробежала дрожь, ужасно захотелось взвыть, заорав что-нибудь вроде: "Да оставьте же вы меня, наконец, в покое!"
А тут ещё эти подозрения маявшегося от безделья стражника. Подстёгнутые страхом нервы не выдержали, из глаз хлынули слёзы, и она зло вытерла их рукавом.
— Да моя семья по всей провинции торговала! — с трудом проталкивая слова сквозь перехваченное спазмом горло, принялась излагать свою легенду переодетая девушка, мимоходом похвалив себя за то, что успела её продумать, хотя и не в деталях. — У нас даже в Хайдаро лавка была! Я там всем заправлял! И дела хорошо шли, пока "стена мечей" не встала! Поставщики за деньгами пришли, а мне платить-то и нечем. Деньги-то из Каемана перестали приходить! Лавку, даже вещи продал! Только денег всё равно не хватило. Едва в рабство не попал. Хвала Вечному небу, судья добродетельный попался. Приговорил только остатки долга отработать без всяких процентов. Вот и пришлось....
Почувствовав острую жалось к своей горькой судьбе, Платина в сердцах махнула рукой и зарыдала, прикрыв лицо руками, но успела заметить, что стражники смотрят на неё уже не так строго и вроде бы даже с каким-то привычным сочувствием. Скорее всего, им уже приходилось слышать похожие истории.
— Только теперь вот домой иду, — высморкавшись в грязный носовой платок, Ия прерывисто вздохнула. — Знаю уже, что никто из близких не выжил. Иначе они бы давно дали о себе знать. Но, может, хоть дом с лавками уцелел? Попробую в наследство вступить. Если документы в канцелярии не пропали. А то так и правда в нули попаду.
— Ступай, — проворчал постовой, возвращая именную табличку. — Да пошлёт тебе удачу Вечное небо.
— Спасибо за добрые слова, храбрые воины, — церемонно поклонилась девушка, с трудом удерживаясь от того, чтобы вырвать из рук собеседника лакированную дощечку и пуститься бежать.
Когда она шла через проход в башне, в душе пришелицы из иного мира звучала звонкая барабанная дробь, словно при исполнении "смертельного" номера. Казалось, вот сейчас за спиной раздастся злой окрик или шумный топот погони.
Здесь на стене также висели объявления о розыске беглых государственных преступников, но Платина лишь скользнула по ним равнодушным невидящим взглядом. К ней это больше не имело никакого отношения.
Окончательно она успокоилась лишь отойдя метров на двести от ворот, а ещё через сотню шагов внезапно почувствовала жуткую усталость. Словно кончился завод у пружины, или окончательно села батарейка.
Желудок, о котором взвинченная последними событиями Ия и думать забыла, обиженно заурчал, напоминая о своём существовании. Ужасно захотелось сесть где-нибудь и подкрепиться.
Однако девушка твёрдо решила идти, пока хватит сил.
Как её и предупреждали, дорога не могла похвастаться оживлённым движением, хотя в первый час ещё попадались крестьянские повозки и тяжело нагруженные пешеходы. В бамбуковых клетках на запряжённых волами телегах крякала, гоготала и кудахтала домашняя птица, недовольно хрюкали свиньи. В корзинах за плечами селян радовали взор зелёные листья салата и ещё каких-то ранних овощей.
Но скоро Платина уже не видела никого, настолько хватало глаз, и от этого безлюдья сделалось даже как-то тревожно.
Наконец, вымотавшись до полного изнеможения, Ия посчитала, что отошла достаточно далеко от Букасо, и принялась оглядываться в поисках места для привала.
Она уже собиралась просто сойти с дороги, но тут сквозь разноголосое пение птиц и шелест листвы ясно различила звук текущей по камням воды.
Обогнув очередную горушку, девушка вышла к мостику, перекинутому через узкую, говорливую речонку.
Пройдя метров семьдесят вниз по течению, приёмная дочь бывшего начальника уезда наткнулась на небольшую, вдававшуюся в берег заводь, с трёх сторон прикрытую невысокими, но густыми зарослями тальника.
Сложив ладони лодочкой, она жадно пила до тех пор, пока на лбу не выступил пот.
За кустарником на склоне росла одинокая ива, чья крона образовывала что-то вроде шатра.
Пригнувшись, Платина прошла на покрытый зелёной травкой и упавшими листьями пятачок, где, сняв корзину, поморщилась, потирая натруженные плечи.
Подкрепившись соевым творогом и рисом, сняла и расстелила кафтан, одела куртку, свитер, положила вместо подушки котомку и не в силах больше бороться со сном легла, заснув, кажется, ещё до того, как смежила веки.
Разбудило её зудевшее от комариных укусов лицо и доносившиеся со стороны моста голоса. Едва она со стоном села, как воздух вокруг зазвенел от летающих кровососов, недовольных тем, что их оторвали от обильной трапезы.
С трудом удержавшись от того, чтобы начать раздирать ногтями саднящую кожу, Ия пошла к реке.
От холодной воды немного полегчало. Даже появилось желание ополоснуться целиком, благо вокруг никого невидно, а голоса стали постепенно удаляться. Но тут же накатил кашель, и заболело горло. Подумав, девушка решила пока воздержаться от купания.
Доев творог, переоделась в кафтан и двинулась к дороге. Не доходя тридцать метров, заметила на том берегу выезжавший на мост потрёпанный фургон и, пригнувшись, сбросила с плеч корзину, прячась за разросшимся лопухом.
Молодой, тощий слуга в застиранной, покрытой заплатами куртке, печально глядя себе под ноги, вёл под уздцы старого, облезлого осла.
Дождавшись, когда они скроются из вида, Платина наконец-то выбралась на дорогу.
Судя по положению солнца, спала она вряд ли больше часа, но даже столь короткий отдых помог восстановить силы, и Ия уже не чувствовала себя такой разбитой.
Ближе к вечеру она спустилась в долину, рассечённую квадратами рисовых полей. Вдали на склоне виднелись окружённые невысоким каменным забором постройки большого селения.
Кряжистый крестьянин лет сорока с короткой, всклокоченной бородой и нескладный подросток лет тринадцати, стоя по колено в грязи, широкими мотыгами поправляли русло наполненного водой ручья или канала.
— Эй, почтенный! — окликнула его переодетая девушка.
— Чего тебе? — не слишком любезно отозвался селянин, вытирая со лба трудовой пот тыльной стороной широкой, как лопата, потемневшей от земли ладони.
— Не подскажешь, что это за деревня? — спросила Платина.
— Почему не подсказать, — усмехнулся собеседник. — Тучёв.
— А постоялый двор или хотя бы харчевня тут есть? — продолжила расспрашивать Ия.
— Как не быть, — ухмылка мужика сделалась ещё ехиднее, и он указал негнущимся, заскорузлым пальцем. — Вон видишь, жердь торчит с пучком соломы. Или не разглядел сослепу.
Подобными шестами обозначали своё положение места, где можно поесть и переночевать. Пришелица из иного мира уже слышала об этом, но то ли от волнения, то ли от усталости совсем забыла.
— Да я туда и не смотрел, — смутилась она, мысленно сетуя на свою невнимательность. — Спасибо, почтенный.
